Глава 18
На ощупь рука мертвеца оказалась холодной и влажной. К тому же она была тяжелее, чем Линда предполагала. Толстые перчатки, конечно, не давали что-либо почувствовать, однако это не помешало ее воображению рисовать бесчисленные картины.
На какой-то миг ей даже показалось, что она покинула реальность и очутилась в прошлом, когда была еще маленькой девочкой и помогала маме готовить жаркое к рождественскому столу. Линда отчетливо вспомнила, как тогда она засунула свой указательный палец под кожу наполовину размороженного бедра индейки, ни в коей мере не догадываясь, что подобные ощущения ничем не отличаются от тех, которые возникают при прикосновении к человеческому трупу.
– Вы должны, взяв покойника за правую руку, перетащить тело с каталки влево на секционный стол, – посоветовал Херцфельд.
И действительно у них все получилось. Правда, Эндер, стоявший у другого конца стола и поддерживавший туловище за плечо, чтобы перевернуть тело на бок, при этом крепко зажмурился. Но так было даже лучше, поскольку Мюллер не увидел, как подгнивший и пропитанный водой верхний слой кожи при его прикосновении с треском отделился от тела мертвеца и приклеился к перчатке, словно сморщенная бутербродная бумага.
У Линды к горлу подступила тошнота, но ей удалось сдержать рвотный позыв и сконцентрировать свое внимание на том, чтобы придать устойчивость массивному телу Эрика, лежавшему теперь на боку. Вместе с комендантом, открывшим наконец глаза, ей удалось быстрыми движениями вытащить из-под покойника нижнюю часть грубого пластикового мешка так, чтобы не опрокинуть труп на спину или на живот. Затем она швырнула пластик на кафельный пол к валявшейся возле секционного стола второй половине этой своеобразной упаковки.
– Теперь что? – с омерзением рассматривая свои перчатки, спросил Эндер, позволивший мертвецу снова соскользнуть на спину.
– Снимите с него футболку и штаны, – скомандовал Херцфельд.
– Что? Нет, только не это! Ни в коем случае! – запротестовала Линда.
Эндер, как бы защищаясь, тоже замотал головой и сделал шаг назад.
– Мы уже говорили об этом, Линда, – донесся из телефона голос Херцфельда. – Тело должно быть голым.
– Да, мы говорили об этом, профессор, а также и о том, что вы, должно быть, сошли с ума, – покачав головой, заявила она. – Я сказала, что только посмотрю на него со стороны.
– И как вы себе это представляете, если он до сих пор одет? – тяжело вздохнул профессор. – Ведь если на теле имеются повреждения, то под одеждой вы их просто не увидите. Все ваши действия приобретут смысл только тогда, когда покойник будет раздет.
В это время в телефоне к речи профессора примешался какой-то посторонний звук, и Линде показалось, что она слышит женский голос, напоминавший тот, что произносит указания при работе автомобильной навигационной системы. Однако она не была уверена в этом. Одновременно молодая женщина почувствовала, что ее рот наполнился слюной. При обычных обстоятельствах Линда ее просто бы проглотила, но сейчас художницу обуял страх из-за того, что слюна могла пропитаться трупным запахом, который, как ей казалось, проник даже в ее мозг.
«Хорошо еще, что мой мобильник здесь в подвале не работает, – подумала она, пристраивая ножницы к нижнему краю футболки Эрика. – Не знаю, что бы я сказала Клеменсу, если бы он позвонил. Ну не говорить же ему так: «Все очень плохо, братец. Помнишь про покойника, которого я бросила лежать на берегу? Жизнь действительно иногда преподносит нам сюрпризы. Представь себе, я стою сейчас с неким турком в морге и провожу вскрытие трупа. Причем моими действиями управляют дистанционно. Как только мы вскроем грудную клетку, я тебе перезвоню…»
Линда разрезала футболку по центру между буквами «Р» и «И» в надписи «Эрик», и под тканью показался серовато-зеленый вздувшийся живот, напоминавший сардельку, вылезшую из своей оболочки. В отличие от ног верхняя часть туловища у мужчины не была столь волосатой. Широкие, с ладонь, растяжки кожи, или так называемые стрии, начинались всего в нескольких сантиметрах от пупка и походили на плетение рубца, простиравшегося от одного края брюха до другого.
«И почему у мужчин не бывает целлюлита?» – подумала она и посмотрела на Эндера, лицо которого приобрело такой же землистый оттенок, как и у трупа.
