Глава 22

Херцфельд не имел ни малейшего понятия, где они остановились. Где-то в Бранденбурге Ингольф съехал с автострады, чтобы найти заправку, поскольку впереди, на много километров, место, где можно было бы разжиться бензином, согласно данным навигатора, отсутствовало. Теперь машина стояла на одной из многочисленных типовых модульных автостанций, выглядевших во всей Германии одинаково. Здесь имелся небольшой торговый центр и точка быстрого питания, работавшая по системе самообслуживания, в которой профессор взял себе двойной эспрессо. Стажер же направился в туалет.

Ингольф уже начал доставать Херцфельда своими вопросами, интересуясь, над каким таким необычным случаем работает профессор, ведя столь странные разговоры по телефону и двигаясь в направлении Гельголанда именно в тот день, когда сказался больным.

Херцфельд обнадежил практиканта обещанием рассказать все позже, сославшись на необходимость хранить до поры врачебную тайну, понимая, однако, что рано или поздно ему придется открыться, если это странствие затянется. Однако всему свое время. Сейчас следовало срочно восстановить контакт с Линдой.

– Что с вами случилось? – спросил он, наконец-то дозвонившись до молодой женщины и стараясь говорить не очень громко.

Профессор специально выбрал себе место в сторонке, чтобы ему никто не мешал. Однако не успел он дозвониться до Линды, как за соседним столиком примостилась какая-то парочка, и теперь его от нежелательных соседей отделяла всего лишь пластмассовая пальма.

– Почему вы прервали разговор?

– Я думала, что мы перешли на «ты».

– Конечно, конечно, – улыбнулся Херцфельд. – А что это был за крик?

– Сожалею, но это вышло непроизвольно. Я подумала, что вижу перед собой Дэнни.

– Дэнни?

– Это мой бывший парень, он… – начала было Линда, но запнулась на полуслове. – Ах, забудь!

– Подожди, твой друг с тобой?

– Нет. Послушай, у меня немного расшатались нервы. Дело вот в чем: в прошлом году выяснилось, что мой бывший оказался слишком навязчивым ухажером и стал меня преследовать. Именно от него я спряталась на острове, рассчитывая дистанцироваться от тех страхов, которые мне пришлось пережить. Однако, честно говоря, это плохо у меня получается, так как в свободное время мне приходится потрошить трупы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что здесь, в подвале морга, я вижу призраков. Когда лифт приехал, мне в зеркале показалось, что позади меня мелькнула тень. Но это определенно была игра моего воображения. Как я уже говорила, нервы у меня на пределе.

– Тогда все в порядке, а то я начал волноваться. Где ты находишься теперь?

– Снова в прозекторской.

Пауль вздохнул с облегчением, но радоваться было рано, поскольку Линда немедленно решила развеять возможное недопонимание, заявив:

– Я испугалась и пришла за ножом. Но только для самозащиты, а не для того, чтобы резать Эрика.

Находясь от Херцфельда на расстоянии более четырехсот километров, Линда взглянула на свое отражение в лезвии секционного ножа и оторопела. Она увидела там женщину с темными кругами вокруг глаз, которой можно было дать не меньше сорока лет.

– Линда! Ты не должна держать его как карандаш или столовый нож. Зажми его в кулаке как кинжал!

– Ты все никак не уймешься, да?

– Причины моего поведения тебе известны.

Молодая женщина тяжело вздохнула. Между тем она стала уже привыкать к виду тела, лежавшего на секционном столе. Если бы в данный момент Линда оказалась за своим мольбертом, то с легкостью по памяти смогла бы во всех подробностях отобразить на листе бумаги этого тучного человека с ногами как у аиста. При этом мысль о том, что труп можно представить в качестве абстрактного образца для выполнения обычного упражнения в художественном колледже, помогла ей собраться с духом и абстрагироваться от происходящего.

– Ну хорошо. Если меня при этом не вывернет наизнанку, то что я должна делать?

