Глава 47
Через полтора часа широкие шины внедорожника уже вгрызались в глубокий снег напрочь заметенной лесной дороги. Еще за километр до нее, когда машина в районе города Хеммор свернула с трассы в лесные угодья, навигационная система «порше» предупредила, что они покидают зону проезжих дорог. До побережья Северного моря оставалось еще добрых двадцать километров, но и здесь ощущались последствия бушевавшего в течение нескольких последних часов урагана. Повсюду лежали сломанные ветки и поваленные деревья.
Машина объехала ствол выкорчеванного с корнем дерева и попала под такой сильный порыв ветра, что ее, словно пушинку, снесло в сторону. Херцфельду пришлось, вцепившись в руль обеими руками, приложить максимум своего умения, чтобы «порше» не сдуло с лесной дороги, становившейся все уже и уже.
«Черт, представляю, что творится сейчас в открытом море», – подумал профессор.
О переправе на остров действительно нечего было и думать.
Кроны деревьев страшно раскачивались, и снег, который должен был прижимать ветви вниз, давно облетел. На ветровое стекло снежная крупа, напоминавшая сахарную пудру, попадала лишь время от времени. Небо, насколько мог судить Херцфельд при взгляде в окошко люка над головой, по-прежнему было затянуто облаками, но снегопад уже давно прекратился. К тому же стало быстро темнеть, хотя до захода солнца оставалось еще несколько часов.
Паулю вспомнилась фрау Швинтовская, которая якобы записала свое самоубийство на видео и чье тело было потом кем-то расчленено и помещено в картонную коробку, в какой обычно перевозят мебель. С того момента, когда еще утром он производил вскрытие ее трупа, прошло лишь несколько часов. Но эти часы казались Херцфельду вечностью.
– Где мы? – зевая, спросил Ингольф.
Всю дорогу практикант крепко проспал и теперь медленно приходил в себя.
– Это я тоже хотел бы знать, – ответил профессор.
Тут на дисплее навигатора появился флажок, сигнализировавший о том, что машина находится в нескольких метрах от цели поездки. Но Херцфельд, кроме окружавших их деревьев, в основном сосен и берез, ничего не видел. Они несколько минут ехали дальше, а затем значок, выглядевший как гоночный флаг из черно-белых квадратиков, начал мигать. Тогда Пауль остановил машину.
– Вы достигли своей цели, – пробормотал Херцфельд самому себе. – И находитесь в самом центре неизвестно чего.
– Может быть, Линда в темноте прочитала координаты неправильно? – предположил Ингольф.
Он достал из бардачка запасные очки, нацепил их себе на нос и начал осматриваться. Машина стояла перед развилкой, от которой одна из лесных дорог вела к поляне. На ней, кроме щита для путников и находившейся немного дальше заснеженной кучи аккуратно сложенных бревен, ничего видно не было.
– Ну что ж, фон Аппен, посидите пока в машине, а я быстренько осмотрюсь, – сказал Херцфельд, запустил двигатель и включил дальний свет, чтобы осветить лежавшую впереди местность.
– Вы уверены, что вам стоит идти туда в одиночку? – спросил Ингольф.
– А что может случиться? Если бы Мартинек хотел убить нас, то у него для этого была уже не одна возможность.
– Тем не менее это ему почти удалось, – задумчиво произнес практикант. – А вдруг вы провалитесь в какую-нибудь вырытую им яму?
– Уверен, то, что произошло на озере, явилось чистой случайностью, – покачав головой, заявил Херцфельд. – По крайней мере, я на это надеюсь. Но если мое утверждение ошибочно, то это может служить дополнительным аргументом для того, чтобы вы остались в машине и в случае необходимости помогли мне освободиться. – Профессор строго посмотрел на практиканта и спросил: – Вы это поняли?
– Так точно, сэр! – по-армейски отсалютовав, ответил Ингольф. – Только позвольте сказать кое-что еще.
– Что еще? – недовольно буркнул Херцфельд, открывая дверь машины.
– Там что-то горит?
Пауль посмотрел в сторону, куда был направлен указательный палец Ингольфа, и увидел это.
Действительно!
Теперь, когда ксеноновые фары ярко осветили аккуратно сложенные в штабель бревна, сомнений не оставалось.
– За кучей бревен и вправду поднимается дым, – подтвердил Херцфельд, с трудом открывая дверь машины из-за сильного ветра.
Его резкий порыв прижал дверь к кузову «порше» и разогнал столб серого дыма, который только что поднимался к небу над кучей аккуратно сложенных бревен. При этом проникший в машину холод подтвердил справедливость переданного по радио прогноза погоды, предсказывавшего минус двенадцать градусов.