– Нет, никакого пирсинга или татуировки не наблюдается, – ответила Линда на вопрос Херцфельда на предмет наличия особых примет. – Есть только небольшой шрам под левым соском на груди. Внешне он напоминает след, который раньше на плече оставляли пистолеты для прививки. Вы понимаете, о чем я говорю?
В телефоне вновь послышался женский голос, происхождение которого уже не оставляло сомнений, так как он рекомендовал профессору воспользоваться съездом с дороги.
– А как выглядит лобковая область?
– Вы сейчас серьезно?
– Линда, вы думаете, я шучу? Поверьте, мне бы и в голову не пришло попросить вас, если бы это не было так необходимо.
– Я скорее позволил бы забить себе гвоздь в колено, чем отважился посмотреть, – заявил Эндер, стоявший позади Линды.
Его замечание, вероятно, было рассчитано на то, чтобы оказать ей эмоциональную поддержку, но произвело противоположный эффект. Линда понимала, что поступает по-детски, но ей не хотелось показать, что ею владеет такой же страх, какой испытывал комендант. Поэтому она сделала над собой усилие и заставила себя расстегнуть пряжку на ремне покойного, а затем и пуговицы на его штанах. Когда же показался край белых боксеров, она просто разорвала планку с пуговицами.
«Прямо как при несчастном случае, – подумала она. – Все здесь напоминает несчастный случай и ту ситуацию, когда вы хотите проехать мимо и не смотреть, но все равно это делаете».
– У мужчины перед смертью, очевидно, было недержание мочи, – глухо произнесла Линда, увидев темно-желтое пятно в промежности.
Она замолчала, а сама подумала:
«Боже! Что я несу? Почему не называю вещи своими именами? Какое недержание мочи? Он просто обоссался».
– Это нормально, – закашлявшись, проговорил Херцфельд. – Лучше разрежьте брюки ножницами. Так вам легче будет снять с него одежду.
«Хороший совет, – подумала Линда. – По крайней мере, мне не придется дотрагиваться до Эрика».
Ножницы легко скользили, разрезая ткань, но в двух или трех местах она слегка повредила кожу на бедре покойника. Однако Линда скрыла это, точно школьница, боящаяся признаться учителю в допущенной ошибке. Наконец ей удалось справиться с задачей, удалив таким же образом и трусы. Затем она двумя руками вытащила остатки ткани из-под трупа. Теперь тело на секционном столе лежало абсолютно голым.
– Есть что-нибудь необычное? – поинтересовался Херцфельд.
«Что вы ищете, господин сумасшедший? Пирсинг на мочеиспускательном канале? Кольцо на мошонке? Или татуировку на головке члена? Тогда мне, к сожалению, придется вас разочаровать», – подумала Линда.
Она на мгновение застыла, чтобы справиться с охватившим ее гневом, а потом слегка дрожащим голосом произнесла:
– Нет.
По какой-то непонятной причине, увидев обрезанный половой член, лежавший как в гнезде под плотными лобковыми волосами, она почувствовала себя униженной.
– У него ноги раздвинуты?
– Да, немного. А это важно?
– Да, важно. Потому что вам придется осмотреть его анальное отверстие, чтобы…
– Стоп! Нет, нет и еще раз нет! – воскликнула Линда и, истерически рассмеявшись, отошла от секционного стола.
Она покачала головой.
– Ни в коем случае!
– Успокойтесь, хорошо? Успокоились? А теперь послушайте меня внимательно. Я понимаю, насколько это трудно для вас. Поэтому на данный момент мне будет достаточно только одного вашего взгляда. Договорились? А сейчас скажите, не замечаете ли вы чего-нибудь необычного, когда смотрите ему между ног?
– Нет.
– Что значит «нет»?
– Это и значит «нет». У него нет ни стрелы, ни топора в заднице! – громко выкрикнула Линда, выплескивая накопившееся у нее напряжение в окружавшее пространство.
На другом конце телефонной линии на какое-то время воцарилась тишина. Не слышен был даже шум дороги. Затем снова послышался голос Херцфельда:
– Хорошо. Для начала этого должно хватить.
– Для начала? – ошарашенно повторила Линда и обернулась к Эндеру, ища у него поддержки.
Однако тот только пожал плечами, всем своим видом говоря: «А я-то что могу?»
