Глава 67
На этот раз все было иначе, чем тогда, когда ему пришлось драться со строительным рабочим. Теперь он сломал себе нос. И все же, когда от удара головой по лицу Задлера у него расплющилась носовая кость, боль при этом оказалась не такой сильной, как еще недавно, когда, не задумываясь о последствиях, он вытащил нож из своего живота.
Получив удар в живот, Херцфельд не закричал, а сразу же потерял сознание, но всего на несколько секунд. Затем в голове у него щелкнуло, как будто кто-то переключил выключатель, и его обуял неконтролируемый гнев, который подчинил себе все действия и чувства Пауля. Эта дикая ярость, походившая на извержение вулкана, и подняла профессора на ноги.
По идее, учитывая огромную кровопотерю, Херцфельд с каждым мгновением должен был становиться все слабее, но гнев сотворил настоящее чудо, вдохнув в него недостающие силы.
После первого удара в голову Задлер отшатнулся назад и, не найдя точки опоры, рухнул на пол. Из разбитого носа у него потоком хлынула кровь, но маньяк лишь тупо уставился на Херцфельда, как будто тот воскрес из мертвых.
– Я убью тебя! – вне себя выдохнул Пауль и нанес насильнику сильнейший удар ногой под дых.
Задлер скрючился, и из его рта без языка вырвался гортанный звериный рык. Тогда Пауль нанес ему еще один удар ногой, от которого Задлер ударился головой о стену. Раздался такой звук, как будто кто-то сломал сухую ветку. Но Херцфельд из-за гула в голове его не услышал.
В мозгу у Пауля раздавался настоящий гвалт голосов. Он слышал крик Мартинека, обвинявшего профессора в том, что он вторично убил его Лили, и клявшегося, что заставит Херцфельда понять, что значит потерять собственную дочь.
«О да, Свен! Ты показал мне, что это значит!» – мысленно признался Пауль.
Он еще раз ударил Задлера ногой в живот и услышал голос Ребекки, выкрикивавшей свое имя и фамилию, перед тем как из-за страха перед новыми невыносимыми мучениями она покончила с собой. Тогда Пауль схватил садиста за волосы, приподнял ему голову и нанес удар коленом в лицо. Гортанные крики Задлера не смогли заглушить голос Ханны, которая повторяла: «Я ненавижу тебя!»
Вне себя Херцфельд зажал голову маньяка между своих колен и приставил нож к его горлу. При этом он допустил непоправимую ошибку, задержав свое последнее движение, чтобы глубоко вздохнуть. В ту же самую секунду взгляд у Пауля прояснился, с его глаз спала пелена, и он увидел стоявших перед собой Линду, Ингольфа и Бандруппа.
Они вышли из лифта в сопровождении двух наконец-то прибывших на остров с материка полицейских, чтобы, скорее всего, сопроводить их в помещение морга, где лежали найденные трупы. Трудно сказать, сколько времени они уже стояли так, наблюдая за его действиями и пытаясь с ним заговорить. При этом один из полицейских вытащил свое служебное оружие и, направив пистолет на Херцфельда, проревел:
– Брось нож на пол! Немедленно брось на пол!
Пауль посмотрел на полицейского и почувствовал, что гнев медленно оставляет его, и к нему возвращается все подчиняющая себе боль.
– Я не могу, – прохрипел он.
«Какое наказание ожидает преступника, вынужденного совершить убийство?» – мысленно задал себе вопрос Херцфельд и в этот миг увидел возникший перед ним образ Швинтовского, кивавшего ему.
Да, Пауль понял урок, который тот хотел ему преподать. А урок этот заключался в том, что иногда необходимо отступать от действующих правил, чтобы сделать что-то по-настоящему правильное.
– Пожалуйста! Не делайте этого! – донесся до него голос Ингольфа.
– Вы испортите себе всю жизнь! – пытался увещевать его Бандрупп.
– Оставь все как есть! Это все равно ничего не даст! Ты не почувствуешь себя лучше после этого! – заклинала его Линда.
– Я знаю, – кивнул в ответ Херцфельд.
В тот момент он вновь увидел измученное лицо Ребекки, кровь у нее между ног и то выражение глаз, когда она вспомнила, кем была, и поняла, что у нее остался только один шанс покончить со всем этим. Один шанс, как и у него сейчас.
В голове у Херцфельда внезапно зазвучали голоса доведенных маньяком до самоубийства детей, и он, отбросив последние колебания, перерезал Задлеру горло.
