Старик долго запрягает, но едет быстро, и уж если он решил двигаться, значит так тому и быть. Когда я покинул дворец, на улице было темно, как в могиле. Костоправ дожидался меня возле двух огромных черных скакунов, приведенных Отрядом с севера. Взращенные в эпоху наибольшего могущества Госпожи с помощью магии, они не знали усталости и легко обгоняли любого обычного коня. Да и соображали не хуже некоторых остолопов из рода человеческого.

С высоты седла Костоправ поглядывал на моих спутников и усмехался. Они не выглядели обескураженными таким поворотом событий, хотя я даже не представлял, как им удастся за нами поспеть. Просто зла не хватает!

– Я справлюсь, – пробурчал я на нюень бао, вручая Тай Дэю свои вещи и взбираясь на чудище, приведенное для меня Костоправом.

Давненько я не сиживал на этом жеребце, но он, похоже, меня помнил. Даже приветственно тряхнул головой и фыркнул.

– Здорово-здорово, амбалище.

Я забрал у Тай Дэя свои манатки.

– Где знамя? – строго спросил Костоправ.

– В фургоне у Одноглазого. Дрема положил его туда, перед тем как…

– Что? Ты, знаменосец, расстался со знаменем?!

– Вообще-то, я подумываю, не уступить ли эту должность Дреме.

Помимо всех прочих обязанностей, я числился отрядным знаменосцем, что меня вовсе не радовало. А теперь, когда я заделался еще и летописцем, появился серьезный резон передать кому-нибудь отрядный штандарт, благо Костоправ однажды сам заикнулся на сей счет.

– Давай сюда твое барахло, – сказал я Тай Дэю, как только пристроил свою поклажу.

Когда телохранитель понял, что я имею в виду, у него глаза на лоб полезли.

– А вы, – промолвил я, обращаясь к дядюшке Дою и матушке Готе, – шагайте по Мощеной дороге и никуда не сворачивайте. Рано или поздно нагоните армию. Если кто вас остановит, покажите пропуска.

Пропуска были одним из диковинных нововведений Освободителя. Все больше и больше людей, в той или иной степени причастных к военным приготовлениям, получали писульки, где было указано, чем они занимаются и кто за них отвечает. Учитывая, что грамотеев в армии была лишь горстка, затея эта представлялась совершенно бессмысленной.

Но Старик никогда ничего не делает просто так. У него на все есть свои резоны, хотя уразуметь их зачастую непросто.

Увидев, как я протянул Тай Дэю руку, чтобы помочь с посадкой на лошадь, Костоправ уже готов был разразиться бранью, но я его опередил:

– Все будет в порядке. Не стоит горячиться из-за таких пустяков.

Тай Дэй, чья голова и в лучшие-то времена походила на обтянутый тонюсенькой смуглой кожицей череп, выглядел так, будто ему огласили смертный приговор.

– Все будет хорошо. – На сей раз я обратился к Тай Дэю, поскольку только сейчас сообразил, что он отроду не ездил на коне.

Нюень бао разводят водяных буйволов и изредка слонов. Это тягловые животные, а не верховые, и на спину им взбираются разве что детишки, когда нужно пахать.

Тай Дэй не хотел забираться на зверюгу. Ох как не хотел! Он затравленно взглянул на дядюшку Доя, но тот промолчал. Дескать, это твоя судьба, крепись.

Замешательство Тай Дэя уже явно забавляло Костоправа. Заметив это, мой телохранитель содрогнулся всем телом и наконец со вздохом протянул мне здоровую руку. Я потащил его вверх. Тай Дэй был жилист, крепок и вынослив, но почти ничего не весил.

Конь одарил меня взглядом почти столь же неодобрительным, как и тот, что я получил от командира. Из того, что эти жеребцы могут нести огромный вес, вовсе не следует, что им нравится дополнительная нагрузка.

– Кончишь ты наконец копаться? – буркнул Костоправ.

– Поехали.

И мы поехали. Он рванул с места в карьер, сразу задал такой темп, словно его задница вовсе не колотилась о седло. Железная она, что ли? Стоило мне чуток поотстать, как Старик принимался ворчать да браниться. А после того, как мы собрали к югу от города кавалерийский эскорт, он разворчался еще пуще. Но как ни серчай, а армейским лошадкам все равно не угнаться за нашими чудищами, так что ему то и дело приходилось останавливаться и ждать, пока подтянется сопровождение. Обычно же он скакал далеко впереди, в компании вороньей стаи. Птицы прилетали, улетали – и всякий раз, когда мне удавалось перекинуться с ним словечком, выяснялось, что он знает кучу важных вещей. Вроде того, где сейчас Нож, где наши войска, на каких направлениях противник препятствует продвижению таглиосцев, а на каких нет. Ему было известно, что Могаба, дабы сдержать наш натиск, выслал на север кавалерию.

