Я слышал, как Одноглазый клянет свою горестную судьбу вообще и некоторых таглиосцев из числа веднаитов в частности. Колесо фургона застряло между валунами, а солдаты вовсе не торопились высвободить его в угоду маленькому волшебнику, который и без того с утра пребывал в скверном расположении духа. Надо полагать, он в глубине души надеялся, что после победы на Чарандапраше мы не пойдем дальше на юг. Надеялся, что Старик, завладев перевалом, успокоится и отведет армию назад, дожидаться прихода лета в более теплых краях.

В конце концов, куда мог направиться Длиннотень? Только в свое логово. Но из-за землетрясения он не может рассчитывать на скорое завершение строительства своей обожаемой Вершины. А стало быть, нам незачем торопиться. Нужно быть полным идиотом, чтобы после такой победы, даже не отметив ее хорошей выпивкой и толком не очухавшись, переться невесть куда, невесть зачем.

Все это, или что-то в таком роде, Одноглазый бубнил беспрерывно, с того самого момента, как Костоправ приказал отправляться в путь. Не привело Одноглазого в восторг и то, что мне пришлось ехать в его фургоне. Меня по-прежнему бил озноб, и Капитан счел это удачным предлогом для того, чтобы я безотлучно находился рядом с Копченым – насчет последствий чрезмерной близости с которым сам же меня и предостерегал.

Я не сообщил ему, что с недавних пор прогулки с духом стали жутковаты. И Одноглазому тоже пока ничего не рассказывал. Хотя понимал, что рассказать придется.

С такими вещами не шутят. Мне и самому едва ли понравится, если мое молчание обернется бедой.

С другой стороны, не хотелось бить тревогу раньше времени. Ведь Одноглазый тоже блуждал с духом, хоть и нечасто, и он ни разу не упомянул о чем-либо необычном. Возможно, я просто дал слишком много воли воображению.

Меня нещадно трясло на колдобинах, но лихорадка на время унялась. Чем не удобный случай оглядеться по сторонам?!

Одноглазый что-то проорал, обращаясь к Тай Дэю.

– Попусту глотку дерешь, – сказал я на языке Самоцветных городов. – Он на тебя взглянет, только если захочет пнуть в зад.

– Ха! Интересно, что бы из этого вышло. Давай посмотрим, чем занимается Джо-Джо. Может быть, даже разбудим его.

Как и большинство братьев Отряда, Одноглазый имел телохранителя из нюень бао. Однако Чо Дай Чо, приставленный к колдуну, был едва ли не самым незаметным и непритязательным из паломников. Он подчинился воле старейшин, но вовсе не был склонен лезть вон из кожи, чтобы уберечь Одноглазого от самого себя или от чего бы то ни было. За последний месяц Чо лишь четырежды попался мне на глаза.

Увидеть Душелов не удавалось. Копченый не сопротивлялся, но чары, скрывающие эту женщину, были столь сильны, что я не мог обнаружить ее даже с помощью духа. Хотя и догадывался о ее местонахождении: к западу от нас над горами вились вороны.

Высматривал я и Лизу Бовок, ученицу убитого Одноглазым Меняющего Облик, – и не находил ее следов. Равно как и следов Могабы, и тех наров, что вместе с ним перешли на сторону Хозяина Теней.

Тут было о чем подумать. Если враги заподозрят, что мы наблюдаем за ними…

Но Длиннотень я обнаружил там, где и рассчитывал найти, – под хрустальным куполом, венчающим самую высокую башню Вершины. Восседая за каменным столом, он спокойно отдавал приказы гонцам. Вся его энергия была направлена на оборону уменьшившихся в размере владений; к тому, чтобы скрыться от меня, он не прилагал никаких усилий.

Внизу, в тайных покоях Вершины, я обнаружил Нарайяна Сингха. Обманник съежился от страха и забился в угол, тогда как Дщерь Ночи, более походившая на карлицу, нежели на дитя, по всей видимости, общалась со своей духовной матерью. В комнате стоял запах Кины, но не было уже знакомого мне страшного ощущения ее присутствия.

Некоторое время я отматывал часы назад, снова и снова присматриваясь к душиле. Сомнений не было, Нарайян Сингх больше ничем не управляет. Теперь он не более чем приложение к Дщери Ночи, посредник в ее общении с Хозяином Теней и обманниками. Однако Сингх понимает: вскоре девочка сможет обходиться и без посредника. И тогда она избавится от него без сомнений и колебаний, как выбрасывают обглоданное свиное ребро.

Связь с божественной родительницей быстро преображала ребенка. Похоже, Кина торопилась, словно опасалась, что ей не хватит времени для исполнения ее долга.

Так или иначе, в присутствии Дщери Ночи мне было очень неуютно, хотя в действительности нас разделяли две сотни миль. Я предпочел убраться оттуда и поискать Ревуна, но прочно сесть ему на хвост не удалось. Колдун метался туда-сюда на рваном, как его задница, ковре, прикрываясь самыми мощными чарами. Мне на глаза он попадался лишь изредка, когда в спешке обгонял собственную защиту.

Интересно, от кого он так старательно прячется? Уж не проведал ли обо мне?

