Сабина долго смотрела на Снейдера.

– Значит, он не ваш брат? – повторила она.

Снейдер помотал головой.

– Тогда почему вы так часто посещали его в тюрьме?

Снейдер вздохнул.

– Сядьте. – Он опустился на широкое кресло.

«Господи, что сейчас будет?» Сабина села рядом на диван.

Снейдер с отсутствующим видом сгреб документы и положил их обратно в папку. Наконец поднял глаза.

– Пит ван Лун мой сын.

Сабина похолодела до самых кончиков пальцев. Она взглянула на Снейдера в поисках какой-нибудь эмоции, но его лицо словно окаменело.

– Вы издеваетесь надо мной, – выдавила она.

Он указал на сад.

– Там в сарае лежит труп моей матери, мы охотимся за убийцей, который за пять лет убил тринадцать человек, и вы серьезно думаете, что я над вами издеваюсь? – спокойно спросил он.

– Но как Пит может быть вашим сыном? Вы же…

– Что? Гомосексуалист? Да, это так. Из-за этих наклонностей меня два года унижали в армии. По крайней мере, мой инструктор не упускал ни одной возможности. Сначала я сам отказывался это признавать и пытался не обращать внимания. Я хотел вести нормальную жизнь, как все остальные. Я встретил женщину, мою единственную большую любовь. Захотел создать с ней семью. Она мать Пита. – Его покрасневшие глаза заблестели.

Сабина никогда не видела Снейдера таким ранимым. Ожесточившись, за двадцать лет он, наверное, не пролил ни единой слезы – хотя, возможно, причина была в том, что еще ни с кем об этом не говорил.

– Но как… – пробормотала она, однако он жестом заставил ее замолчать.

– Мы были вместе пять лет.

– Женаты?

Он помотал головой.

– Ее фамилия была ван Лун. Один год мы жили в Роттердаме, в этом доме. К тому моменту мой отец уже умер, и мать снова вернулась сюда. – Он посмотрел в гостиную. – На этом полу годовалый Пит играл в кубики. У него было серьезное заболевание щитовидной железы. Так как голландский врач назначил ему неправильную дозировку лекарства, мы уехали в Германию. В то время я оканчивал университет и начал обучение на полицейского аналитика в Висбадене.

«Ее фамилия была ван Лун». Снейдер говорил о матери Пита в прошедшем времени, и на это наверняка была причина.

– Что…

Он снова прервал ее жестом.

– Из-за учебы и работы мне приходилось много разъезжать. И я понял, что не смогу вести нормальную семейную жизнь. Я не был создан для этого. Но я пытался нести ответственность и быть хорошим отцом. Я хотел сохранить этот фасад до совершеннолетия Пита. Но мать Пита чувствовала, что это разрушает меня изнутри. День за днем. Она знала, что я голубой и погибну от этой лживой жизни – поэтому отпустила меня и придала храбрости признаться в гомосексуальных наклонностях, потому что так было бы лучше для меня. Она была бесподобной женщиной. Когда Питу исполнилось пять лет, я наконец решился. – Снейдер поднял глаза и посмотрел на Сабину. – Представляю, что вы обо мне сейчас думаете.

– И что же?

– Что я веду жалкое существование.

Она помотала головой.

– Нет, никто не должен первым бросать камень. Но я зла на вас, потому что вам давно уже следовало быть честным со мной, вместо того чтобы скрывать правду. В конце концов, мы с вами партнеры, и вы… я вам доверяла.

– Пока я не был точно уверен, что Пит имеет отношение к этому делу, я не видел причины рассказывать вам правду.

– Но вы бы…

– Что? – взорвался он. – Я и так взял вас с собой в Роттердам, привез в этот дом и все рассказал, или нет? – Он помассировал виски и немного успокоился. – Но я должен попросить вас никому не рассказывать то, что вы сегодня выяснили. То, что Пит мой сын, знают только Хоровитц, директор тюрьмы Холландер, несколько друзей-чиновников и вы.

– А президент БКА Хесс?

– Да, он тоже.

Конечно! Она подумала об инициалах Д. Х.

– А заключенные на Остхеверзанде?

