Глава 42
– Это полная комплектация, – натужно выдохнул из себя Ингольф и, сидя на пассажирском сиденье, нажал кнопку на руле.
Двигатель завелся.
– Сто тридцать пять тысяч евро по прайс-листу. Поэтому езжайте, пожалуйста…
– Осторожно, – продолжил его фразу Херцфельд. – Да уж постараюсь как-нибудь.
Он перевел рычаг переключения коробки передач в положение «Задняя скорость» и, пробуксовывая, рванул с места прямо на дорогу.
– Стойте! – воскликнул Ингольф, хватаясь за поручень над дверью. – Не так быстро!
Херцфельд ничего не сказал и только со скрежетом переключился на переднюю передачу.
– И куда теперь? – задал законный вопрос Ингольф.
«Теперь, когда мы знаем, кто стоит за всем этим безумием?» – мысленно уточнил вопрос своего практиканта профессор.
Он мчался по плохо расчищенной дороге в направлении выезда из городка, уставившись отсутствующим взглядом на все еще частично запотевшее лобовое стекло. Вновь начался снегопад, и Херцфельда трясло от холода, несмотря на включенный обогрев салона и сидений. Однако ему было не так плохо, как сидевшему рядом с ним сыну сенатора по внутренним делам. У Ингольфа зуб на зуб не попадал, настолько сильно колотило практиканта от охватившего его озноба. Фон Аппен учащенно дышал, высунув язык, как собака, перегревшаяся от долгого лежания на солнце. К тому же он не мог пошевелить пальцами, которые сильно распухли, увеличившись в размере чуть ли не вдвое.
– Мы и так потеряли слишком много времени, – предупредил Херцфельд очередной вопрос Ингольфа и начал разгоняться на прямой как стрела дороге.
Они покинули особняк сразу после того, как высохло их нижнее белье, которое Херцфельд положил на трубы отопительного вентилятора. Практикант теперь был облачен в темно-синее трико, в каком обычно занимаются бегом трусцой. Это одеяние профессор обнаружил в спортивной сумке в багажнике «порше». Кроме того, Ингольф сидел, обмотавшись теплыми пледами, предусмотрительно приобретенными ими вместе с провизией на вокзале перед поездкой.
Херцфельд же снова надел свои джинсы, хотя в некоторых местах они и были еще влажными, но он предпочитал заработать пневмонию, чем натянуть на себя вещи Мартинека – одежду похитителя его дочери.
Или все-таки убийцы?
– Мне снова нужна зарядка для телефона, – обратился к практиканту Пауль.
Его голос звучал опустошенно, и со стороны было заметно, что он очень устал от всех событий, обрушившихся на него за последние несколько часов. Событий, которые чуть было не стоили им обоим жизни и подталкивали Пауля к страшному выводу о том, что Ханна мертва.
Ингольф протянул профессору зарядное устройство, которое Херцфельд, продолжая управлять автомобилем, смог вставить в гнездо прикуривателя лишь после нескольких попыток. Раньше, когда телефоны мобильной связи применялись в первую очередь для ведения разговоров, ими можно было пользоваться сразу после того, как их ставили на зарядку. Теперь же приходилось ждать несколько минут, пока смартфон снова будет готов к использованию. Однако это время не было потрачено зря – Пауль, гоня машину по направлению к выезду на автостраду, воспользовался им, чтобы привести в порядок свои мрачные мысли.
У профессора не было никаких сомнений в том, что именно Мартинек стоял за всем этим ужасом. Бывший коллега Херцфельда заставил заплатить страшную цену сначала тех, кого считал главными виновниками смерти своей дочери, и прежде всего Яна Эрика Задлера. Убив его, Мартинек отрезал маньяку язык, которым тот облизывал тело Лили, до того как ее изнасиловать. Затем настала очередь судьи.
«А теперь пришел и мой черед», – подумал Пауль.
