Глава 17

– Дальше не идет, – сказала Линда, зажав язычок застежки-молнии между большим и указательным пальцем.

У нее никак не получалось открыть мешок для переноски трупов. До этого Эндер взвалил мертвеца на секционный стол и, следуя инструкциям Херцфельда, принес необходимые инструменты и вспомогательные средства. Большая часть из них находилась в специальных ящиках прямо здесь, в прозекторской, а вот для того, чтобы принести рабочую одежду, ему пришлось ненадолго оставить молодую женщину одну. Вернулся он с тяжелым резиновым фартуком, надев который Линда почувствовала себя мясником на скотобойне.

Для себя Мюллер защитную одежду не принес. Он не стал надевать ни накидку, ни перчатки, как бы демонстрируя свое нежелание принимать участие в предстоящей операции, и старался держаться как можно дальше, прислонившись к небольшому столику возле раздвижной двери в коридор.

– Готовы приступить к внешнему осмотру трупа? – раздался в морге громкий голос Херцфельда, которому удалось-таки раздобыть зарядку для своего мобильника.

В свою очередь Эндер включил громкую связь на своем телефоне и прикрепил его вместе с поясным чехлом к крючку на рабочей лампе над секционным столом так, что аппарат, болтаясь перед носом Линды, стал походить на микрофон рефери на ринге.

«Рассматривай это просто как приобретение нового опыта, который поможет тебе, наконец, сделать более реалистичными сцены насилия в твоем комиксе», – пыталась обмануть себя Линда.

Однако с ужасающей ясностью она все же осознавала, что в ближайшее время ей в первый раз в жизни придется осмотреть труп в непосредственной близости, а не издали, как на берегу накануне. Тогда ветер и бушующие морские волны создавали определенную дистанцию до тела, и к тому же она была ошеломлена самим фактом страшной находки. Но здесь все было совсем иначе. Все происходило под заглушающими звуки толстыми сводами подвала и при ярком неоновом свете, заливавшем облицованное плиткой пространство. Теперь, когда она откроет мешок и взглянет в лицо покойника, это произойдет без прикрас, можно даже сказать, в более интимной обстановке.

И гораздо ужаснее!

Линда поневоле задумалась над вопросом: почему в мире, в котором ежедневно умирают люди, человек так редко сталкивается со смертью? Однако задав себе такой вопрос, она тотчас же поняла, что пытается всего лишь оттянуть неизбежное. При этом у нее оставался выбор: либо отказаться, либо поверить находившемуся на другом конце телефонной линии отчаявшемуся отцу, утверждающему, что жизнь его дочери целиком и полностью зависит от ее готовности оказать ему помощь.

«И может быть, Ханна не единственная, кто сейчас находится в опасности, в том числе и на острове», – подумала она, пытаясь отогнать от себя воспоминания о влажном полотенце в ванной комнате и запахе Дэнни, исходившем от ее кровати.

Мертвый Эрик, труп женщины в Берлине и Дэнни. Каким-то образом все они должны были быть связаны между собой. Просто сейчас она не могла понять, как именно.

– Я всего лишь взгляну на парня! – воскликнула Линда и потянула замок молнии на мешке, которая проходила вдоль всего тела, как запор на чемодане.

Когда мешок разделился на две половинки, она одним движением сорвала верхнюю и закрыла глаза, что стало большой ошибкой. От этого ее органы чувств стали еще более восприимчивыми к внешним раздражителям.

– Великий боже! – закашлялся Эндер.

Она открыла глаза и отметила про себя, что вид тела оказался более терпимым, чем ей представлялось. Чего, однако, нельзя было сказать о вони. На первый взгляд мертвец походил на какую-то нереальную, но вместе с тем хорошо выполненную восковую фигуру. Бездушную и искусственную, которую нечего было бояться.

Избегая смотреть мертвому в лицо, Линда бросила взгляд на его ноги и оторопела: на нем не было обуви!

Ногти на ногах у мужчины были плохо подстрижены, а на больших пальцах оказались вросшими. На покойнике были широкие вельветовые брюки с закатанными до колен штанинами.

«Тонкие, как спички, – отметила про себя Линда, глядя на тощие и густо заросшие волосами голени, и поневоле задумалась: – Как могли при жизни такие куриные ножки носить на себе огромное туловище умершего?»

Обращал на себя внимание и огромный живот. Газы, образовавшиеся при трупном разложении, конечно, сыграли определенную роль, но она не была уверена в том, что это являлось единственной причиной такого неестественно большого брюха. Кроме футболки с надписью «Эрик», на покойнике ничего другого не оказалось – ни свитера, ни куртки, ни какой-либо другой зимней одежды.

