Для меня история группы Восточного пограничного округа началась в феврале 1982 года с предложения занять должность заместителя начальника создаваемой в Восточном пограничном округе десантно-штурмовой маневренной группы для проведения боевых операций в Афганистане. В то время я был заместителем начальника мотоманевренной группы Уч-Аральского погранотряда. В штабе того же отряда служил будущий начальник ДШМГ Иван Барсуков. Общий язык мы нашли очень быстро.

В самом начале весны я получил приказ прибыть 10 марта в Пржевальский отряд, где формировалось подразделение новое для округа, да и для погранвойск в целом. О командировке накануне Международного женского дня семье сообщать не хотелось. Но… нашлись люди, которые позаботились об этом за меня. Праздник был испорчен.

9 марта мы с Барсуковым выехали в Пржевальск, на следующий день прибыли на место. Там уже находилась часть личного состава, в том числе офицеры и прапорщики. Разместились. Познакомились с коллегами — начальником штаба капитаном Валерием Ашербековым и начальником разведки капитаном Рашидом Ракимовым. Стали изучать документы. В штате группы предполагалось более 200 человек личного состава: три десантно-штурмовые пограничные заставы, взвод управления и связи, минометный взвод, противотанковый взвод, инженерно-саперный взвод, взвод АТС-17. Тылового подразделения не предусматривалось. Офицеров и прапорщиков направлял округ, солдат и сержантов мы отбирали сами. Достались нам бойцы не самые смирные. Но другого мы и не ждали: какой нормальный командир добровольно отправит в другую часть солдата, с которым он сам не знает хлопот? Однако дальнейшее развитие событий показало, что именно такие ребята — отчаянные, сорви голова! — могли лучше других выполнять боевые задачи в составе нашего подразделения.

15 марта начальник войск округа генерал-лейтенант Владимир Донсков огласил приказ о формировании ДШМГ, определил наши задачи, рассказал об обстановке на советско-афганской границе. Начались занятия. Боевая подготовка была очень напряженной. Впрочем, ни преподаватели, офицеры штаба округа, ни мы ранее не участвовали в боевых действиях, поэтому готовились по общим программам. Занимались общей тактикой, огневой, горно-альпинистской, физической и десантной подготовкой. Осваивать приходилось многое: работу с противопехотными и сигнальными минами, боевое десантирование с вертолета, ведение огня из стрелкового оружия с различных позиций в горах… Этому учили всех. Но самое пристальное внимание уделяли урокам взаимопомощи, особенно в экстремальных условиях марша в горной или пустынной местности. Завершающим этапом стали учения с боевой стрельбой «ММГ в наступлении». Программу подготовки прошли почти все. А так как группа тренировалась с запасом численности, с заменой проблем не возникло. Испытания в мирной обстановке мы выдержали. Впереди была неизвестность.

7—8 апреля нам выдали полевую форму Советской армии, обеспечили всеми видами довольствия и сообщили об откомандировании в распоряжение командования Краснознаменного Среднеазиатского пограничного округа. 9 апреля 1982 года под звуки отрядного оркестра, пожелания и плач провожающих мы загрузились в автомобили и выехали из Пржевальска в Алма-Ату. Там в аэропорту нас уже ждал «Ил-76» с опознавательными знаками Аэрофлота СССР и пограничным экипажем. Двумя авиарейсами нас перебросили в Душанбе, а затем автотранспортом — в Московский пограничный отряд КСАПО.

Разместиться предложили на территории бывшего спорт-городка, обнесенного колючей проволокой. Гости места не выбирают! Мы поставили палатки, обустроились, познакомились с местными начальниками и стали ждать. Чтобы поскорее адаптироваться к новой обстановке, климату, мы участвовали в тактических занятиях, совершали марш-броски к сопке Соляной, которая была выбрана полигоном. Занимались и горной подготовкой. Так прошло почти две недели.

19 апреля поступила команда готовиться к вылету. Надо отметить, что это был один из редчайших вылетов всего состава ДШМГ на боевую операцию — чаще для выполнения конкретной боевой задачи выдвигалась только часть группы. Вертолеты доставили нас в Термез, а затем в афганский город Ташкурган, где в бывшем дворце племянника шаха и расположилась ММГ.

Мы впервые оказались в Афганистане — настороженные, чуть испуганные. Ни один из нас, повторюсь, не имел тогда боевого опыта. По нам еще никто не стрелял боевыми патронами, а здесь шла война… Мы доложили о прибытии начальнику Термезского отряда подполковнику Файзиеву и получили боевую задачу.

Ташкурган расположен на трассе Кабул — Термез, в 40 километрах от границы. До войны численность населения этого крупного, по афганским меркам, торгового города составляла 40 000 человек. Но перед нами он предстал в другом свете. Подразделения Советской армии и погранвойск заблокировали в Ташкургане крупное бандформирование, и для того чтобы «прочесать» город, необходимо было разделить его хотя бы на две части — по центральной улице. Именно это стало нашей задачей.

