Глава 41

– Ты? – воскликнула Линда, вновь и вновь спрашивая себя, не начались ли у нее галлюцинации после того, как она вылезла из морозильной камеры.

Ее удивление было настолько велико, что она на мгновение даже перестала чувствовать запах разлагающихся трупов.

– Эндер?

Луч его фонарика больше не светил ей прямо в лицо, а был направлен в потолок, что придавало погруженной в призрачную полутьму прозекторской особо жуткий вид.

Теперь, когда Линду от него отделял всего лишь один шаг, она крепко прижала ладонь ко рту, чтобы не закричать. Выглядел Эндер поистине страшно – комендант, как и трупы, лежавшие на секционных столах из нержавеющей стали, походил на восковую фигуру из комнаты ужасов. Его свалявшиеся светлые волосы торчали в разные стороны. Лицо, руки и весь комбинезон были в крови, а рукоятка секционного ножа, торчавшая из шеи, поднималась и опускалась при каждом вдохе и выдохе.

– Как?.. Почему?.. Разве ты не чувствуешь?.. – запинаясь, вопрошала Линда, не в состоянии закончить ни один вопрос.

Как такое вообще возможно?

В ответ Эндер лишь пожал плечами и посмотрел на Линду, которая, похоже, была больше удивлена, чем испугана. Затем он открыл рот, чтобы что-то сказать, но из-за раны смог издать только нечленораздельные звуки. И все же молодая женщина смогла понять две вполне очевидные вещи – она была не права, посчитав, что комендант умер. Он просто впал в глубокий обморок и пребывал в нем довольно долго, а когда очнулся, пережил настоящий шок, в котором и находился по настоящее время.

В этот момент Линде вспомнился репортаж из Ирака, в котором сообщалось о жертвах террористов-смертников. Один торговец овощами искал после взрыва своего маленького сынишку и заметил, что ему оторвало левую руку по самое плечо, только тогда, когда нашел мертвого ребенка и попытался вытащить его из-под завала рыночных прилавков.

Судя по всему, Эндер находился в таком же состоянии, что и тот торговец. Во всяком случае, другого объяснения, почему он спокойно стоял перед ней и даже не удивлялся произошедшему с ним, Линда не находила.

Он поднял брови и выдавил из себя что-то похожее на:

– Что происходит?

Линда не верила своим глазам.

«Ничего не понимаю! Такого быть не может! Он не чувствует ножа!» – мысленно удивилась она и лишь покачала головой.

Очевидно, его организм произвел огромное количество эндорфина, который начисто перекрыл ощущение боли и заблокировал часть воспоминаний.

– Я… студился… – прохрипел Эндер и схватился за горло. «Верно, – подумала Линда. – Ты кое-что поймал. Но не вирус, а лезвие ножа!»

– Нет, не надо! – воскликнула она, когда Мюллер сделал движение, словно собираясь повернуть голову в сторону, чтобы расслабить напряженные мышцы шеи.

В ответ Эндер бросил на нее такой удивленный взгляд, как будто не он, а она стояла перед ним с воткнутым в шею секционным ножом.

– Никаких резких движений, – сказала она ему.

Линда не знала, как ей поступить – не усугубит ли она положение Мюллера, если расскажет ему обо всем, что с ним произошло? Ведь достаточно было одного неправильного поворота головы или неверного шага, чтобы его навсегда разбил паралич, если не того хуже. Однако на лбу Эндера уже начал проступать пот, да и руки у него стали слегка подрагивать. Рано или поздно шоковое состояние пройдет, а тогда вернется боль и понимание своего реального положения. Линда даже представить себе не могла, как среагирует комендант, когда обнаружит торчащий из своей шеи нож.

– На нас напали, – начала она медленно подбираться к главному.

– Кто? – выдавил из себя Эндер.

С каждым словом его речь становилась все более разборчивой.

– Мне кажется, что это был тот, на совести которого все эти трупы, – ответила Линда, кивнув в сторону секционных столов.

– Спряталась? – уточнил Мюллер.

– Да, я спряталась, – подтвердила она, подумав при этом: «Вот как-то так!»

Тогда Эндер направил луч своего фонарика на матрас возле раздвижной двери, а затем на пол, чтобы не ослепить Линду. При этом он заметил, что шнурок на его правом ботинке развязался, и хотел было нагнуться, чтобы завязать его снова.

– Нет, нет! Не делай этого! – воскликнула Линда.

– Што? – прошепелявил Мюллер.

– Убийца нанес тебе серьезную рану!

Линда решила прибегнуть ко лжи во спасение:

– Боюсь, что у тебя пробит череп или что-то в этом роде. Тебе ни в коем случае нельзя делать резких движений, наклоняться и до себя дотрагиваться. Ты меня слышишь? Не притрагиваться ни к шее, ни к голове!

– К шее? – удивился Эндер.

Линда хотела удержать его от опрометчивых движений, но не успела. Он поднял руку, пытаясь дотронуться до затылка, и коснулся рукоятки ножа.

– Что это, к дьяволу… – были его последние на удивление разборчивые слова.

Затем Эндер начал кричать. Сначала беззвучно, широко раскрыв рот, как человек, получивший удар в пах и у которого от боли перехватило дыхание, а затем все громче и гортаннее.

Несмотря на все предупреждения Линды, он, пошатываясь, боком добрел до раковины, находившейся рядом с дверью, возле которой еще совсем недавно лежал, и направил луч фонарика на висевшее там зеркало.

– Осторожно! – в последний раз попыталась предупредить Мюллера Линда, но это ничего не дало.

Эндер посмотрел на свое отражение и только тогда понял, до чего именно он только что дотрагивался. От удивления его губы сложились так, как будто он произносил букву «О», затем он часто заморгал, словно в глаз попала соринка, а потом фонарик выпал из его рук, со звоном ударившись о кафельный пол. Мюллер на мгновение застыл, словно изваяние, а затем рухнул как подкошенный.