Это не могло не настораживать. Костоправ знал то, чего не должен был знать, во всяком случае не имея возможности блуждать с духом. А Одноглазый по-прежнему опережал нас. Признаться, я не ожидал от него такой прыти.

К концу первого дня настроение Костоправа улучшилось, и его потянуло на разговоры.

– Помнишь, как мы заявились сюда в первый раз? – спросил он, подъезжая к Годжийскому броду.

– Я помню ливень, грязищу и безнадегу. И тенеземцев, которым не терпелось всех нас прикончить.

– Те еще были деньки, Мурген.

– Ага. Без преувеличения адские. И заметь: это говорит человек, которому довелось побывать в самом что ни на есть аду.

Капитан хмыкнул:

– Ну, коли так, ты должен благодарить меня за эту чудесную новую дорогу.

Таглиосцы называли ее Каменной, или Мощеной дорогой. Когда мы проезжали здесь впервые, это еще была извилистая лента непролазной грязи.

– Ты правда считаешь, что Дрема годится в знаменосцы?

– Я подумывал об этом. Но до поры, пожалуй, сохраню эту должность за собой.

– Вот те на! И это говорит тот самый Мурген, который вечно жалуется, будто он в каждой бочке затычка.

– Я же сказал, что думал насчет Дремы. И у меня возникли кое-какие соображения.

Некоторые сослуживцы говорили, что с утратой Сари я справляюсь неплохо. Мне и самому так казалось.

Костоправ оглянулся на Тай Дэя, отчаянно цеплявшегося за шею серой в яблоках кобылы, на которую мы пересадили его миль тридцать назад. Для парня, который мог держаться только одной рукой, он справлялся с тряской совсем неплохо.

– Никогда не позволяй чувствам вставать на пути здравого смысла, – сказал Костоправ. – Когда все прочее сказано и сделано, мы остаемся Черным Отрядом. Пусть другие парни отдают концы – мы уступим им это право.

– Со мной все нормально. Я был братом Черного Отряда гораздо дольше, чем мужем Сари, и научился владеть собой.

Похоже, Старика мои слова не убедили. И это можно понять. Его заботит не то, как я держусь сейчас, а что будет, когда начнется заваруха. Может оказаться, что судьба всего Отряда зависит от одного человека. От того, как он поведет себя, когда придется туго.

Капитан оглянулся. Несмотря на все усилия, наш эскорт снова растянулся по дороге. Но Старик не кинулся подгонять отставших, а вновь обратился ко мне:

– Узнал что-нибудь о своих родственничках?

– Опять? – Ясно, что он не отвяжется. Но мне нечем утолить его любопытство. – Если скажу «любовь слепа», тебя это устроит?

– Мурген, ты круглый болван, если в это веришь. Может, тебе лучше вернуться и перечитать Книги Костоправа?

Я растерялся:

– И как это понимать?

– Ты знаешь, у меня тоже есть женщина. Если она еще жива. У нас очень сильные чувства друг к другу, мы даже ребенка на свет произвели. Конечно, дело это несложное, большого ума не требует, но, что ни говори, оно накладывает определенный отпечаток на человеческие отношения. Тем не менее все, что связывает нас с Госпожой как мужчину и женщину, как отца и мать, отнюдь не означает, что я доверяю ей в каком-либо ином отношении. И она тоже не может довериться мне. Так уж она устроена. И такова ее судьба.

– Командир, у Сари не было никаких амбиций. Если и хотела она чего по-настоящему, так это чтобы я сделал то, о чем без конца ей талдычил, – а именно занялся земледелием. И чтобы не принял геройскую смерть, достойную бравого вояки, – например, свалившись с лошади и утонув при переправе через какой-нибудь плюгавый ручеек в сезон дождей.

– Так ведь Сари никогда меня и не беспокоила, Мурген. Кто меня тревожит, так это дядюшка. Это самый странный нюень бао из тех, с кем мне доводилось встречаться.

– Да он просто-напросто старикашка, помешанный на мечах. Его можно считать жрецом, которому отточенная сталь заменяет Священное Писание. И он имеет кое на кого зуб. Нам нужно направлять его в ту сторону, где находится Хозяин Теней, только и всего.

Костоправ кивнул и пробормотал довольно угрюмо:

– Поживем – увидим.

Мы пересекли большой каменный мост, построенный возле Годжи по распоряжению Госпожи. В кронах росших на южном берегу деревьев с истошным карканьем роились вороны. Похоже, нас эти твари находили весьма забавными.

– Ох, не нравятся мне эти птички, – заявил я.