– Думаю, нет, только если Пит им рассказал, в чем я сомневаюсь.

– Все-таки иногда яблоко от яблони падает далеко, – повторила она слова Снейдера. Он, его отец и сын не могли быть более разными. – И после ареста Пита никто не выяснил правду о вашем родстве?

– Нет.

– Но метрическая книга в Нидерландах! В документах должно… – Она задумалась. – Боже мой, вы это скрыли, верно?

– У меня были на то свои причины, – процедил сквозь зубы Снейдер и сменил тему. – Вы хотели знать, почему я так часто посещал Пита в тюрьме.

– Теперь я знаю причину.

– За этим стоит большее. – Он опустил глаза и понизил голос: – Я схватил его тогда в Берне, не дал совершить шестое убийство и упрятал в тюрьму. Вероятно, как любой отец, я чувствовал ответственность за своего сына. Три года психотерапия проходила успешно, но потом я узнал, что другие заключенные в «Штайнфельзе» вдруг стали его истязать.

– Такого мужчину, как Пита?

– Я тоже не мог себе этого представить, особенно в такой тюрьме, как «Штайнфельз», где сидят одни насильники детей, убийцы женщин, садисты и психопаты. Пит слишком сильная личность, чтобы позволить кому-то издеваться над собой. Я догадывался, что эти истории не соответствуют истине, но Пит молчал. В итоге полтора года назад ему щипцами раздавили яички, и с тех пор ситуация полностью вышла из-под контроля.

– А-а-а! – Сабина скривила лицо в болезненной гримасе. – Кто это сделал? Тоже другие заключенные?

– Полагаю, граф Эрих фон Кесслер. Вероятно, он подкупил нескольких охранников в тюрьме, чтобы таким образом отомстить за смерть своей дочери.

– Если это так, почему он так долго ждал?

– Два года назад предыдущий директор отправился на пенсию, а на его место пришел Холландер.

Ну и ну!

– Вы можете все это доказать?

– Нет, не могу. – Он поднял глаза. – Судья Бек выдала мне запрет на посещение Остхеверзанда. Согласно директору Холландеру и судебному психологу Ашенбах, мои визиты негативно сказывались на терапии Пита. Я пытался выяснить обстоятельства жестокого обращения с Питом и призвать виновных к ответу, но мне это не удалось. Все мои попытки перевести Пита в другую тюрьму провалились. Судья Бек этому препятствовала.

– За этим тоже стоит Кесслер?

– Весьма вероятно.

– Вы пытались установить контакт с Питом?

– Конечно, но он игнорировал мои письма. В конце концов я встретился с психотерапевтом Пита, опытной женщиной. Иреной Эллинг. Просил ее выяснить, в чем дело, но вскоре она погибла в результате несчастного случая.

– Несчастный случай? Вы не думаете, что…

Снейдер пожал плечами:

– Возможно. Если это так, то все замяли.

Сабина задумалась.

– Почему Кесслер отомстил Питу именно таким способом? Кастрацией? Это же какое-то сумасшествие.

– Это я могу вам объяснить. В результате ложной информации СМИ выставили Пита насильником. И Кесслер полагал, что его дочь была многократно изнасилована. Видимо, поэтому он и выбрал такое наказание. Кастрированный подобным способом становится бесплодным, у него не бывает выбросов тестостерона, но сексуальное желание не пропадает. Так что это особенно жестокая месть. Однако Пит совершал убийства не на сексуальной почве, исключительно из злости и агрессии.

– А в результате кастрации мы теперь имеем дело с по-настоящему озлобившимся мужчиной. Почему вообще распространили эту ложную информацию?

Снейдер поднял на нее темные глаза, полные ненависти.

– Хесс? – предположила она.

– Кто же еще?

– О господи! Он тогда уже знал, что Пит ваш сын?

– Нет. Мы преследовали так называемого Неуча. В какой-то момент я стал догадываться, кто это. Если бы я поделился с Хессом своими предположениями, он тут же отстранил бы меня от дела. Так что я самостоятельно отправился на поиски Пита – и первый след привел меня в Роттердам.

– В одиночку отправились?

