Костоправ возглавил кавалерию и помчался впереди армии. Бегущие тенеземцы падали под нашими копьями; лишь изредка возникали очаги сопротивления. По окрестностям рассеялись наши фуражиры: надо собрать подчистую всю доступную провизию, чтобы основные силы могли надолго стать лагерем, как только перевалят через горы.

Правда, у меня не шло из головы, что ровно тем же самым мы занимались несколько лет назад, после победы у Годжийского брода. Однако, когда я напомнил об этом Костоправу, тот лишь пожал плечами:

– Нынче все не так. Им негде набрать новые армии. И новых колдунов тоже взять неоткуда. Разве не так?

– А им и нужды нет. Длиннотень и Ревун сами могут сожрать нас заживо. И сожрут, если как следует постараются.

Мы вступили в средних размеров городишко, полностью покинутый людьми. Правда, исчезли они задолго до нашего прихода – виной тому свирепое землетрясение. Все же нам попались уцелевшие строения, что позволило укрыться от мороза. Мы развели огонь, что с тактической точки зрения было не самой лучшей идеей. Когда разомлеешь у камелька, не очень-то захочется выходить наружу.

Это становилось главной нашей проблемой. Заставить людей двигаться мог разве что голод.

Прошла неделя с тех пор, как я в последний раз путешествовал с Копченым. Вот уж не думал, что смогу так сильно по нему соскучиться.

Я убедил себя в том, что и без его помощи справлюсь со своей болью. Прежде это удавалось, когда колдун был под рукой и у меня имелась возможность блуждать по миру духов.

Когда скачешь вдоль восточной кромки ада, рискуя отморозить задницу еще до того, как подохнешь от голода, самое лучшее – думать о других проблемах. А проблем хватало. Причем серьезных.

Главная из них – как бы мне свершить возмездие.

Единственное развлечение в этом тяжелом походе – смотреть, как Тай Дэй пытается усидеть на спине своей убогой шатающейся клячи. Но малый держался – упорства ему было не занимать.

Каждые четыре часа Костоправ спрашивал меня насчет свойственников. Я ничего не знал. Тай Дэй утверждал то же самое, а свое мнение насчет его правдивости я предпочитал держать при себе. Костоправ поглядывал на меня не слишком приветливо.

Прилетела весть о поимке тенеземского дезертира, якобы знающего местонахождение пещеры, битком набитой припасами.

– Ты в это веришь? – спросил я.

– Возможно, парень просто боится, что ему перережут глотку, и готов наврать с три короба, лишь бы отсрочить расправу. Но мы проверим.

– Прямо сейчас, когда я только начал привыкать к теплу?

– А к голоду ты тоже начал привыкать?

Мы покинули город и поехали дальше: все вперед и вперед, день за днем, через поля, леса и холмы, минуя города и веси, изувеченные землетрясением и брошенные населением. Мы с Капитаном ехали на огромных черных скакунах. Он был одет в холодную броню Вдоводела, я тащил чертово знамя, а позади, как куль с овсом, болтался на своей лошаденке Тай Дэй. В конце концов мы нашли ледяную пещеру. Судя по словам пленника, там нас ждали несметные богатства. Но при землетрясении вход в нее оказался завален. Оголодавшие туземцы начали было его расчищать, но мы освободили их от этой трудной работы и выставили караул. Было решено дождаться наших основных сил, достаточно нагулявших аппетит, чтобы докопаться до ужина.

Потом мы двигались дальше, к Кьяулуну и Вершине, ухитряясь и снедь добывать, и неприятностей избегать, пока не оказались всего в сорока милях к северу от разрушенного города.

Местность там была что надо – ухоженная и почти не затронутая бедствием. Я бы даже назвал ее красивой, если бы не студеные ветры. И тут внезапно мы повстречали тенеземскую кавалерию. И куда только смотрели вороны Старика?

Эти всадники, все до единого, были настроены очень серьезно. Под их стремительным ударом мы развалились на полдюжины кучек, и сразу же на нас попыталась навалиться орда пехотинцев. К нашему счастью, то было местное ополчение – плохо вооруженные и совершенно необученные крестьяне. К слову сказать, и неопытный сельский олух, коли ему повезет, укокошит тебя с тем же успехом, что и жрец боевых искусств, вроде дядюшки Доя.

Мне удалось водрузить знамя на вершине кургана. Старик находился рядом, наши – вокруг.

– Надо же было тебе именно сегодня не напялить твой чертов доспех! – прокричал я. – Вырядись ты пугалом, глядишь, у них поубавилось бы куражу.

Возможно, так бы и случилось. Кто знает?

