Фургон остановился. Вокруг царила суматоха. Я высунулся наружу.

Туман. Все тонуло в плотном тумане. Люди сновали с факелами в руках, но светлее от этого не становилось – факелы были тусклы, как болотные огни. В этом столпотворении никто не обращал на меня внимания. Здесь собрались все наши войска – никогда еще я не оказывался в такой тесноте.

Появился Костоправ:

– Привет, командир. Неважно выглядишь.

– Замотался, еле ноги волочу.

Он забрался в фургон, осмотрел Копченого и закрыл глаза.

– Ну и…

– Что еще за «ну и»?

– Ты здесь. С чего бы это? И где твои пташки? Все высматривают?

На миг мне показалось, что Старик уснул. Он ответил не сразу. Но уж ответил так ответил:

– Я прячусь. И от птиц тоже. Одноглазый их распугал. – Помолчав еще пару минут, он добавил: – Не нравится мне это, Мурген.

– Что не нравится?

– Быть Капитаном, вот что. Я предпочел бы остаться лекарем и летописцем. Оно как-то спокойнее.

– Ты неплохо справляешься.

– Да не сказал бы что неплохо. К тому же, не будь я Капитаном, не было бы у меня долговременных забот.

– О черт! А я-то думал, ты нашел свое призвание – выбивать дерьмо из подчиненных.

– Единственное, чего мне по-настоящему хочется, – это привести Отряд домой. Но – не пускают.

– Это верно, никто не спешит распахнуть перед нами ворота. И уж точно не стоит этого ждать от Радиши. Она теперь частенько задается вопросом, что с нами делать.

– Так и должно быть, – улыбнулся Костоправ. – Я о ней тоже не забываю. – Помолчав немного, он спросил: – Ты ведь знаешь Анналы, Мурген. Ну-ка, скажи, где у нас была самая кровавая битва?

– Догадываюсь, что именно здесь. Лет четыреста назад, в самом начале нашей истории. Но в сохранившихся Анналах об этом ничего, кроме туманных намеков.

– История имеет свойство повторяться.

Он говорил без воодушевления. Без малейшего. Костоправ не был кровожаден.

Как и я, при всей моей озлобленности. Впрочем, нет. Мне очень хотелось, чтобы несколько тысяч мерзавцев поплатились за то, что случилось с Сари.

– Как бы нам удостовериться в подлинности тех фрагментов из утраченных Анналов, которые ты забрал у Душелов?

– Что?

Ну, Костоправ, ты и спросил! Как обухом по голове.

– Намекаешь, что они могут быть фальшивыми?

– Я не смог их прочесть, но и так понял, что это не подлинники, а копии.

– А значит, в них перевраны факты?

– Копченый верил текстам, которыми располагал, каждому слову верил. Да и устная история подтверждает здешнее представление об Отряде как об извечном жупеле, хотя никакой конкретики не предлагает. И это не может не показаться странным, ведь свидетельства современников, не имевших отношения к Отряду, до нас не дошли.

– Что-то случилось тогда. Даже если все добытые нами книги сфальсифицированы. Как думаешь?

На миг мне показалось, что Костоправ устал от борьбы.

– Мурген, то, что происходит сейчас, гораздо важнее, чем мы с тобой, и Госпожа, и таглиосцы, и Хозяева Теней, и все прочие. Иначе никак эти странные события не объяснить. Я над ними ломаю голову с тех пор, как ты стал заглядывать в прошлое.

– Наверняка тут не обошлось без Душелов.

– Очень может быть. Она повсюду сует нос. Но, на мой взгляд, дело не только в ней. Кто-то манипулирует нами, всеми нами, включая и Душелов. И сдается мне, это происходит – и происходило – веками. Думаю, если бы удалось заглянуть в подлинные первые книги Анналов, у нас бы сложилось совершенно иное представление о происходящем и о нашей роли в нем.

– Уж не на это ли намекала в своей Книге Госпожа? Кина? Вообще-то, я сам видел ее пару раз, блуждая с духом. Ну, или решил, что это Кина, помня миф о ней и написанное Госпожой.

– Кина? Да. Или некая сущность, желающая, чтобы мы приняли ее за Кину.

– А для нас это не одно и то же?

– Гм… Кажется, Госпоже опять снятся эти мерзкие сны.

