Пожар не унимался. Когда огонь проник в подземную мастерскую, где вырабатывалась начинка для шаров, полыхнуло так, что воспламенилась сама земля. То и дело вырывались на поверхность разноцветные языки пламени – похоже горит сера на склоне вулкана. Кстати, запах серы висел над лагерем – память об уничтоженных шарах.

Сотни солдат и наспех сколоченные из тенеземцев команды в чем попало носили воду. Столбы пара поднимались на тысячу футов. Но вода не справлялась с пожаром, а лишь убавляла его силу.

– Кажется, я начинаю сердиться, – прозвучало рядом.

Я оглянулся. Это подошел Старик.

– Хорошего мало, – согласился я.

– Но, пожалуй, все не так худо, как выглядит. Правда, погибло немало работников, делавших заряды, но вся готовая продукция сложена в другом месте. Те шесты, что сгорели, еще не дозрели до боевого применения. Госпожа не хотела хранить все яйца в одной корзине.

– Умная девочка. Это был несчастный случай?

– Нет. Уцелевшие – те, кто спасся из подземного цеха, – рассказывали, что сначала погасли лампы, а потом в темноте раздались крики. Судя по всему, напали Тени. Чуть позже появился кто-то почти невидимый. Он-то и вызвал реакцию, приведшую к взрыву.

– Душелов?

– Бьюсь об заклад. Она начинает действовать мне на нервы.

– Начинает? Только сейчас? Коли так, нервы у тебя покрепче, чем я думал.

Кто-то выкрикнул мое имя. Я обернулся и увидел толпу, собравшуюся у подножия холма.

– Публика вызывает, – проворчал я. – Интересно, что за гнусный сюрприз меня ждет на этот раз?

«Гнусный» – самое слабое слово для описания того, что мне пришлось увидеть на пострадавшей территории. Искромсанные, обугленные, скрюченные тела. Солдат среди них было не много. Работники Госпожи пытались бежать из подземного ада, но он их настиг и на поверхности.

– Где Госпожа? – спросил я Костоправа, последовавшего за мной.

– Разыскивает Душелов. Надеется отыграться, если та расслабилась, празднуя успех.

– Зря надеется.

– Пожалуй. Этой ночью ты видел сны?

– Черта с два. Только ворочался без толку. И очень не хотелось идти сюда.

– Я бы все равно за тобой послал.

Я хотел спросить почему, но в следующий момент понял. Он опознал тело первым.

В кольце мертвых людей лежал на спине дядюшка Дой. Его плечо было обожжено огненным шаром, другой шар спалил большую часть волос. Лицо искажено болью, правый глаз – под запекшейся кровью, левый смотрит в небо. Бледный Жезл лежит у дядюшки на груди и кажется поблекшим, словно огонь выжег из острого клинка его закалку. Но пальцы обеих рук закостенели на рукояти. Одежда выглядит так, словно на нее высыпали ведро тлеющих углей.

К окровавленной щеке прилипло белое перышко.

По телу пробежала дрожь, послышался вздох.

Стоявший рядом со мной Тай Дэй вышел из прострации и подался вперед.

– Осади, парень, – сказал ему Костоправ. – Дай мне место. Мурген, чеши за моей лекарской сумкой. Я сделаю, что смогу.

Я припустил бегом, и, к моему удивлению, Тай Дэй поспешил за мной.

Правда, на ходу он что-то пролаял соплеменникам. И то сказать, не мог же он оставить дядюшку на руках чужака без пригляда нюень бао.

Забрав сумку из землянки Старика, я спросил Тай Дэя:

– Расскажешь что-нибудь о дядюшке?

– Он забежал в мангровый лес.

Это выражение из притчи об охотнике, который, преследуя дикую свинью, неосторожно углубился в мангровый лес и встретил там голодного тигра.

Подбежав, я бросил сумку рядом с Костоправом. Он благодарно кивнул, затем зарычал на напиравших со всех сторон нюень бао. Надо же, и десяти минут не прошло, а здесь уже все паломники, сколько их увязалось за Старой Командой. Тай Дэй сердито обратился к ним – надо полагать, напомнил соплеменникам об оставшихся без телохранителей подопечных. И столь прочно было вбито в мозги нюень бао понятие о долге, что толпа мгновенно рассеялась. Сам Тай Дэй остался.

