– До меня наконец дошло, почему Длиннотень не дает Могабе воли, хоть и сам понимает, что это вредит делу. Он боится, что Могаба поступит так же, как Нож.

– Он дурак, этот Хозяин Теней, да еще и слепой дурак, – подтвердил Нож. – Ни черта не разбирается в людях.

– Что ты имеешь в виду?

– Могаба должен разгромить Костоправа. У него нет другого выхода. Как ему жить, если рухнет его образ, который он так старательно создавал?

Костоправ на это отозвался неприличным звуком.

– У Могабы тоже есть проблемы с восприятием реальности, – продолжал Нож. – Эта борьба стала смыслом его жизни. Для него нет будущего без победы.

– В сущности, как и для меня, – проворчал Костоправ и обратился ко мне: – В одном Длиннотень прав: против него ополчился весь мир. Рано или поздно кто-нибудь доберется до его задницы. Как у противника с боевым духом?

Я поморщился. Неужто я должен вот так, перед всей оравой, выложить правду про Копченого?

– Ниже змеиного брюха, – сказал Одноглазый.

Я недобро посмотрел на него:

– Они побегут?

– Если побежит Могаба. Любви к нему солдаты не испытывают, но все до единого верят в него.

Я перевел взгляд на Госпожу и увидел, что ее глаза закрыты. Возможно, она просто-напросто решила урвать минутку сна. Мало кто знает, что в последнее время Госпожа трудилась не жалея сил. И ведь ей еще нужно постоянно быть начеку.

Я подумал о том, что могут натворить Длиннотень и Ревун, узнай они, насколько измотана Госпожа, – и содрогнулся. Капитан кивнул, как бы в подтверждение собственных мыслей, а затем распорядился:

– Значит так, выступаем ночью, в три часа. А сейчас всем спать.

Сказано было решительно, но всякий раз, когда Костоправ смотрел на Госпожу, от его генеральского облика не оставалось и следа. У всякого видевшего Старика в такие мгновения не могло быть сомнений в его истинных чувствах.

Я задумался, припоминая ночные кошмары, описанные Госпожой в ее Книге. Все эти жуткие, пронизанные жаждой смерти и разрушения видения, подобные тем, что по-прежнему мучают меня.

Я был уверен, что Госпожу опять одолевают эти кошмары. Она почти постоянно борется со сном – конечно же, потому, что боится видений. Я представил себе Кину, какой ее описывала Госпожа: высоченной, обнаженной, с лоснящейся черной кожей, четверорукой и восьмигрудой, с клыками вампира, увешанной ожерельями из детских черепов и отрезанных фаллосов. Да, девчушка совсем не похожа на свою милую мамочку.

Интересно, смотрела ли Госпожа сон в тот миг, когда я углядел великаншу, которую счел Киной?

Я вздрогнул, как будто уловив запах «духо́в» Кины, то бишь смрад разлагающихся трупов.

Скоро этого смрада будет в избытке. Если сейчас можно дышать, то лишь благодаря холоду.

Я взвизгнул и понял, что Тай Дэй трясет меня, пытаясь привести в чувство. Вид у него был озабоченный. С недоумением смотрел на меня и Костоправ, и остальные. Я провалился в кошмар, даже не заметив этого.

– В чем дело? – спросил Капитан.

– Дурной сон.

Уже уходившая в сопровождении Лебедя и Ножа Госпожа остановилась и оглянулась. Ее ноздри раздувались, словно и ей померещился гнусный запах. Брошенный на меня взгляд был суров.

– Виноват?

Пока мы с Госпожой играли в гляделки, я пропустил мимо ушей обращенный ко мне вопрос.

– Мурген, куда запропастились твои родственнички?

– Понятия не имею. Знаю только, что утром они вконец осатанели – проникли в лагерь обманников и навели там шороху. – Говорил я тихо, потому что не был уверен в существовании языка, неизвестного Госпоже или ее приближенным. – Было на что посмотреть. Дядюшка Дой зарубил с полсотни обманников, а матушка Гота прикрывала ему спину. Эту старушенцию лучше не выводить из себя. Тай Дэй, где Дой и твоя мать? – спросил я, перейдя на нюень бао.

Тот пожал плечами. Что означало одно из двух: он не знает либо знает, но не скажет.

– Тай Дэю тоже неизвестно, – сказал я Костоправу.

Между прочим, и сам Тай Дэй почти весь день не путался у меня под ногами, что необычно. Где, хотелось бы знать, он отирался?

– Щенок, – заворчал Костоправ, имея в виду мой рассказ о подвигах дядюшки, – сколько раз я просил тебя не преувеличивать? Не может быть, чтобы такой старый пень…

– Какие преувеличения? Там было море крови и дерьма. А «старый пень» вертел мечом так быстро, что его и видно-то не было. Эти сукины дети разбегались, как тараканы. Нарайян Сингх сграбастал девчонку и задал драпа: теперь он прячется под вышкой Могабы. Там был такой переполох, что даже Дщерь Ночи малость струхнула.

– И куда же твои свойственники потом подевались?

Вот же упрямец!

– А черт их знает. Я не разыскивал. Может, погибли или попали в плен.

Признаться, вероятность подобного исхода представлялась мне сомнительной.

Костоправ кивнул, бросил взгляд на Тай Дэя и сказал:

– С ними я потом разберусь. А сейчас отправляйся спать. Завтра будет долгий день.

Я решил, что мне и впрямь лучше отдохнуть сейчас, потом такой возможности может не представиться. Тай Дэй, судя по физиономии, жалел, что не удосужился выучить несколько чужеземных наречий.