– Теперь возьмите пинцет и с его помощью выверните веки наружу, – потребовал Херцфельд.
– Простите? Что сделать?
– Просто подлезьте под веки и выверните их наружу так, как будто наматываете спагетти.
– Да поняла я, поняла. Вот только вопрос: зачем это нужно, доктор Франкенштейн?
Тыльной стороной руки Линда вытерла со лба выступившие капельки пота, и от прикосновения резиновой перчатки ее шрам от ожога кислотой загорелся, словно по нему прошлись наждаком.
– Точечные кровоизлияния могут указать на насильственную смерть от удушья. А по-другому это проверить нельзя. Пожалуйста, Линда, посмотрите как можно внимательнее.
«Прекрасно. В этом есть хоть какой-то смысл», – подумала она.
Радуясь, что больше не нужно проверять брюшную полость, молодая женщина взяла пинцет. Она старалась действовать как можно осторожнее, чтобы не повредить глаз трупа. Однако когда принялась выворачивать веки мертвеца, Эндер застонал так, как будто инструмент ворочался внутри него самого.
– Ему не больно, – громко сказала она, чтобы успокоить саму себя. – Мертвые не чувствуют боли.
Тем не менее Линда вздрогнула, словно от разряда электрического тока, когда пинцет выскользнул и вонзился прямо в белок глаза.
– Да, вижу маленькие темно-красные точки. Примерно как на голубином яйце.
Херцфельд воспринял ее сообщение громким хмыканьем, а затем поинтересовался, есть ли у трупа видимые повреждения шеи.
– Нет. Такого не наблюдается.
– А что с кожей на голове? Вы что-нибудь заметили? – спросил профессор.
– В волосах у него песок, но крови или кровоподтеков не видно, если вы это имели в виду.
– Хорошо. Тогда обойдемся без обычно принятого в таких случаях бритья головы и сразу перейдем к полости головы. Посмотрите, нет ли рядом с вами деревянного или металлического клина, который можно было бы подложить под спину трупа?
Линда повернулась к Эндеру и вопросительно посмотрела на него, но тот только пожал плечами.
Отличный помощник.
– Вроде нет, – ответила Линда.
– Ладно, обойдемся и так. Пожалуйста, запрокиньте голову как можно дальше и откройте ротовую полость.
– Сколько раз вам повторять? Я не буду резать этого мужчину.
В ответ Херцфельд раздраженно прищелкнул языком и произнес:
– Возможно, вам этого делать и не понадобится. Для начала будет достаточно, если вы разожмете ему челюсти пальцами.
«Я, должно быть, сошла с ума», – в который раз с момента начала проведения вскрытия сказала себе Линда, водя рукой надо ртом мертвеца.
При этом ее вытянутые пальцы находились всего в каком-то сантиметре от фиолетовых губ покойника.
– Нет, я точно сошла с ума, – уже вслух произнесла она.
– Вовсе нет! Мы проводим обычный наружный осмотр трупа. Шаг за шагом. Точно так же, как мы это делали бы и у меня в институте. Только так я могу быть уверенным, что ничего не упущено.
– Вам поможет то, что у него зубной протез? – спросила Линда, все больше удивляясь самой себе.
Ей во многом помогало самовнушение в том, что она будто бы проходит курсы по оказанию первой помощи и вот-вот начнет тренироваться в искусстве оживления на обыкновенной кукле. В результате удалось преодолеть отвращение даже тогда, когда она пальцами разжимала покойнику челюсти. Раздался тихий звук наподобие щелчка, и протез отделился от мягкого нёба, а когда Линда стала его вытаскивать, чтобы положить на стол для органов, за ним потянулась толстая слизистая нить. Ей уже начало казаться, что худшее осталось позади, но тут она совершила большую ошибку, еще раз внимательно осмотрев рот.
– Там чего-то не хватает, – простонала молодая женщина, задрожав всем телом.
Она спиной почувствовала, как к ней приблизился Эндер и от испуга шумно втянул в себя воздух.
– Мне нужно выйти, – пробормотал он, после чего до Линды донеслись его удалявшиеся шаги.
– Минуточку… – В голосе Херцфельда послышалось волнение. – Чего именно не хватает? Может быть, нижнечелюстного сустава?
В ответ Линда только покачала головой, а затем во второй раз ввела пинцет в ротовую полость.
– Нет. Кто-то вырезал этому несчастному язык, – сдавленно произнесла она.