В этот момент показался участок дороги, заметенный снегом, и Херцфельд инстинктивно притормозил, продолжая размышлять над сложившейся ситуацией.
«Теперь пришло и мое время почувствовать, что значит потерять единственную дочь, – думал он. – А все из-за того, что я не помог тогда подделать улики».
Многое говорило о том, что Ханны больше не было в живых. Ведь Пауль своими глазами видел, как Мартинек делал вскрытие тела молодой девушки, а потом утопил его в озере.
Все было так, однако…
Сознание Херцфельда отказывалось верить в, казалось бы, неопровержимые свидетельства смерти дочери, и несчастный отец стал искать своеобразную палочку-выручалочку, на которую он мог бы опереться, чтобы выбраться из дебрей охватившего его отчаяния.
«Все это не похоже на Свена, – думал Пауль. – Да, он полон ненависти и мести, но ведь я-то его дочери ничего не сделал. А на Ханне вообще нет никакой вины. Она не заслужила, чтобы ее подвергли таким мучениям.
Конечно, из-за смерти Лили Мартинек мог полностью потерять рассудок. Однако такому выводу противоречит скрупулезное планирование его поступков. И вообще, если Ханна уже мертва, то почему я не могу подключить к этому делу полицию?»
Целиком уйдя в свои мысли, Херцфельд вел машину автоматически.
«Что это? – продолжал рассуждать он. – Дополнительная садистская игра? Или все же он дает мне шанс спасти Ханну, если я буду придерживаться придуманных им правил? Тогда кто была та мертвая девушка, тело которой Мартинек утопил в озере? И кто был его сообщником? На профессионального убийцу он не похож. Тот бы потребовал деньги, лежавшие в картонной коробке с рекламой фирмы, занимающейся перевозками грузов. Так кто же участвовал в этой кровавой и в высшей степени личной мести одного патологоанатома?»
Вопросов было слишком много, но ответы на них пока не находились. Погруженный в тяжелые раздумья, Херцфельд закашлялся, от чего его икроножную мышцу свела судорога, причинив нестерпимую боль.
«Этого еще не хватало», – пронеслось у него в голове, и он чуть было не подавился, пытаясь заглушить кашель.
Между тем они уже миновали два населенных пункта, отъехав от Царрентина-на-Шальзе на довольно приличное расстояние. К тому времени батарея мобильного телефона Херцфельда уже достаточно зарядилась, и можно было вводить ПИН-код. Как только телефон нашел сеть, посыпались бесчисленные звуковые сигналы, оповещавшие о пропущенных вызовах. Пауль нажал на повторный набор номера Линды. Он не успел даже услышать гудки, как она ответила.
– Ну наконец-то, – послышался ее рассерженный голос из динамиков автомобильной телефонной системы.
Дело заключалось в том, что мобильник автоматически подключился к ней через блютуз, и теперь весь разговор стал слышен также и Ингольфу. Херцфельд на мгновение задумался, стоит ли ему выключить громкую связь, и мельком взглянул на практиканта, сидевшего в пассажирском кресле. В ответ фон Аппен, поняв смысл этого взгляда, только устало пожал плечами. Тогда профессор решил, что в сложившейся ситуации ничего страшного не произойдет, если и Ингольф станет свидетелем его переговоров с Линдой. К тому же от повышения температуры внутри салона автомобиля степень физического истощения спутника Пауля только возрасла, и он уже, засыпая, стал клевать носом.
– Ты куда запропастился? – требовательно спросила Линда.
По звуку ее голоса и доносившемуся эху нетрудно было догадаться, что она стоит довольно далеко от телефона. Херцфельд уже собирался ответить, как вдруг послышалось дребезжание, как будто кто-то перевернул мусорный контейнер на улице.
– Что, черт возьми, там у тебя происходит? – вскричал профессор.
– Если это для тебя так важно, то я скажу. Мне наконец-то удалось опрокинуть шкаф, – ответила Линда.
