Ветер скулит и воет; в его дыхании – горечь. Рычит и лает гром, молнии с неистовой силой вонзаются в плато блистающих камней, устрашая даже Тени.
Плато, знававшее пору мрачного расцвета, избороздили шрамы – следы катаклизма. Почву рассекает извилистая трещина – точно рваная рана от удара хлыстом по лицу. Она неширока – ребенок без труда перешагнет в любом месте, – но до того глубока, что кажется бездонной. Тут и там ползут жгуты тумана, окрашенного в тысячу оттенков серого и черного; лишь кое-где заметны жалкие пятнышки других красок.
Посреди плато высится таинственная цитадель. Она огромная, серая и немыслимо древняя – древнее людской летописной памяти. Одна из ее башен рухнула поперек расщелины. Из глубины твердыни, нарушая вековую тишину, доносится ритмичный, медленный, навевающий дрему стук – словно там бьется сердце мира.