– Что-то он тяжеловат в последнее время, – пробормотал Костоправ, облачаясь в свои вычурные жуткие латы. – К тому же броня холодная и провоняла потом.

Стоило Капитану надеть на голову крылатый шлем, как на плечи уселась пара чудовищных ворон. По латам побежали струи алого огня. Туча ворон с надрывным карканьем вилась над нашими головами.

После непродолжительной попытки разобраться с Вдоводелом, знаменосцем и Стариковыми воронами большая часть пехотинцев пришла к разумному решению посвятить остаток дня отдыху. Видать, сюда дошли самые неприятные слухи о нашей армии.

А вот кавалеристы оказались слепленными из другого теста. Они продолжали сражаться. Во-первых, это были ветераны, а во-вторых, Длиннотень наверняка их убедил, что мы зажарим их женщин, изнасилуем детей, а всех прочих освежуем и мясо скормим собакам, а кожу пустим на сапоги.

Но в конце концов мы рассеяли и их. Солдаты рвались преследовать, но Старик приказал продолжать движение на юг, с тем чтобы овладеть дорогами и переправами. Нашлись такие, кто оставил этот приказ без внимания.

– И как с ними быть? – осведомился я.

– Пусть их участь послужит уроком остальным. Если кто выживет, потом догонит нас.

Настроен он был сурово, даже не распорядился насчет помощи раненым. На моей памяти такого еще никогда не случалось. Правда, в этот раз ни один из братьев Отряда – а с нами их была почти дюжина – ранений не получил. Нередко в поступках Капитана проявлялось его равнодушие к судьбам наших союзников, но не настолько откровенно, чтобы люди, не принадлежащие к Отряду, получили повод возмутиться. Я надеялся, что так будет и впредь. У нас и без того забот полон рот.

Сотни раз я видел Тенелов во снах Копченого, Вершину избороздил вдоль и поперек и считал, что не хуже тамошних обитателей знаю и город и цитадель. Но к подлинной, не профильтрованной сознанием Копченого реальности я оказался не готов.

Землетрясение превратило Кьяулун в сущий ад. Голод и болезни выкосили большинство жителей, уцелевших при катаклизме. Длиннотень скрепя сердце прислушался к советам и попытался помочь спасшимся, но опоздал. Город перестал существовать. Разве что беженцы, обосновавшиеся в тени Вершины, получили некоторую поддержку. Но не доброта Хозяина Теней была тому причиной: эти бедолаги пришли на смену рабочим, возводившим Вершину до землетрясения.

После катастрофы строительство почти не продвинулось. Даже Длиннотень был вынужден признать, что оно не ускорится, если загнать оставшихся работяг насмерть.

Детей в Вершине не было, но их укрывали и о них заботились в других местах. Разумная мера, даже слишком разумная для Хозяина Теней. Наверняка эта идея родилась у кого-то другого.

У меня создалось впечатление, будто в последнее время здесь строили не столько укрепления, сколько жилища.

Конечно, все это ненадолго. Население Тенеземья – не более чем инструмент для исполнения замыслов Длиннотени. Когда надобность в этих людях отпадет, за их жизнь нельзя будет дать ломаного гроша.

– Ад и вправду просачивается в наш мир, – заключил Костоправ, окидывая взглядом унылые зловонные развалины – все, что осталось от не обнесенного стенами Кьяулуна.

Блистающему величественному сооружению за городской чертой он внимания не уделял.

В отличие от меня.

– Мы подобрались слишком близко, командир. И Госпожи нет рядом, некому нас прикрыть.

Похоже, его это ничуть не тревожило. При мне он лишь единожды взглянул на Вершину и тогда же обронил: «Ну что, гаденыш, так и не успел достроить свою конуру?»

Обычному человеку цитадель представлялась несокрушимой. Вздымающиеся стены были бледно-серыми, но кое-где блоки цветного камня, а также серебряные, медные и золотые складывались в кабалистические рисунки.

Много ли сил собрал Длиннотень для обороны своего оплота с тех пор, как я последний раз посещал это место, блуждая с духом? Да разве это важно? Какая армия осмелится штурмовать эти несокрушимые стены, когда с них будут сброшены строительные леса?

Но пока леса большей частью на месте.

– Может, ты и прав, – пробормотал Костоправ. – Не стоит, пожалуй, оповещать их о моем личном присутствии. – Он слегка повернулся и устремил взгляд мимо Вершины, на высившийся вдали склон. – А там ты когда-нибудь бывал?

Я огляделся. Никто не мог нас подслушать, поблизости не было даже ворон.