Наконец Линда заставила себя взглянуть на лицо мертвеца и облегченно вздохнула, поскольку глаза у трупа оказались закрытыми. А вот между губами, наоборот, оставалась небольшая щелочка, придававшая одутловатому лицу выражение, походившее на некоторое изумление. Два верхних пожелтевших от никотина резца были обнажены.

– Пожалуйста, опишите мне все, что вы видите, – потребовал Херцфельд.

Услышав его слова, Линда обрадовалась, что он не попросил ее охарактеризовать запах трупа, поскольку сделать это было бы немного сложнее. Из всех неприятных запахов он оказался самым худшим из всех, какие ей когда-либо приходилось вдыхать. При этом исходившее от трупа зловоние давило не так интенсивно и воздействовало не столь гнетуще, как вонь от засорившегося общественного туалета в разгар лета. Тем не менее этот запах проникал повсюду и казался каким-то сладковатым.

Запах состоял из двух компонентов, которые не сочетались друг с другом, как будто кто-то распылил дешевый освежитель воздуха в часто посещаемом туалете бензоколонки.

Линда пыталась дышать через рот, но ее желудок так и грозил взбунтоваться. Запинаясь, она принялась излагать свои первые впечатления.

– Покойный не показался вам знакомым? – спросил Херцфельд, когда она закончила свое описание.

– Нет. Я никогда раньше его не видела.

Обычно принято считать, что собаки похожи на своих хозяев. Если такое утверждение соответствует действительности, то человеку, лежавшему на секционном столе, должен был принадлежать какой-нибудь сенбернар. Покойник имел квадратный череп, густые, похожие на шерсть волосы и бесформенный нос с забитыми песком ноздрями.

Линде трудно было определить, являлся ли умерший ранее любящим отцом семейства или нелюдимым холостяком, предпочитал ли при жизни слушать по радио классическую или рок-музыку и какой партии на выборах он отдавал предпочтение. Руки у него были мозолистыми и грубыми, а ногти на больших пальцах величиной напоминали почтовые марки. Все указывало на то, что он занимался физическим трудом.

Виски были обриты, а светло-коричневые волосы на затылке коротко подстрижены – мужчина недавно посещал парикмахера. Однако все это практически не давало никакой информации о самом человеке. Ясно было одно: покойник не занимался спортом, любил много и вкусно поесть, о чем ясно говорили его двойной подбородок и тучное тело.

– Мне нужна полная картина, – сказал внимательно слушавший Линду Херцфельд. – Это значит, что вы должны вытащить труп из мешка.

– Он весит по меньшей мере сто двадцать килограммов. Это невозможно.

– Эндер все еще рядом?

– Да. Я здесь, – ответил комендант, по-прежнему находившийся возле двери. – Но не очень близко.

– Не неси чепухи и давай помоги! Или ты собираешься стоять, как какой-нибудь слабак?

– Ты же знаешь, что я не переношу крови! – заявил Эндер, сделав, однако, движение по направлению к секционному столу.

Видимо, слова Херцфельда задели Мюллера, игравшего по жизни роль настоящего мачо, за живое.

– Тебе и надо-то всего лишь перевернуть труп на бок, чтобы Линда смогла вытащить из-под него мешок, – подзадорил коменданта профессор.

– Будешь должен, старик, – откликнулся Мюллер.

С этими словами Эндер схватил такую же пару резиновых перчаток, какие были надеты на Линде и которые на вид мало чем отличались от обычных перчаток для мытья посуды.

– Фу, ну и запах! – с отвращением воскликнул Мюллер, наклонившись над секционным столом.

Произнеся это, он немедленно отвернулся.

– Что случилось? – поинтересовался Херцфельд.

– Мне кажется, что ваш друг сейчас блеванет, – ответила Линда.

В этот момент комендант снова повернулся к столу.

– Проклятье! – сдавленно выдохнул он, указывая рукой на труп. – Я вовсе не собирался блевать. Однако он воняет хуже, чем скунс.

Тело определенно начало разлагаться еще на морском берегу, но сильный ветер уносил запах. Теперь же распространению вони ничто не мешало. Поэтому прошло еще некоторое время, пока Эндер собрался с духом, и наступил тот самый момент, которого Линда так боялась с самого начала, когда только-только появилась в морге, – раньше, у моря, ей не пришлось дотрагиваться до покойника. Теперь же этого было не избежать!