Вот в такой обстановке мы знакомились с бытом афганцев. Богатых афганцев! Расположились мы во дворце площадью более гектара, огороженном высоченным забором со сторожевыми башнями по углам. Этот забор также скрывал от посторонних глаз сосновый бор и приличных размеров открытый бассейн с крупной ленивой форелью. Бассейн мы тут же опробовали в качестве ванны. То была реальная идиллия! Во дворце, разделенном на женскую и мужскую «половины», нам досталось помещение бывшего гарема — с хорошим интерьером и французской сантехникой, которую мы тоже, кстати, видели впервые. Впечатлений море!

Но война есть война. Ночью, конечно, никто не спал. Предстояла первая боевая операция — было о чем подумать, а тут еще начался обстрел города. С гор стреляли по нашим позициям. Мы получили команду поставить на крышу здания АТС-17 и вести ответный огонь.

Вокруг темнота — хоть глаз выколи. Расположились на крыше. Установили гранатометы. Но куда стрелять?! С гор пошли очереди в нашем направлении. Мы ответили. Потом еще и еще. И тут где-то совсем рядом прогремел взрыв. Я стоял на одном колене у гранатомета, слева от меня в полный рост — Иван Барсуков. Раздался крик: «Раненый! Доктора!!!» На гимнастерке наводчика АГС рядового Васина в районе правого плеча расползалось пятно крови. Я вытащил нож, чтобы разрезать одежду раненого. Подбежал врач, осмотрел бойца. Оказалось, его жизни ничего не угрожает. Легкое ранение также получил младший сержант Волков. Барсукову осколком распороло сапог. Мне повезло.

Позже выяснили, что наша граната от АГС попала в растяжку антенны и взорвалась прямо перед нами. Таким был наш первый боевой опыт.

Наступило утро. Мы построились, готовые к выполнению основной задачи. Выслушав уточнения, на БТР выдвинулись к центральной улице города. Но не успели по прибытии на место рассредоточиться по позициям, как снова оказались под огнем.

Я со своей группой залег в саду, дал команду открыть ответный огонь. Отстреляли с испугу по паре магазинов. Ждем. И вдруг я заметил, что начальник первой заставы старший лейтенант Болкунов лежит неподвижно. Бросился к нему… и разбудил! Пока мы стреляли прямо у него над ухом, Коля спал как сурок! Конечно, сказались нервы, не первая бессонная ночь, но главное — уверенность в том, что рядом свои, которые не бросят.

Улица, где мы высадились из БТР, была торговой. По обеим ее сторонам стояли дуканы — небольшие лавочки, где были и керосин, и охотничьи ружья, и истинно японская радиотехника. Полы таких дуканов нередко устилал «ковер» толщиной сантиметров 15–20 из разбросанных магнитофонных кассет, тоже японских. Были и табачные лавки, а вот продовольствия мы не обнаружили.

Для позиции своей группы я выбрал двухэтажный дом. На втором этаже мы организовали командный пункт, комнату отдыха и столовую. На крышу вытащили ковер примерно 5x6 м, там же оборудовали огневые точки и наблюдательные пункты, организовали оборону и охрану позиции. Снова потянулись минуты ожидания.

Перед «прочесыванием» советские подразделения наносили по городу огневые удары. Мы узнавали о них по радио. Получив такое предупреждение, спускались вниз. Слушали, как воют над головами снаряды, взрываются неподалеку мины, дают очереди тяжелые пулеметы. Мы привыкали к войне.

На позиции мы обнаружили качественную радиоаппаратуру и смогли услышать Москву, советские радиостанции. А еще на улицах Ташкургана можно было наблюдать такую картину: велосипедист, одетый в маскхалат, с автоматом едет в гости к товарищам с другой позиции на обед. Кроме маскхалата, на нем больше ничего нет. Велосипед индийский, со стояночной подножкой. Весь маршрут движения — под контролем наблюдателей и снайперов.

Редкие местные жители передвигались по городу под паранджой. Создавалось впечатление, что мужчины в Ташкургане попросту вымерли! Пришлось взять на вооружение опыт Сухова из кинофильма «Белое солнце пустыни»: «Гюльчатай, открой личико!»

Операция закончилась через 5 дней, объявления результатов мы не дождались — нужно было срочно возвращаться в Московский отряд для получения новых задач. Начиналась операция в Куфабской щели. Тогда мы еще не знали, что ждет нашу ДШМГ буквально через несколько дней…

Какие выводы были сделаны в Ташкургане?

Уже тогда, после первой операции, мы, командование группы, решили, что выполнение задачи, с которой может справиться только наше боевое мобильное подразделение, несомненно, важно. Но не менее важной задачей является сохранение жизни подчиненных.

Реальные боевые действия отличаются от занятий по боевой подготовке и учений с боевой стрельбой, где мишень не отвечает огнем по тебе, где нет ранений и невосполнимых потерь, где твои действия контролируют командиры. Огромное значение имеет взаимовыручка. В бою не может быть «молодых» и «стариков», все равны перед противником. Только с надеждой на командира или на подчиненного, на друга можно выполнить боевую задачу и выйти из боя живым.

Из первой операции мы все без исключения вышли повзрослевшими. Впереди нашу ДШМГ ждало шесть лет жестоких испытании…