Люди расступались, давая мне дорогу. Такое случается, когда человек считает, что от него зависит, какое место он займет в истории: будет восславлен или заклеймен позором. Благодаря усилиям Костоправа все в Отряде признавали значение Анналов.

Госпожа огляделась по сторонам, и на ее обычно бесстрастном лице промелькнула досада.

– Похоже, – заметил я, – нас задержат здесь до тех пор, пока Бадья и его парни не убедят людей Могабы в том, что погода испортилась и им пора по домам.

Погода и впрямь испортилась. Ветер крепчал, и становилось все холоднее. Над головой собирались темные тучи. Похоже, дело шло к снегопаду.

– Ага, будем надеяться, – сказал Лебедь. – Нам бы тоже не мешало спуститься с этих гор. – Похоже, он говорил сам с собой. – Ненавижу горы.

– Я тоже не в восторге от снега и холода, – кивнул я и обратился к Госпоже: – Ты по-прежнему намерена избегать меня?

– А что ты хочешь знать?

– Ну например, как тебе удалось восстановить былую силу? Я думал, тогда в Курганье ты лишилась ее навсегда.

– Я ее украла. Но вообще-то, это не твое дело.

Ее поклонники рассмеялись, главным образом потому, что надеялись таким способом подольститься к ней.

– Тебе опять снятся сны?

Поразмыслив, она призналась:

– Да.

– Я так и думал. Выглядишь не ахти.

– За все нужно платить, особенно если играешь по-крупному. А как насчет тебя, летописец?

Я поймал себя на том, что предпочел бы не рассказывать. Особенно перед этими парнями. Но пересилил себя.

– Пару раз в моих снах появлялось какое-то существо, – возможно, это была Кина. Вот я и подумал: может, одновременно она беспокоила и тебя?

Услышанное заинтересовало Госпожу. Она задумалась, а потом сказала:

– Когда это случится снова, заметь время. Если сможешь.

– Попробую. А как тебе удалось выйти целой и невредимой из противоборства с Киной?

– То была вовсе не Кина.

Не моргнув глазом Госпожа перешла на грогорский, почти забытый язык, которому я научился у бабушки, чьи соплеменники полегли в войнах, когда сколачивалась империя Госпожи. Бабушки давно не было в живых, матушки тоже, а я не говорил на этом языке с тех пор, как записался в Отряд. Разве что ругался на нем.

– Как ты?.. – Я осекся и торопливо забормотал: – Откуда ты узнала, что я…

– Капитан был настолько добр, что велел скопировать твою работу и передал список мне. Там упомянут грогорский. Я не говорила на этом языке больше века, так что будь снисходителен к моим ошибкам.

– У тебя совсем не плохо получается. Хотя не понимаю, к чему такие старания?

– Да к тому, что моя сестра не удосужилась выучить этот язык. Как и никто из этой компании, половина которой явно шпионит за нами в чью-нибудь пользу.

– Но с чего ты решила, что это была не Кина? Она ведь точно соответствовала описанию. Кому понадобилось меня обманывать?

– То была моя драгоценная сестрица. Прикинулась Киной, да так, что наверняка одурачила не только наших, но и почитателей этой богини.

– Но… Дщерь Ночи выглядела счастливой.

– Я не могу касаться настоящей Кины, Мурген. Поверь мне. Именно потому так плохо сплю. Настоящая Кина по-прежнему пребывает в трансе и соприкасается с миром только в снах. А я вынуждена участвовать в ее сновидениях.

– Стало быть, Кина существует в действительности?

– Либо существует некая тварь, чьи приметы совпадают. Я не уверена, что эта тварь осознает себя как богиню, носящую имя Кина. Но она – или оно – действительно хочет принести Год Черепов. И действительно хочет освободиться от своих уз. Но об этом я могу судить лишь по эмоциям, которые мне удалось ощутить за годы. Кина – слишком чуждое нам существо, чтобы мы могли его понять.

– Как Праотец-Дерево?

Не сразу она вспомнила древесного бога, царившего на равнине Страха и бросавшего ей вызов в те дни, когда она была истинной Госпожой.

– Я ни разу не касалась его сознания.

– А зачем твоей сестре притворяться Киной?

– Мне никогда не удавалось понять, почему она поступает так, а не иначе. В ее действиях не было никакой логики. Один да один для нее вовсе не два, а три не обязательно меньше четырех. Она способна прилагать невероятные усилия и растрачивать немыслимую энергию ради пустых капризов. Например, уничтожит город и после не сможет объяснить зачем. Можно знать, что она делает, но не знать почему. Или наоборот, знать почему, но даже не догадываться, что именно. Такой она была уже в три года, когда еще никто не догадывался, что сила – это ее проклятие.

– Ты и себя считаешь про́клятой?

Госпожа улыбнулась. А когда она улыбалась, ее красота становилась лучезарной.

– Безумная сестра – вот мое проклятие. Хотела бы я знать, почему она ничего не предпринимает, а лишь наблюдает и регулярно напоминает о своем присутствии.

– Напоминает?

– А тебе еще не надоели эти чертовы вороны?

– Не без того. Но я думал, что для нее главное – месть.

– Будь у нее на уме только это, она бы меня раздавила давным-давно.

За моей спиной нарастало возбуждение. Все таращились на нас, пытаясь сообразить, что происходит. Раз мы с Госпожой выбрали для разговора никому не известный язык, значит обсуждаем нечто важное и секретное.

Плетеный Лебедь выглядел оскорбленным в лучших чувствах.

– Прошу прощения, господин, – раздалось у меня за спиной. – Освободитель шлет вам уверения в своем глубочайшем почтении и спрашивает, не соблаговолите ли вы поднять свою задницу и заняться порученной вам работой? Он дал понять, что рассчитывает получить ответ до заката.

Это прозвучало на языке, понятном всем. И основательно подняло настроение Лебедю. Даже Госпожа хихикнула. Я почувствовал, что краснею.

– Хотелось бы продолжить этот разговор, – сказал я Госпоже, которая моего желания явно не разделяла. А затем обратился к посыльному, оказавшемуся племянником важного таглиосского генерала: – Так и быть, пойду, не огорчать же Старика.