Херцфельд выпрыгнул с сиденья водителя в снег и утонул в нем по самые лодыжки. Затем он закрыл дверь машины и пошел на поляну. Уже через несколько метров показался источник густого и грязно-серого дыма. Им оказалась покосившаяся печная труба на крыше строительного вагончика для лесных рабочих.
Под ногами Пауля хрустнула запорошенная снегом ветка, и его сердце невольно сжалось. Он хотел было двинуться дальше, как вдруг за его спиной стало заметно светлее.
– Я же наказал вам оставаться в машине! – воскликнул Херцфельд и, обернувшись, обомлел.
Передняя пассажирская дверь «порше» оказалась приоткрытой, а внутреннее освещение салона ясно показывало, что сын сенатора по внутренним делам исчез.
– Ингольф! – окликнул практиканта профессор.
Однако никакого ответа не последовало. В животе у Херцфельда похолодело, и он застыл на поляне, глядя то на строительный вагончик, то на «порше». Несмотря на валивший дым из печной трубы первого и свет в салоне второго, оба они казались брошенными.
Пауль уже хотел было броситься к автомобилю, но потом передумал и опустился на колени, чтобы посмотреть под машину. Больше всего он боялся увидеть лежавшего на снегу Ингольфа, но его там не было.
– Ингольф! – вторично закричал Херцфельд.
И опять в ответ тишина!
«Что, к чертям собачьим, здесь происходит?» – подумал профессор и стал осторожно подкрадываться к «порше».
Он обогнул капот и зашел со стороны переднего пассажирского кресла, но вопреки его ожиданиям на него никто не напал. Однако и практиканта нигде видно не было.
– Ингольф! – вновь крикнул Херцфельд, но ответа снова не последовало.
Тогда под шум обдува салона автомобиля профессор приблизился к закрытой задней двери, но через тонированные стекла ничего разглядеть не смог. Он схватился за ручку двери, изо всех сил сжал пальцы и с громким криком открыл ее одним рывком. Однако внутри никого не оказалось. Никого, кого можно было бы напугать таким маневром. Не обнаружил Херцфельд и Ингольфа.
Салон «Порше Кайен Турбо-С» был пуст!
– Где же ты? – прошептал Пауль, озадаченно отвернувшись от машины и всматриваясь в темноту окружавшего его леса.
При свете, исходившем из салона, он неожиданно обнаружил в снегу глубокие следы. Они вели от автомобиля прямо к небольшой группе деревьев, стоявших на краю лесной чащи, где обращал на себя внимание развесистый дуб.
– Где вы? – снова закричал Херцфельд, идя по следу, оставленному практикантом.
«Что у Ингольфа на уме? Почему он молча исчез в лесу?» – думал профессор.
Чем ближе он подходил к деревьям, тем темнее становилось. В такой обстановке Пауль впервые в жизни пожалел о том, что патологоанатомам Федерального ведомства уголовной полиции не выдавали табельного оружия. Херцфельд проклинал себя за то, что не прислушался к своему внутреннему голосу, который с самого начала говорил ему, что с этим Ингольфом что-то не так, даже если он и был сыном сенатора по внутренним делам. Действительно, кто же повезет своего профессора через всю Германию только для того, чтобы сохранить за собой место прохождения практики?
«Неужели им двигала идея по развитию бизнеса? Глупость какая», – рассуждал Пауль.
Примерно в метре от дуба он в нерешительности остановился, не зная, что предпринять – идти ли дальше по следу Ингольфа или вернуться к машине.
«Что же теперь делать?»
Он еще раз посмотрел на машину, а потом вновь перевел взгляд на группу деревьев, за которой, как казалось, терялись следы. Профессор взглянул вниз и вдруг заметил это.
«Проклятье! – подумал он. – Мне следовало сразу обратить внимание!»
Все дело было в следах Ингольфа на снегу, вдоль которых он шел. Они оказались слишком глубокими.
«Намного глубже, чем мои!» – констатировал Херцфельд. Складывалось такое впечатление, как будто Ингольф тащил на себе тяжелый груз.
Или…
Пауль осознал истину в ту же самую секунду, когда позади дерева показалась тень. Вывод напрашивался сам собой: если не Ингольф тащил груз, то оставалось только одно.
Кто-то нес самого Ингольфа прочь от машины.
Херцфельд так и не успел понять, кто именно прижал к его рту влажную тряпку, – он потерял сознание.