Следующей на очереди была Радиша, к которой я не наведывался уже давненько. Она совещалась со жрецами – настоятелями главных храмов города. Речь, разумеется, шла о войне и о кощунственной, атеистической, антиклерикальный позиции тех, от кого зависит безопасность Таглиоса. Прежние иерархи упорно грешили местничеством, но пришло новое поколение жрецов, и теперь секты грызутся между собой гораздо меньше.

– Не приходится сомневаться в том, – заявил Радише жрец Рави-Лемны, богини братской любви, – что Освободитель использовал войска, набранные среди праведных, для сведения счетов с Ножом. – (Новости с театра военных действий еще не достигли Таглиоса.) – Он даже не пытается скрыть этого, но ваши люди подчиняются ему.

– А что нам остается? – проворчал святоша в ярко-алом одеянии. – Ведь Хозяин Теней обещал отдать здешние земли в управление Ножу. Для всех нас это означает смерть. Или Нож погибнет, или мы.

– И мы снова оказались в тупике. Несмотря на то что мой брат приобрел достаточный воинский опыт и обзавелся дельными командирами, ни народ, ни войско не верят в возможность победы над Хозяином Теней без Черного Отряда. Мы по-прежнему вынуждены позволять Тьме сражаться с Тьмой, надеясь на то, что победу одержат союзные нам силы зла и мы сможем контролировать дальнейшее развитие событий.

Рави-Лемна слыла рассудительной богиней, и ее приверженцам не пристало ковать крамолу. Но гуннитский пантеон насчитывал добрую сотню богов, богинь и божков, и многие из них не отличались подобной терпимостью.

– Мы должны убить их без промедления! – заорал какой-то святоша. – Они куда более опасны для нашего образа жизни, чем какой-то там чародей, угнездившийся в восьмистах милях отсюда!

В Таглиосе хватало людей, которые не служили в армии и не бывали на юге, а потому не знали, какой след оставили в своих бывших владениях Хозяева Теней. А правдивым рассказам не верили, потому что предпочитали верить чему-то другому.

Эта свара началась очень давно, и вполне может случиться, что она не закончится на моем веку. Идет война, и, пока она не выиграна нами, призыву «убить их немедленно» внемлет лишь незначительное меньшинство. Но вот мнение о необходимости «убить их потом» разделяется многими.

– Их же пятьдесят, от силы шестьдесят, – привела аргумент Радиша. – Неужели нам будет трудно избавиться от них, когда отпадет нужда в их службе?

– Боюсь, что чертовски трудно. Во всяком случае, Хозяевам Теней это не удалось. И обманникам.

– В этом направлении делаются определенные шаги.

Интересно! Мы-то пока никаких шагов не заметили. Стало быть, есть смысл заглянуть в прошлое.

Покинув собрание, я переместился назад во времени. Как семилетняя девочка подкрадывается на цыпочках к замочной скважине, так и я медленно, час за часом, подкрадывался к тому моменту, когда в последний раз посещал Бабу.

Дело было глубокой ночью. Ничего важного мне узнать не удалось. Корди с ходу отвергал каждое новое предложение Радиши, и, похоже, чем категоричнее было неприятие Мэзера, тем привлекательнее идея казалась самой Бабе.

Куда больше меня заинтересовал тот факт, что она пыталась определить местонахождение Копченого, пусть еще и не организовала систематические поиски. Корди твердил одно: они наверняка заботятся о Копченом – по крайней мере, голодом его не уморят.

– Но они ненавидят его, дорогой. Ведь Копченый всеми силами старался вредить Черному Отряду.

– Они найдут, как с ним поквитаться, когда сумеют привести его в сознание, чтобы он мог испытывать страх и боль.

Корди буквально вторил моим мыслям. Конечно, сукин сын заслужил смерть от голода, но лучше бы ему подохнуть, пребывая в сознании. Хотя, возможно, очухаться и обнаружить, что он в наших руках, – уже достаточное наказание. Кровавый понос мерзавцу обеспечен.

Я проверил весь промежуток между двумя посещениями Бабы, но ничего существенного не выявил. Однако не мог отделаться от ощущения: что-то затевается.

Радиша Дра умеет держать язык за зубами. В самом раннем детстве она поняла, что каждое ее слово, каждый ее шаг может стать известен людям, вовсе не желающим ей добра.

Я вернулся в сегодняшний день, но не услышал ничего, что заставило бы меня поспешить с докладом к Старику.

Ничего, вот дойдут сюда новости с Чарандапраша, то-то будет шуму! Утратив осторожность и рассудительность, кто-нибудь обязательно проговорится. И в этот момент я буду рядом.

Перед возвращением в свое тело я заглянул в тайное убежище Копченого. Старые Анналы лежали там, куда я их спрятал. Но вот что любопытно: когда я уходил, над всем дворцовым комплексом роилось воронье.

Когда я пришел в себя, Одноглазый все еще ругался. Вернее, снова ругался, понял я, высунувшись из фургона. Мы проехали несколько миль, и теперь застряло другое колесо. Я чувствовал себя совершенно иссохшим. В бурдюке Одноглазого осталось совсем немного воды, да и ту нельзя было назвать свежей. Но я выпил все до капли, после чего обогнул фургон и подошел к Одноглазому, поносившему очередную группу нерадивых помощников.

– Кончай лаяться, шмакодявка. Нечего оскорблять парней, которые пытаются тебе помочь, а не то они запихнут твою дерьмовую шляпу тебе в глотку, а мне придется топать пешком. Скажи-ка лучше, где Старик?