Подобно назойливому оводу, я висел за спиной у Могабы. И он, и его приближенные были озлоблены.

Длиннотень строго-настрого запретил им сомневаться в его полководческом искусстве.

– Ну что за кретин! – проворчал один из нескольких преданных Могабе наров. – И кто б ему пасть набил землей?

Со столь метким суждением я не мог не согласиться. Мало того что кретин, так еще и тугоухий. По крайней мере, он никак не отреагировал на столь вопиющую дерзость.

Могаба тоже сделал вид, будто ничего не услышал. Он наблюдал за утесами, среди которых продолжались ожесточенные схватки. Наши войска шли в атаку волна за волной. Могаба не мог ответить тем же – у него почти не осталось резервов. Я не видел надежды в его глазах, когда он отсылал командиров к их подразделениям. Но он был настоящим солдатом, из тех, кто бьется до последнего вздоха.

Точно так же он бился и в Дежагоре. И нас помаленьку поддерживал – чтобы его бойцам не пришлось поедать друг друга, когда иссякнут запасы провизии.

Наши осадные башни ползли вперед, словно высоченные медлительные суда. Слоны и уцелевшие обозники тащили их за канаты, пропущенные через блоки, закрепленные на тех самых железных сваях, что несколько ранее были вогнаны в землю. Когда башни наконец остановились, солдаты тут же закрыли бреши между ними принесенными мантелетами. Под защитой этих мантелетов саперы принялись возводить деревянную стену.

С башен тучами летели метательные снаряды.

Могаба не располагал баллистами достаточно мощными, чтобы разрушить башни. Но надо было что-то делать. Вот только Хозяин Теней не позволял ему то единственное, что могло бы помочь. Длиннотень был упрямей осла, капризней испорченного ребенка. Его воля – закон, и точка. И Могаба не лез на рожон. Он кипел от негодования, но сдерживался, зная, что на нашей стороне Госпожа, она только и ждет возможности испортить ему остаток жизни. И такая возможность появится в тот же миг, когда Хозяин Теней соберет свои игрушки и уберется восвояси.

Поскольку атаковать было запрещено, Могаба решил ретироваться, оставив на передовой малочисленный заслон. Эти смертники нас отвлекут, и мы не заметим, как основные силы противника уйдут из-под удара.

Может, и получилось бы – не присутствуй я при разговоре.

– Советую держать наготове ковер, – сказал Могаба Ревуну. – У меня руки связаны, так что скоро все кончится.

Длиннотень обернулся. Будь он способен убивать взглядом, Могаба умер бы на месте.

Ревуну тоже нельзя было позавидовать. Он не хотел, чтобы его при свидетелях обвинили в трусости.

Вдруг с дальнего края перевала, из лагеря обманников, донеслись дикие вопли. Я метнулся туда и увидел дядюшку Доя, кромсавшего душил Бледным Жезлом. Матушка Гота с неменьшей ловкостью прикрывала ему спину. Неплохо для старушенции, практиковавшейся с оружием, лишь когда она не могла от этого отвертеться.

Интересно, как они сюда пробрались?

И тут заварилась по-настоящему крутая каша.

Прабриндра Дра наконец пошел в атаку, навязанную ему Стариком. На острие княжеского клина топали боевые слоны. Войска Хозяина Теней устремились навстречу. Градом посыпались стрелы.

Могаба задал нам жару. Его боевые порядки превратились в желе, в котором увязло наступление. Его солдаты показали, что такое настоящая дисциплина и выучка. Слонов перебили, а таглиосцев вынудили попятиться. Потери князя были ужасны, и я уже счел его разгром неизбежным, поскольку не видел, чтобы Костоправ применил какой-нибудь трюк.

Затем Могаба нанес свирепый контрудар, заявив Длиннотени, что это всего лишь попытка отбросить врага подальше. Он уперся в деревянные стены между нашими осадными башнями и штурмовал их до тех пор, пока Длиннотень не сообразил, что происходит, и не приказал отступить.

И тотчас Костоправ, словно знал обо всем и без моих донесений, повел наступление на фланг Могабы. А через несколько минут слева ударила Госпожа.

Бой среди утесов продолжался со все большим ожесточением. В этой сумятице я потерял свойственников. Нарайян Сингх и Дщерь Ночи бежали из лагеря душил и укрылись под вышкой Могабы.

С нашей стороны не было никаких сюрпризов. Наши дивизии наносили удары поочередно, армия Могабы отбивала атаки, но таяла под градом снарядов. Наши рабочие медленно, дюйм за дюймом, продвигали башни вперед. А Длиннотень упорствовал в своей дурости. В сложившихся обстоятельствах его упрямство выглядело не только иррациональным, но и самоубийственным. На бедного Могабу, связанного по рукам и ногам, опрокидывались ушаты обвинений, потому что Хозяин Теней теперь и сам понимал, что сражение проиграно.

Я видел, что высоты охвачены огнем, – эта позиция уже за нами.