На этот раз ее голос стал более отчетливым – видимо, она приблизилась к телефону.
– Это еще зачем?
– Чтобы забаррикадировать двери, – раздраженно заявила Линда таким тоном, как будто ей пришлось объяснять это уже тысячу раз. – Теперь мне осталось только упереть в дверь эту хреновину.
В этот момент Херцфельд почувствовал, как задние колеса автомобиля начали проскальзывать на обледенелой дороге, и ему показалось, что он сам теряет равновесие.
«Зачем ей понадобилось забаррикадироваться в морге?» – с ужасом подумал профессор.
Однако он не подал виду, что это его напугало, и только сказал:
– Я думал, у тебя есть ключ.
– Да, профессор с фамилией Сверххитрый, ключ у меня имеется. Однако, очевидно, я не единственная, у кого он есть. А кроме того, эта сраная дверь открывается и снаружи, даже если ее заперли изнутри. И поскольку мне не хочется еще раз лезть в холодильную камеру для хранения покойников из-за того, что здесь кто-то бродит, я решила принять меры предосторожности до того, как подоспеет помощь.
В этот момент Ингольф очнулся ото сна и пробормотал:
– Это может занять достаточно много времени.
Херцфельд согласно кивнул и включил стеклоочистители на максимальную скорость, однако даже в этом режиме они едва справлялись с налипающим на лобовое стекло снегом. Немного подумав, он сказал:
– Послушай, Линда, ты сама говоришь, что убийца все еще может быть где-то поблизости. Мне кажется, морг больше не является безопасным для тебя местом.
– Что ты говоришь? Правда? Как жаль, а я так замечательно здесь себя чувствовала, – с иронией парировала Линда.
– Ты должна как можно скорее свалить оттуда.
– И оставить Эндера одного?
«Верно, об Эндере я и забыл», – подумал Пауль.
Он не нашел ничего лучшего, чем спросить:
– Как он?
– Хреново. Ненадолго очнулся, встал, а потом снова упал. Хорошо еще, что пузом вперед и прямо на матрас, который я положила рядом с дверью. Боюсь, не пострадал ли он при этом еще сильнее? С того момента, как убийца обесточил все здание, здесь темно как в погребе, но мне кажется, что Эндер еще дышит.
– Ему срочно нужна операция, – проговорил Херцфельд.
– Я уже позвонила, так что пусть тебя это не беспокоит. При этих словах Херцфельд чуть было не поперхнулся:
– Позвонила? И куда?
– В германскую метеослужбу. Там я поинтересовалась, когда будет снят запрет на перелеты в Гельголанд. Метеорологи рассчитывают, что через пять часов на короткое время в шторме образуется окно, и тогда можно будет направить сюда спасательный вертолет. Сейчас же он рискует потерять лопасти несущего винта.
«Пять часов? – подумал Херцфельд. – Это долго, слишком долго. Причем не только для Эндера, но и для Ханны, если, конечно, она еще жива».
От грустных мыслей его оторвал голос Линды, которая заявила:
– Ты же коп, Пауль. Разве тебе не под силу организовать специальный вертолет?
Херцфельд задумчиво покачал головой, включил поворотники, сигнализируя, что выезжает на автостраду, а потом проговорил:
– Послушай внимательно и поверь, что я не сделал этого не просто потому, что моя дочь попросила меня не привлекать полицию, а из-за того, что все не так просто. Горячей линии с местом стоянки вертолетов, куда можно легко позвонить, не существует. Да, Федеральное ведомство уголовной полиции Германии – это могущественная организация, однако в ней действует своя бюрократия и различные предписания. – Профессор замолчал на мгновение, а потом добавил: – Но я попробую.
– Хорошо. Я вовсе не хочу смотреть, как Эндер умирает. Мне и без того страшно. От мысли, что маньяк вернется, чтобы насадить меня на кол, как эту старуху, я вот-вот в штаны наделаю.