Он опустился на колени слева от дядюшки, напротив Костоправа. Тот протянул парню влажную тряпку:

– На, очисти ему лицо. Хочу посмотреть, насколько серьезна травма.

Было уже достаточно светло, и я видел, что почти все лицо Доя покрыто кровавой коркой.

Пока мы бегали за сумкой, Костоправ раздобыл несколько сосудов с водой, разрезал на дядюшке одежду и в первую очередь занялся раной в плече, которая еще кровоточила.

Дядюшка снова содрогнулся. Он мог видеть и, когда в поле зрения непострадавшего глаза попал Тай Дэй, признал соплеменника. Немыслимым усилием он ухватил парня за локоть и хрипло зашептал:

– Тысячегласая… Следи за Тысячегласой.

– Дядюшка, тебе нельзя напрягаться, – всполошился Тай Дэй.

– Ты должен… У меня осталось мало времени. Тысячегласая среди нас. Я поверг ее, надеясь вернуть Ключ, но мой удар оказался несмертельным.

Кажется, последнее его здорово изумило.

Костоправ взглядом приказал мне слушать внимательнее: было ясно, что дядюшка пытается сообщить нечто важное. Я кивнул и принялся следить за губами. Голос был так слаб, что я запросто мог ошибиться.

Большинство нюень бао вернулись к своим обязанностям. Кроме Джо-Джо: поскольку Одноглазый смылся, ему некого было охранять. Он остался рядом, а теперь даже подался вперед.

Дядюшка Дой! Твой язык предает тебя!

По крайней мере, Джо-Джо хотел это сказать. Но едва он открыл рот, Костоправ дал знак Крутому и Маслу, уже маячившим рядом на манер демонов, готовых схватить и покарать нечестивца. Они мигом скрутили нюень бао, зажали ему рот и уволокли прочь, да так ловко, что не привлекли ничьего внимания.

Дядюшка Дой считал себя умирающим и намеревался возложить на Тай Дэя некие обязанности:

– Найди ее прежде, чем она оправится… Убей, пока она уязвима… Сожги ее плоть. Развей прах по ветру…

Тай Дэю это поручение не понравилось.

– Я не тот человек, дядюшка. У меня уже есть свой долг. Лучше помолчи, тебе нужен покой.

Дядюшкин глаз скосился в мою сторону. Он понимал, что я слушаю, но, полагая, что из-за моего плеча уже выглядывает смерть, продолжал говорить.

Сказанное им обретало смысл, если предположить, что Тысячегласая – это не кто иная, как Душелов. Подходящее прозвище – болтала она и впрямь множеством голосов. И едва ли удосужилась представиться жителям дельты.

К сожалению, даже в таких обстоятельствах дядюшка и Тай Дэй ухитрялись напускать туману. «Ты знаешь» и «как известно» они твердили через слово, и мне оставалось лишь складывать мозаику из вороха догадок. Как я понял, Тысячегласая похитила у нюень бао нечто важное, что дядюшка именовал Ключом. Ключом к чему – я так и не услышал. Тай Дэй не нуждался в объяснении.

Вот, значит, с какой целью дядюшка Дой увязался за Отрядом – чтобы вернуть эту штуковину. Вот почему бродил по ночам, а то и пропадал надолго. Кое о чем можно было догадаться и раньше, не будь я таким непроходимым тупицей.

Дядюшка Дой сдавал. Будучи необычайно силен и физически, и духовно, он не привык ощущать слабость и воспринимал ее как признак приближения кончины. Возможно, он не ошибался.

Поддавшись нахлынувшему сочувствию, я уселся на землю, стараясь скопировать манеру нюень бао, и, склонившись к Дою, спросил:

– Может, у тебя есть какое-нибудь напутствие и для Сари? Я передам, когда она прибудет сюда.