По правде говоря, она уже давно приняла решение продолжить столь неприятное занятие, и способствовал этому пережитый возле лифта страх. Раньше Линда считала, что не сможет преодолеть отвращение, но едва вышла из прозекторской, ею овладел ужас. И причиной его оказался не Дэнни, а другой, столь же печально известный знакомый, подкравшийся к ней сзади, – ее собственный кошмар.

Конечно, когда она раздела Эрика и заглянула мертвому в рот, ей стало плохо, и по всему ее телу разлилось отвращение. Но страха, как такового, Линда не испытала. Для него просто не было места, и Дэнни на несколько часов был полностью вытеснен из ее сознания. Ведь в результате этого дистанционно руководимого осмотра трупа ей удалось добиться того, что не получалось достичь за прошедшие недели даже во сне.

Несмотря на все неприятности, связанные с необходимостью находиться в одном помещении с мертвецом, вдыхать становившийся все более отвратительным запах трупного разложения и даже дотрагиваться до покойника, это все же было лучше, чем постоянно пребывать в иррациональной панике. Панике, от которой Линда страдала в течение нескольких последних месяцев и от которой вынуждена была бежать на остров Гельголанд.

«Лучше блевать, чем бояться!»

Придя к подобному выводу и представив себе, как она наносит такую надпись на футболку после того, как здесь все закончится, молодая женщина ухмыльнулась. Затем ей пришла мысль вложить этот лозунг в уста одного из героев своих комиксов. Однако Херцфельд не дал ей времени развить будущий сюжет:

– Подведи нож под кончик подбородка, сильно вдави лезвие в ткань и одним движением, направленным вниз, сделай разрез до грудины! – скомандовал он.

До этого молодая женщина снова надела перчатки и резиновый фартук, а также наполнила водой резервуар в изножье секционного стола. При этом Линда старалась отогнать от себя картину того, во что превратится эта прозрачная жидкость, когда она начнет следовать инструкциям профессора.

– А это действительно разрешено? – спросила Линда, бросив короткий взгляд на шею трупа.

Мужчина незадолго до смерти, очевидно, брился – на грубой пористой коже ясно просматривались небольшие порезы, оставленные бритвой.

– Я имею в виду, что подобное делать дилетанту не положено, верно?

– Согласен, однако мне можно. Ты, Линда, в данном случае являешься просто продолжением моей руки. Не беспокойся! Всю ответственность я беру на себя.

– А мои ночные кошмары ты тоже себе заберешь?

Херцфельд на другом конце телефонной линии промолчал. Тогда она глубоко вздохнула и приступила к операции.

Острый кончик лезвия безо всякого сопротивления и бесшумно вошел в кожу. Она ожидала, что из пореза появится кровь в виде тонкой струйки, но ничего подобного не произошло. Из раны не вытекло ни капельки крови.

«Ты мог бы спокойно оставаться здесь, трус», – подумала Линда о Мюллере.

Затем ей в голову пришла другая мысль, и она сказала себе: «Это не человек. И это не кожа. Это просто кукла!»

И действительно, у нее создалось впечатление, что в твердый пластилин вошел нож для ковролина. Кожа легко разошлась, образовав рану с краями желтоватого цвета и открыв вид на коричневато-красную мускулатуру.

– Ты закончила? – спросил Херцфельд.

– Мысленно или физически?

– Как только ты достигнешь грудной клетки, снова переходи к подбородку. Но на этот раз делай разрезы вправо и влево вдоль нижней челюсти.

– Почему ты стал говорить шепотом? – спросила Линда. Херцфельд объяснил, что не может говорить громче, так как его могут услышать за соседним столиком.

«За соседним столиком? Где ты, черт возьми, околачиваешься, пока я выполняю за тебя твою работу?» – пронеслось в голове молодой женщины.

Внутреннее напряжение, которое испытывала Линда, переросло в ярость.

– Черт возьми! А почему нельзя просто проколоть шею и сразу вырезать эту желтую штуковину? Я даже снаружи вижу, где капсула образовала некое подобие шишки.