– Нет. Я одолел полпути между Вершиной и одним местом на дороге… Там есть оползень, – кажется, это его они называют Вратами Теней. Смотреть там особо не на что. Но дальше Копченый не пойдет.

– Что ж, и на том спасибо. Ладно, пора убираться отсюда.

Мы отошли и стали лагерем севернее Кьяулуна. Солдаты чувствовали себя там не слишком уютно. Никому не хотелось обустраиваться так близко от оплота последнего и самого безумного из Хозяев Теней.

В этом я готов был с ними согласиться.

– Может, ты и тут прав, – проворчал Старик. – Мне было бы спокойней, будь с нами Копченый, – ты бы тогда смог отправиться на разведку. – Потом он ухмыльнулся и добавил: – Но все-таки я верю, что, несмотря на отсутствие Госпожи, у нас есть ангел-хранитель.

– Что?.. Кто?..

– Душелов. Она мечется, точно белка между тремя орехами, но ее действия предсказуемы. Тебе удавалось подобраться к ней?

В том, что я пытался это сделать, он, похоже, не сомневался.

– Вообще-то, нет. Копченый к ней не идет.

– Вспомни, как она хотела использовать меня, чтобы свести с Госпожой старые счеты. Нравится ей это или нет, но она вынуждена меня оберегать.

– О черт!..

И как же до меня, дубины стоеросовой, раньше не дошло? Старик намерен манипулировать сестрой Госпожи!

– Ты и вправду хочешь поставить все на нее?

– Конечно нет. Мы же знаем, что собой представляет Душелов. Но она вполне могла бы по каким-нибудь своим соображениям заняться и здешними делами.

– Так ведь она и с Длиннотенью не прочь поквитаться.

– Вот именно, – ухмыльнулся Старик, явно довольный тем, как разворачиваются события.

А вот я беспокоился насчет Душелов. Она не стремится быть на виду, но при этом считает себя одним из главных игроков. Рано или поздно она сделает свой ход.

Все ли учел Костоправ? Каждое ли обстоятельство сделал частью своего плана? Вряд ли он в этом уверен.

Сам-то я располагаю твердым как камень доказательством, что он не подготовился ко всему. Старик никак не мог предвидеть, что у меня начнутся такие же кошмары, как и у Госпожи. Хотя – и тут уже нет сомнений – он наверняка ждет, что у ее кошмаров будет продолжение.

Что же до моих, то здесь, вблизи от Кьяулуна, они усилились и участились. Я и прикорнуть не могу без того, чтобы не оказаться в логове замороженных старцев. А нет, так на равнине среди костей и трупов. Иногда соскальзываю в мир мифов – или того, что принимаю за мифы. Это огромное тусклое пространство, где боги и демоны сходятся в грандиозной битве, причем особой свирепостью отличается лоснящаяся черная тварь, чья поступь сотрясает землю, чьи когти пронзают и рвут, чьи клыки…

А уж в пещере с мерзкими стариками я оказывался каждый раз. Решительно каждый. Там было гадко до крайности, и тем не менее это место обладало какой-то притягательностью. Каждый раз, блуждая в холодных тенях, среди старческих лиц я непременно встречал знакомое.

А я-то думал, что справился с этим. Так ведь на самом деле справился. Но не учел того, что хилый светоч моей души станет жертвой изощренного коварства. Недооценил тот факт, что Кина – богиня обманников. И забыл о предупреждении Госпожи: не все то Кина, что ею кажется.

На поле с костями пахло уже приятнее, да и другие места, куда меня заносило, казались теперь безопасными и чуть ли не уютными. Возникло подозрение, что именно из-за этого ощущения комфорта Старик отправил меня сюда раньше всех прочих. Чтобы я пришел в себя.

Я хотел сказать ему, что справился; я и впрямь считал, что так оно и есть. Но пока среди этих холмов мы ждали, когда по дороге притащится наша армия, прошло немало холодных дней и еще более холодных ночей. Скукожившись у костра, я то перелистывал записи, то приглядывал за Тай Дэем, то спал. На последнее времени не жалел, потому что во сне я мог уйти от сжавшейся в твердое ядрышко, но никак не унимавшейся боли.

Порой в этих снах я путешествовал почти как с Копченым, хотя забирался не столь далеко и не в столь интересные места. Мне, в отличие от Госпожи, не приходилось постоянно бороться со сновидениями.

То было осторожное искушение. Кина ненавязчиво пыталась занять место Копченого.

Я приметил, что по утрам Костоправ настороженно косится на меня, наблюдает за моим неохотным пробуждением. Тай Дэй молчал, но и он выглядел встревоженным.