Неповрежденный глаз вперился в меня. Он щурился, пока Тай Дэй сдирал корку с другого глаза, но взгляд не дрогнул.

– Я давно все знаю. Знаю, что у нас есть сын. И не нахожу прощения в моем сердце.

– Ему досталось круче, чем я думал, – перебил нашу теплую беседу Костоправ. – Рука сломана, да и нога вроде тоже.

– Он нарвался на Душелов, – пояснил я. – Должно быть, когда она уже сделала свое дело. Похоже, рубанул ее мечом.

– Тогда ясно, что случилось с клинком и почему этот малый в относительно неплохом состоянии. По крайней мере, он жив. А о чем он лопочет?

Между собой мы с Костоправом говорили на одном из наречий Самоцветных городов.

– Он уверен, что умирает, и хочет взвалить свою миссию на Тай Дэя. Тай Дэй отнекивается. Я не все понял, но, кажется, Душелов наведалась на болота в промежутке между прорывом осады Дежагора и прибытием моих свойственников в Таглиос. Она стащила у них что-то важное, священную реликвию или источник магической силы, и дядюшка считал своим долгом вернуть эту штуковину в дельту.

– Насчет смерти – это он напрасно. Выглядит жутковато, но на самом деле все не так страшно. Кровь на нем в основном чужая. Он не умрет, если мы не допустим заражения. Все-таки пока держи язык за зубами. Пусть они поговорят.

Я повернулся к нюень бао:

– Тай Дэй, мой Капитан сожалеет о том, что твой народ никогда не был по-настоящему честен по отношению к нам. Однако ради Сари я, как член семьи, попросил его сделать все возможное, чтобы облегчить дядюшке возвращение в Као-Гнум.

Као-Гнум – это и место, и в то же время состояние бытия. Его приблизительно можно охарактеризовать как всемирное хранилище душ. Только это я и понял; нюень бао не любили разговаривать с чужаками о своей вере. Пребывая в Као-Гнуме, души дожидаются нового воплощения, если только в прошлом не обрели карму, позволяющую освободиться от круговорота Колеса Жизни. Гунниты именовали нечто подобное Свега, причем для них это понятие означало и рай, и ад. Там их душам достанется и кара, и награда – строго по списку добрых и злых деяний, совершенных при жизни.

Мои слова задели Тай Дэя.

– Слишком неуважительно, брат.

– Вот как? Тогда объясни, почему я должен относиться к нему лучше, чем какой-нибудь четвероюродный племяш с занозой в заднице?

– Невежество – твой щит, – сказал Тай Дэй. – Могу я попросить тебя об одолжении?

– Проси.

– Не говори больше ничего.

– Да пожалуйста.

Я и сам понимал, что слишком уж распустил язык, и просьба меня ничуть не огорчила.

Дядюшка наставлял Тай Дэя еще добрую четверть часа, но его речь уже утратила связность. Во всяком случае, извлечь что-либо ценное из его слов больше не удавалось. Затем он впал в беспамятство, поскольку Костоправ дал ему сильное болеутоляющее. Я не стал уверять Тай Дэя в том, что дядюшка еще придет в себя. Не будет лишним, если парень проникнется уважением к Костоправовой медицинской магии и почувствует себя в неоплатном долгу перед нами.

Как только Дой потерял сознание, а с ним и способность рыпаться, мы вправили ему кости и прочистили раны. Последнее было несложным: огненные шары обеспечили прекрасное прижигание. Однако у дядюшки не только рубцы от ожогов останутся на всю жизнь, – скорее всего, он уже никогда не восстановит подвижность половины тела. Правая рука была сломана в двух местах, а правая берцовая кость – в шести дюймах ниже колена.

Тай Дэю не пришло в голову спросить, зачем мы вправляем кости человеку, который вот-вот умрет.

Парень принадлежал к другому миру. И подчинялся воле своей души, той сущности, что делала его Тай Дэем.

– Я был против того, чтобы увозить Сари. Но мой голос не имел никакого веса.

Он это пробормотал, пряча глаза. Чувствовалось, что парень надеется больше никогда в жизни не говорить на эту тему.