– Ни в коем случае! Пожалуйста, делай так, как я говорю. Иначе ты можешь сломать предмет и уничтожить всю информацию.

– Подожди-ка.

С этими словами Линда вытащила нож, которым уже отделила кожу под правой частью нижней челюсти.

– А эта штуковина не взорвется? Вдруг это бомба?

– Маловероятно. Если преступник хотел бы убить меня подобным образом, то он вмонтировал бы взрывное устройство уже в первый труп.

Голос Херцфельда звучал спокойно, но не до конца убедительно. Чувствовалось, что прежде он не думал о такой возможности.

– Твои слова да в уши этому психопату, – бросила Линда и снова взялась за работу.

Когда все было готово, она спросила, не создала ли каких-либо проблем, сделав грубые разрезы, поскольку справа и слева от трахеи их рисунок приобрел форму двух прямоугольных треугольников.

– Ты делаешь все очень хорошо, – похвалил Линду Херцфельд, хотя и не мог видеть результатов ее работы.

Художница понимала, что это всего лишь слова, но его чуткий голос ее немного успокоил.

– И что теперь? – спросила молодая женщина.

– Теперь возьми в одну руку нож, а в другую пинцет.

Линда послушно взяла инструмент с приставного стола и в этот момент услышала в телефоне звон посуды.

«Он что, обедает?» – удивилась она.

– Делай это так же, как и прежде с веком, – снова перешел на шепот профессор, хотя только что говорил несколько громче. – Ухватись за складку кожи покрепче и подрывай лезвием жировую ткань.

– Подрывать?

– Извини. Я хотел сказать следующее: потяни кожу вверх, насколько это возможно, и отдели жировую ткань под ней горизонтальными срезами. Держи лезвие горизонтально и делай разрез по направлению к боковой части грудной клетки. Это похоже на разделку рыбы на филе.

– Пауль?

– Да?

– Сделай одолжение, оставь сравнения с продуктами питания и прочие кулинарные метафоры. Меня и так воротит.

Профессору пришлось извиняться во второй раз.

«Это не человек, а просто кукла, – внушала себе Линда. – Ты на уроке, и потом тебе надо будет нарисовать внутренности этой куклы».

Кожа отделялась под ножом, как кусок ковра от клеевой основы. Когда она очистила таким образом всю область нижней челюсти, то смогла заглянуть с нижней части подбородка прямо в рот мертвеца.

– У него во рту еще кусочек мяса, – ахнула она.

– Ты видишь «корень языка», как это принято у нас называть. Преступник не стал отрезать весь язык. Ты можешь обрубок просто…

– Отрезать, – завершила Линда начатую профессором фразу.

– Нет, не отрезать. Тебе надо корень языка вырезать. Воткни острие ножа прямо в центре нижней челюсти в рот по направлению вниз примерно на пять сантиметров непосредственно за нижними резцами. Затем тяни режущую кромку ножа на обратной стороне обоих ветвей нижней челюсти, непосредственно на кости, влево и вправо. При помощи зажима или пинцета схвати остатки языка и потяни их к себе. Потом сделай ножом один разрез слизистой оболочки глотки прямо по язычку. После этого вытащить оставшуюся часть языка тебе не составит труда.

С маской отвращения на лице и давясь от подступавшей тошноты, Линда шаг за шагом следовала инструкциям Херцфельда. В результате она вырезала кровавый комок ампутированной мышцы языка из глотки умершего и положила его на стол для органов. При этом вода в резервуаре приобрела бледно-розовую окраску, тогда как цвет лица молодой женщины стал меняться от пепельного до белого как мел.

Дальше дело пошло быстро. Херцфельд порекомендовал своей добровольной ассистентке продольно разрезать острием ножа гортань точно по центру, а затем, раздвинув хрящ, словно при приготовлении коктейля из креветок, вытащить желтую капсулу. Так Линда и сделала. При этом она была настолько взволнована, что даже не обратила внимания на очередное сравнение своих действий с разделкой продуктов питания.