Я уже и сам догадался.

– Да, похоже на то. Она вконец измучилась.

– В пути я много размышлял об этом. Чем еще заниматься, когда день-деньской трясешься в седле? Мне кажется, события стали разворачиваться слишком быстро для Кины. Эта тварь привыкла играть вдолгую, ее комбинации рассчитаны на десятилетия. А то и на поколения, как в нашем случае. Возможно, одна из таких масштабных комбинаций начала действовать еще до того, как наши прапрабратья двинулись на север. Но теперь мы возвращаемся в родное гнездо, и она не успевает реагировать. Чем энергичнее старается управлять ходом событий, тем более неуклюжи ее потуги.

– Например?

– Например, то, что она сделала с Копченым.

– А я думал, что это работа Душелов.

По правде сказать, веских оснований для такого предположения у меня не было.

– Может, и так. И даже нельзя исключать, что они обе за нами охотятся и при этом мешают друг другу.

Припомнив все, что содержалось на эту тему в Книге Госпожи, я счел версию насчет Душелов более правдоподобной. Если верить мифологии обманников, Кина не обладает столь широкими возможностями для вмешательства в земные дела. Согласно учению этой секты, для того чтобы она смогла коснуться мира людей, разделяющий миры барьер должен быть разрушен с нашей стороны.

Я сказал об этом Костоправу. Тот пожал плечами:

– Слушай, я почти уверен в том, что Черный Отряд по чьему-то умыслу должен был лечь костьми в Дежагоре. До последнего человека, если не считать Госпожу. Ей предстояло умереть после того, когда душилы заберут наше дитя.

Я задумался.

– Стало быть, если бы тот малый, Рам, не увлекся Госпожой…

– Все было бы кончено. Кина заполучила бы Дщерь Ночи, живущую по эту сторону барьера. И наступил бы Год Черепов…

Я изображал заинтересованность, что, признаться, было совсем нетрудно. Хотелось, чтобы Костоправ продолжал, – авось удастся сообразить, прежде чем он закончит, почему он поступал именно так.

– Но шальные карты спутали ей всю игру, – завершил он.

– Шальные карты? Ты имеешь в виду Душелов?

– Душелов – козырная карта. Еще есть и Ревун. Был Меняющий Облик, его ученица жива и где-то скрывается. Никто из них не был частью этого плана.

Это предположение никак не соответствовало ходу моих мыслей. Видать, мозги у меня работали не в том направлении.

– Будь осторожнее, Мурген. Не теряй связи со своими чувствами, не позволяй себе чрезмерно увлечься блужданием с духом. Эта сущность, чем или кем бы она ни была, манипулирует нами, воздействуя на эмоции.

– Мне-то с какой стати беспокоиться? Я всего-навсего записываю происходящее.

Ответ Старика прозвучал загадочно:

– Прежде чем все это закончится, знаменосец может стать фигурой даже более важной, чем Дщерь Ночи.

– Как так?

Он сменил тему:

– Скажи-ка лучше, в последнее время ты искал форвалаку?

Он имел в виду оборотня, ту самую, не сумевшую сбросить звериное обличье ученицу Меняющего Облик, которую помянул минуту назад.

– Искал, – ответил я, – но не видел с тех пор, как по собственным следам вернулся на бойню у Ведна-Боты.

– Понятно. Спешить не стоит, но при случае выясни, где она теперь. Сама себя едва ли прикончит, не стоит нам рассчитывать на такое везение.

– О, это уж точно. Форвалака жива-живехонька. Одноглазый уверяет, что она следует за нами. Мы с ним как раз на днях о ней толковали. Он считает, что она живет только ради встречи с ним. Хочет поквитаться за то, что он укокошил Меняющего Облик прежде, чем она научилась возвращать себе людское обличье.

Костоправ рассмеялся:

– Понятно. Ничего, скоро старикашка убедится в том, что он вовсе не пуп земли. Ладно, пусть нас ждут только приятные сюрпризы. А Могабе пусть они раздерут кишки.

Он снова рассмеялся, в этот раз злорадно, и, уже вылезая из фургона, бросил:

– Скоро начнется потеха.

Для него и впрямь военные действия были чем-то вроде игры. О том, что это игра со смертью, он старался не думать.