Это начиналось как отменно отрепетированная пьеса, в которой вышколенные Могабой актеры изо всех сил старались сорвать аплодисменты.

Бунт и впрямь вспыхнул. Мы с дядюшкой Доем удобства ради собрали две группы и тихо проникли в хранилища; десять человек из Старой Команды и столько же нюень бао. Так, в двадцать пар рук, мы перетаскивали к себе мешки с рисом, мукой, сахаром и фасолью. А бунт сразу разыгрался не на шутку, беспорядки охватили всю южную половину Дежагора.

Своих таглиосцев, всех до единого, Могаба бросил на подавление мятежа. А все джайкури – похоже, даже малолетние дети – жаждали добраться до наров, хотя бы для этого пришлось истребить весь первый легион.

Мои люди пребывали в боевой готовности, задолго до наступления темноты закрепившись на выгодных позициях. Как и нюень бао, которым, впрочем, пока никто не угрожал. Одна из толп угодила в нашу засаду. Град дротиков и стрел с фронта, с флангов, а также с крыш живо отбил охоту соваться к нам.

Войска Могабы встретили куда больше трудностей. Они не были готовы к заварухе. Хуже того, они были раздроблены – кто в рабочих командах, кто в патрулях.

Поначалу наши шутили да умничали, гадая, что скажет Могаба, когда после боя увидит разграбленные склады.

Вернувшись с добычей во второй раз, я столкнулся с Бадьей.

– Фасоль, – сказал я, сваливая наземь громадный мешок. – Разнообразие в рационе нам не повредит.

– Мурген, на этот раз там и вправду море крови. Могаба дважды запрашивал помощь. Мы отвечали, что никак тебя не найдем.

– Вот так и продолжайте. Пока не почуете, что для нас может выйти хуже, если не поможем.

– Это вряд ли. Он прибрал к рукам большую часть оружия в городе. Его парни сбрасывают людей со стен сотнями. Бунтовщик не бунтовщик, мужик, баба, дитё…

– На то он и Могаба… А что там за дымы?

В городе занялось несколько пожаров. Впрочем, еще ни один мятеж без них не обходился.

– Это они сами себя жгут.

– Значит, все идет отлично. Только приглядывайте тут.

И я с легкой душой вернулся к радостям разбоя. Что ни говори, а славную занозу в задницу получил наш Могаба. Он этого может и не пережить.

На складе меня разыскал дядюшка Дой:

– Часть таглиосских солдат бросила посты и ушла защищать цитадель. Если не прекратим, нас могут здесь обнаружить.

– Ага. А если не обнаружат, Могаба будет грешить на местных, кому известно об этих подземельях.

То есть набег может лишить нас возможности подсылать лазутчиков на штабные совещания.

Хотя дело того стоит.

Но буду ли я и завтра думать так же? На сытое-то брюхо?

– У нас возникли незначительные затруднения, знаменосец, – сказал дядюшка Дой чуть погодя.

Мы тащили по последнему мешку риса. Все наши успели уйти вперед.

– Что такое?

– Весть о нашем успехе наверняка дойдет до всех ушей.

– Каким образом? Ведь знают лишь несколько человек, им разглашать – никакого интереса.

– Кто-то проболтался о том, что я недавно показал тебе.

– Чего?

– Темный ритуал. Кто-то пустил слух. И этот слух стал причиной сегодняшнего бунта.

– Не может такого быть. Очень уж слаженно действуют горожане.

– Разумеется, подполье не бездействовало, но слух взбудоражил весь город. Теперь бунт неуправляем.

– Ну, раз говоришь, стало быть, знаешь.

Дядюшка провел весь вечер со мной. Не было у него возможности наблюдать за бунтовщиками.

Прежде чем он успел ответить, в тоннеле из темноты возник Тай Дэй. Он что-то тараторил и для такого тесного пространства вел себя уж слишком оживленно. Погасит мне свечку – удавлю. Как только нащупаю.

– Что стряслось?

– Черные люди пытаются взломать северные ворота и затопить город.

– Что?! Ну да, это может положить конец бунту. Но такое даже для Могабы – слишком… Или – как?

Мы с дядюшкой Доем понеслись со всех ног, насколько позволяли мешки с рисом. Уж не сомневайтесь, видок у нас был глупее некуда.