– Я должен был так поступить. Кроме меня, никто бы с ним не справился. И убийства не прекратились бы.

– Для вас особенно ужасно иметь сына-убийцу.

– Тот, кто задает вопрос «почему?», может справиться почти со всяким «как?», – лаконично ответил Снейдер.

– Мне очень жаль.

– Все в порядке. У нас с Питом одинаковая наследственность. Я стал криминалистом и использую свой талант, чтобы ловить убийц. А что Пит сделал со своими задатками? – Он не договорил до конца и уставился на пол в гостиной.

Наверное, он опять видел своего маленького мальчика, играющего в кубики, – с невинной улыбкой, веснушками и светлыми локонами. Как он тянется ладошками вверх, потому что хочет, чтобы папа взял его на руки.

Снейдер прочистил горло.

– Когда Пит подрос и превратился в молодого человека, я уже догадывался, что у него психические проблемы и без лечения агрессия только усилится. Но он отказывался от помощи. Конечно, о таких экстремальных последствиях я и подумать не мог. В конце концов он начал без разбору убивать молодых женщин.

– Но сегодня он выбирает свои жертвы целенаправленно. Никола Висс, Йоана Бек, доктор Ашенбах, граф Эрих фон Кесслер со всей семьей… – Сабина посмотрела в сад. – И собственная бабушка. Как и Аре Пеетерс. Все-таки в нем он видел причину того, что вы оставили семью.

– Возможно, но дело не только в этом, – возразил Снейдер. – Своим выбором жертв Пит одновременно решает и вторую проблему. Потому что он убивает людей из моего окружения, с которыми я поссорился или которых ненавидел.

– Почему он это делает? Из любви к вам?

Снейдер покачал головой.

– Я не уверен, способен ли Пит любить. Скорее наоборот. С точки зрения Пита, я разрушил семью. За всем этим стоит другой план. Выбор жертв – это умный шахматный ход. Так он заставляет меня действовать против собственной воли, выполнять свою работу скрепя сердце – а именно пытаться спасти жизнь людей, которых я презираю. Он хочет ослабить меня. Как только речь заходит о жертве, чья смерть меня в каком-то смысле… хм, радует, я уже не болею всей душой за дело и, соответственно, не выкладываюсь на сто процентов. А он знает, что только я могу его поймать.

– Вы должны противостоять своему альтер эго.

– Это все усложняет. Он чертовски на меня похож и в любой момент догадывается, что происходит у меня в голове и какой следующий шаг я собираюсь предпринять.

– Но это должно работать и в обратную сторону.

– К сожалению, нет, – вздохнул он. – Несмотря ни на что, он мой сын. – На его лице проступила нездоровая бледность. Он по очереди помассировал точки на ладонях.

Сабина все еще злилась на Снейдера, что он лишь сейчас поделился всеми деталями, но чем больше он рассказывал, тем лучше она понимала взаимосвязи.

– Почему он выбрал такой путь? Все эти жестокие убийства?

– Хм, кто знает? Твори десять лет добро, и никто этого не заметит. Твори зло один час, и о тебе заговорит весь мир.

– Он ищет признания?

Снейдер кивнул.

– Вашего?

– Вероятно. И как вы видите, он преуспевает.

– Но уже недолго осталось, – сказала она. – Мы его поймаем.

Снейдер уставился в пустоту.

– Надеюсь.

Сабина еще никогда не видела его таким неуверенным, как в этот момент. Но, в отличие от Снейдера, ей не мешала эмоциональная предвзятость. И она была полна решимости и желания схватить Пита ван Луна.

– Все это связано с театральной постановкой Пита, – подумала Сабина вслух. – Она служит ему сценарием для убийств. Поэтому нам нужна копия пьесы или запись спектакля со всеми декорациями, чтобы буквы тогда и цифры сегодня приобрели смысл.

Снейдер поднялся и подошел к комоду.

– Поэтому мы здесь. – Он открыл несколько ящиков, порылся в вещах и наконец вытащил тетрадь.

– Это то, что я думаю? – спросила она.

– У бабушки Пита был один экземпляр. Вот та самая пьеса.