В этот момент Ингольф, сидевший рядом с Херцфельдом, инстинктивно сделал ногой движение, как будто нажимая на тормоз, – Пауль слишком резко вошел в поворот.
– Что ты сказала? – переспросил Херцфельд, чувствуя, как кровь стала приливать к его лицу.
– Я не хочу оставаться здесь дольше, чем нужно, – со вздохом ответила Линда. – Так что позвони своим копам и скажи им, что…
– Да нет, – взволнованно перебил ее Пауль. – Ты что-то сказала про кол.
– Сказала. Так оно и есть.
В этот момент Херцфельд утопил педаль газа до пола, и «порше» помчался по полосе обгона с невероятной скоростью.
– Ты хочешь сказать, что в тело Фредерики Тевен ввели продолговатый предмет? – уточнил профессор, повысив голос, чтобы заглушить дорожный шум.
– Да нет, я хотела сказать, что кто-то вбил ей в задницу палку! – яростно прокричала в ответ Линда. – Проклятье! Какое теперь это имеет значение?
– Вытащи ее! – потребовал Херцфельд, идя на обгон через две полосы.
При этом стрелка тахометра, показывавшего число оборотов, перепрыгнула в красный сектор, и это означало, что мотор функционирует в режиме максимальной мощности.
– Ты шутишь или совсем с ума сошел? – после непродолжительного молчания поинтересовалась Линда. – До знакомства с тобой моя жизнь и так была превращена в настоящий ад, а теперь я торчу в настоящей заднице. Если бы я не помогла тебе, то мне не пришлось бы сейчас ожидать спецназа в надежде, что он вовремя вытащит меня отсюда.
– Послушай, Линда! Я клянусь тебе всем, что мне дорого, в том, что найду способ самое позднее через два часа быть рядом с тобой.
Ингольф с сомнением посмотрел на профессора, но тот не обратил на него никакого внимания и, глядя на дорогу, проговорил:
– А до тех пор у тебя есть выбор: либо сидеть сложа руки, глядя на трупы, либо помочь мне найти место, где прячут мою дочь.
Линда промолчала, и тогда Херцфельд рассказал ей о том, что он увидел на экране ноутбука Мартинека в самом начале видеозаписи. Как его бывший коллега сжимал в руке черенок от метлы и о насечках на нем, которые Свен нанес ножом.
Теперь эти кадры из видеозаписи приобретали зловещий смысл.
– До сих пор Мартинек оставлял мне сообщения непосредственно в трупах. Сейчас же, боюсь, он врезал известие в черенок.
– А я боюсь, что ты меня просто используешь, – заявила Линда и отключилась.
– Проклятье! – в сердцах воскликнул Херцфельд и стукнул кулаком по отделанному кожей рулю.
– Гм, – буркнул себе под нос Ингольф, которому стало заметно лучше.
Во всяком случае, его зубы больше не выдавали дробь и позволяли произносить слова членораздельно:
– Два часа, говорите?
При этом он кивнул в сторону экрана навигатора, на котором в тот момент высвечивалось расстояние до побережья.
– Даже если мы будем держать такой же темп… – начал было фон Аппен, но умолк, увидев, как Херцфельд включил левый поворотник, чтобы заставить впереди идущие машины покинуть полосу обгона. Однако через мгновение он все же не выдержал и заявил: – Такое просто невозможно.
После этого он опять внимательно посмотрел на профессора, который одной рукой лихорадочно листал адресную книгу своего мобильного телефона, едва не выдергивая мобильник из подставки.
– У меня такое впечатление, что среди ваших контактов есть телефон настоящего супермена, – пробормотал фон Аппен.
– Что-то вроде этого, – ответил Херцфельд, найдя наконец нужную запись.
Профессор нажал на символ, изображавший зеленую телефонную трубку, отгоняя от себя мысли о том, что этим звонком он окончательно подписывает смертный приговор своей дочери.