От охватившего ее возбуждения и любопытства Линда не почувствовала и очередного приступа отвращения, когда адамово яблоко покойника с громким треском разделилось в ее руках на две половинки, открыв расположенный в глубине гортани округлый желтый предмет.

– Ты никогда не догадаешься, что я нашла у него в горле, – хотела она сказать Херцфельду, но так ничего и не произнесла.

Ей помешал какой-то звук, который сначала она приняла за взрыв. Линда в испуге обернулась и расширенными от ужаса глазами посмотрела на входную дверь. Когда же она поняла, кто явился причиной такого шума, чуть было не запустила секционным ножом в коменданта.

– Черт, вы сошли с ума? – заорала она диким голосом, стараясь перекричать производимый Мюллером грохот.

Оказалось, что Линда была настолько сосредоточена на своей работе, что даже не заметила возвращения Эндера. В руках он держал похожую на ящик из-под пива переносную стереосистему с повернутыми на полную громкость регуляторами звука.

– Алло! Что, черт возьми, там у вас происходит? – поинтересовался Херцфельд, когда Эндер убавил громкость, и стало понятно, что из динамиков доносился не трэш-метал, а обыкновенная музыка в стиле диско.

– Прошу прощения, виноват. Не знал, что эта штуковина настроена на полную громкость, – сокрушенно проговорил комендант и, сделав озабоченное лицо, еще раз убавил громкость своего CD-плеера. – Я специально принес эту вещицу из своего кабинета. Мне казалось, что она поможет разрядить обстановку. Ведь у доктора Штарка при проведении вскрытия всегда играет музыка.

– Вы сказали, у доктора?.. – спросила обессиленная Линда. – Как его фамилия?

– Штарк, – ответил по телефону за Мюллера Херцфельд. – Персонаж из дерьмового телесериала про врачей. Однако то, что я слышу, это Леди Гага, но никак не музыка.

– В этом вопросе наши мнения совпадают, профессор, – ухмыльнулась Линда.

С этими словами она наклонилась, чтобы поднять с пола предмет, выпавший из ее рук.

– Минуточку. Это шутка? Вы только что вытащили эту штуку из покойника? – взволнованно проговорил Эндер и подошел к секционному столу.

Однако он тут же отвернулся, увидев в поддоне кровавую воду.

– Верно, – подтвердила Линда. – Это яйцо-сюрприз.

– Что-что? – переспросил Херцфельд.

– Точнее, желтая пластиковая оболочка из-под игрушки типа «киндер-сюрприз», в которой всегда сокрыто пластиковое изделие, предназначенное для детей.

– Или еще один сюрприз, – добавил Эндер, не осознавая двусмысленности своего замечания.

– Должна ли я открыть ее? – спросила Линда и, охваченная любопытством, не стала ждать указаний Херцфельда.

Уверенным движением раскрыла капсулу, вытащила из нее свернутую бумагу и положила перед рабочей лампой.

– Похоже, это фотография, – сказала она.

– Что там изображено? Вы можете что-нибудь разобрать? – взволнованно спросил Херцфельд.

В телефоне послышался звук отодвигаемого стула, как будто профессор внезапно одним рывком вскочил с него.

– Здесь какая-то женщина. Седые волосы, круглое лицо. Выглядит как типичная бабушка в рекламе. – Линда пожала плечами, посмотрела на фотографию еще раз и добавила: – Нет. Никогда в жизни ее не видела.

– Позвольте, я взгляну, – проговорил Эндер, снова напугав Линду, поскольку опять неожиданно подошел к ней сзади.

Комендант приблизился еще на один шаг и косо посмотрел на фотографию.

– Поцелуйте меня в задницу, если это не Фредерика Тевен, – заявил он.

– Ты ее знаешь? – почти одновременно спросили Линда и Херцфельд.

– Не то чтобы знаком лично, – озабоченно поскреб в затылке Эндер. – Но я знаю, где она живет.