Бад-Бентхайм был последним населенным пунктом перед немецко-голландской границей. Ничто больше не напоминало о таможенном контроле на бывшем пограничном КПП, который был упразднен с тех пор, как открыли внутренние границы. Какой подарок! Автобан напрямую соединял обе страны. Еще этот последний рубеж, и он в Голландии.

Пит ван Лун сделал последний глоток кофе и смял жестяную банку. На полу рядом лежал пластиковый пакет с мусором: банки, бутылки, салфетки, упаковки от сэндвичей и батончика мюсли.

Он снизил скорость и позволил нескольким легковушкам обогнать себя. До сих пор он ехал не быстрее восьмидесяти километров в час и поэтому преодолел четыреста пятьдесят километров за семь часов вместо четырех с половиной. Вероятно, его осторожность была излишней, а подозрительность неоправданной, но никто не мог предугадать, получится ли у Френка – несмотря на скрупулезную подготовку – сыграть его роль настолько хорошо, что никто не заметит подмены в первые двадцать четыре часа.

В нескольких сотнях метров перед ним показался голубой знак с желтыми звездами: Nederland. Он взглянул в боковое зеркало и посмотрел по сторонам. Никакого полицейского контроля. Никаких подозрительных автомобилей. Никакого патруля с рацией и собаками-ищейками.

Пит опустил козырек от солнца, чтобы камеры не смогли распознать его лицо. Затем открыл окошко в перегородке, которое соединяло кабину водителя с кузовом автофургона. Оттуда пахнуло мочой.

Он постучал по металлической перегородке.

– Ты как? Все в порядке?

– Я больше не могу стоять, – выдавила Ханна с пересохшим горлом.

Последний раз он давал ей пить час назад. Для этого кляп пришлось вытащить, и он увидел, что ее вырвало, и она чуть не захлебнулась рвотными массами. С тех пор она стонала и плакала, стоя со связанными над головой руками. Иногда, когда ноги ослабевали, она повисала на одних руках. Ее запястья были стерты в кровь. Она даже обмочилась, поэтому в кузове отвратительно пахло мочой. С тех пор он больше не давал ей пить.

– Через пару часов мы будем на месте.

– Я больше не могу, – простонала она. – Пожалуйста, отпусти меня, я обещаю, что никому не скажу…

Он рассмеялся.

– Я даже верю, что ты собираешься так поступить. Честно! Но мы оба знаем, что как только ты окажешься в полицейском участке с чашкой горячего чая и пледом и заговоришь с психологом, то почувствуешь себя в безопасности. Решишь, что я уже ничего тебе не сделаю. Будешь думать, что все позади, разозлишься на меня и заговоришь. Нет, Ханна. Ты останешься со мной. Извини.

– Тогда хотя бы развяжи меня.

– Хочу тебе напомнить, что это ты пришла ко мне в камеру. Ты хотела ответов. И ты их получишь, обещаю. Немного терпения.

До знака пересечения границы с Нидерландами осталось всего несколько метров.

– А сейчас заткнись! – Он закрыл окошко и сконцентрировался на дороге.

Слегка прибавил скорости, чтобы машины позади него не начали гудеть. Никаких патрулей! Никакого преследования! Никакого выборочного контроля! Значит, Френк Бруно отлично играл его роль.

Миновав знак, Пит нажал на педаль газа.

Наконец-то он в ненавистной Голландии. Что за дерьмовая местность! Господи, какое отвращение он испытывал к этой стране!

Пит почувствовал, как его мышцы невольно напряглись, а пальцы впились в руль.

Нидерланды.

Здесь начнется его путь через боль, отчаяния и безумства. С той лишь разницей, что в этот раз он не даст себя остановить – до тех пор, пока не окажется лицом к лицу с отцом. Все-таки у него было время, чтобы научиться на своих ошибках.