Костоправ промолчал. Вскоре он велел сделать привал – животным требовался отдых. Перед нами этим путем уже прошло столь много войск, что не было никакой возможности раздобыть свежих коней. Глядя на юг, я сказал:

– Наш мелкий шут держит очень даже неплохой темп.

Порасспросив кого надо, я выяснил, что Одноглазый по-прежнему опережает нас на день.

– Мы его нагоним раньше, чем доберемся до Дежагора, – пообещал Костоправ и взглянул так, словно опасался, что название города подействует на меня как страшное заклятие.

Но я его разочаровал. Тай Дэй, который мог следить за разговором, поскольку на сей раз мы беседовали по-таглиосски, тоже никак не отреагировал, хотя его соплеменникам осада принесла не меньше беды, чем Отряду. Впрочем, нюень бао редко проявляют свои чувства в присутствии чужаков.

– Отдай свою лошадь конюху, – сказал я Тай Дэю. – Попробуем раздобыть что-нибудь съедобное.

Сутками не вылезать из седла – отнюдь не мечта гурмана.

С деликатесами в Годжийской крепости дело обстояло не намного лучше, чем со сменными лошадьми, причем по той же самой причине. Но поскольку мы принадлежали к свите Освободителя, для нас зарезали бойцового петуха – такого худосочного и болезненного, что меня едва не вывернуло. Кое-как подкрепившись, мы решили остаться в крепости, чуток вздремнуть в тепле. Вообще-то, нам следовало находиться возле Костоправа – на тот случай, если его переговоры с местными командирами окажутся достойными занесения в Анналы, – но после короткого спора с самим собой я предпочел поспать. Старик потом мне все расскажет, было бы что рассказывать. А в крайнем случае я смогу вернуться сюда с Копченым. Попозже.

Мне снились сны, но толком – так, чтобы можно было записать, – я ни одного не запомнил. Кажется, они были довольно гадкими, но все же не настолько кошмарными, чтобы меня пришлось будить.

Еще до рассвета мы снова тронулись в путь.

Уже пересекая холмы, окружающие Дежагор, нагнали Одноглазого.

Его фургон я заметил издалека и едва сдержал соблазн пришпорить коня. Меня аж трясло от желания поскорей добраться до Копченого.

Похоже, проблем у меня было больше, чем мне хотелось признавать.

Однако я не подавал виду.

А Одноглазый не сбавлял ход.

С того времени, когда мне пришлось пережить ужас в Дежагоре – или в Джайкуре, как называли его местные, или в Штормгарде, как именовался он, будучи резиденцией Хозяйки Теней по имени Грозотень, жалкой ведьмы, не сумевшей защитить Тенеземье от Черного Отряда, – здесь случились некоторые перемены.

Окружавшую город равнину полностью осушили и очистили от обломков и трупов, правда мне казалось, будто тут витает запах смерти. На городских стенах и в самом городе все еще работали пленные тенеземцы. Самих джайкури почти не осталось в живых.

– Интересное решение – растить на этой равнине хлеб, – сказал я, завидя пробившиеся сквозь прошлогоднюю стерню всходы озимой пшеницы.

– Идея принадлежит Госпоже, – отозвался Костоправ. Он все еще присматривался ко мне, словно ждал, когда изо рта пойдет пена. – Где бы ни стояли гарнизоны, одна из обязанностей солдат – обеспечивать себя пропитанием.

Во всем, что касалось снабжения войск, Госпожа разбиралась лучше Костоправа. Пока мы не обосновались в Таглиосе, он был не более чем командиром отряда наемников. А она, заглядывая на десятилетия вперед, строила военную машину для огромной империи.

Старик в ее дела обычно не вмешивался. Предпочитал держаться в стороне, строя собственные планы и накапливая средства, которые могли пригодиться и Госпоже.

Та же идея насчет пашен была не нова – на севере Госпожа засеивала земли вокруг большинства своих опорных пунктов.

Впрочем, не то важно, кому принадлежит идея, а то, как она работает. Куда меньше проблем с местными крестьянами, если солдаты не крадут их дочерей и семенное зерно.

– С тобой точно все в порядке? – спросил Костоправ.

Мы уже приблизились к пандусу северного барбикена, от силы на сто футов отставая от Одноглазого. Конечно же, он давно нас заметил, но даже не подумал подождать. Меня так и подмывало пришпорить коня.

– Все под контролем, командир. Больше не проваливаюсь в прошлое и почти не ору во сне. Слегка дрожу и потею, но и только.

– Я собираюсь провести тут некоторое время и хочу, чтобы ты докладывал обо всем, что узнаешь. Надеюсь, с этим ты справишься.

– Не облажаюсь, – пообещал я.