Предатель, волшебник по имени Дар’Кхан Дратир, должен был упростить задачу и в какой-то мере действительно оказался полезным. Без него Артас ни за что не узнал бы о Ключе Трех Лун – волшебном предмете, разъятом на три лунных кристалла, хранящихся в потайных, хорошо охраняемых храмах, разбросанных по всему Кель’Таласу. С радостью предавая собственный народ, изменник-эльф рассказал, что каждый из храмов стоит на пересечении силовых линий, как и сам Солнечный Колодец, а силовые линии – все равно, что кровеносные сосуды земли, только течет по ним не алая жидкость, но магия. Соединенные силовыми линиями, кристаллы создают энергетическое поле – так называемый Бан’динориэль, что в переводе означает «Привратник». Казалось бы, всего-то и нужно – отыскать эти три храма близ Ан’теласа, Ан’дарота и Ан’овина, перебить стражу да отыскать лунные кристаллы.

Однако излишне миловидные и удивительно стойкие эльфы были серьезными противниками. Сидя верхом на Непобедимом, Артас бездумно поигрывал Ледяной Скорбью и размышлял, как же столь хрупкому с виду народу удается устоять перед его армией. Да, теперь за ним следовала настоящая армия – многие сотни мертвых солдат, а мертвых гораздо труднее уничтожить навеки.

Хитроумный трюк предводительницы следопытов, взорвавшей мост через реку, действительно стоил Артасу драгоценного времени. Река тянулась через весь Кель’Талас, а на востоке вплотную примыкала к холмистым предгорьям, препятствовавшим движению боевых машин не меньше, чем вода.

Времени переправа заняла немало, но в конце концов они перебрались на тот берег. Размышляя над решением нелегкой задачи, Артас внезапно почувствовал какое-то подозрительное беспокойство. Откуда могло взяться это ощущение? Этого он понять так и не смог. Раздосадованный, Артас отмахнулся от странного чувства и приказал десятку непоколебимо верных ему солдат соорудить новый мост – мост из гниющей плоти. Повинуясь их командам, дюжины мертвецов двинулись в реку и попросту, слой за слоем, начали укладываться на дно, пока тела верхних не поднялись над водой, а мясные фургоны, катапульты и требушеты, скрипя и кренясь, не прошли по ним, как по настилу. Конечно же, после этого часть неупокоенных больше ни на что не годилась: их тела оказались так изломаны либо изодраны, что соединить их снова уже не могла никакая магия. Этих Артас едва ли не с нежностью освободил от службы, даровав им истинную смерть. К тому же, напоследок они нанесли врагу еще один удар, осквернив полуистлевшей плотью чистые воды реки.

Сам он, разумеется, легко мог переправиться на ту сторону, да так и поступил. Непобедимый без колебаний ринулся в воду, и Артас немедля вспомнил тот роковой прыжок в разгаре зимы, когда его конь, как и сейчас, повинуясь воле хозяина, поскользнулся на обледенелых камнях. Воспоминания застали его врасплох, и Артас на миг задохнулся от мучительного, щемящего чувства вины.

Однако муки совести тут же унялись. Теперь-то все было совершенно иначе – куда как лучше! Теперь он – вовсе не убитый горем мальчишка, не находящий себе места от стыда, рыдая, по колено в снегу, поднимающий меч, чтобы пронзить сердце верного друга. Да и Непобедимый – не какое-нибудь живое существо, теперь этакие мелочи ему не страшны. С тех пор оба стали сильнее. Могущественнее. Непобедимый будет существовать вечно и верно служить своему хозяину. Не знать ему больше ни жажды, ни боли, ни голода, ни усталости. А он, Артас, будет брать все, что захочет, когда бы чего ни захотел. Конец молчаливому недовольству отца, конец попрекам святоши Утера! Не видать ему больше ни сомнений в глазах Джайны, ни такой дорогой и привычной морщинки на ее переносице…

«Джайна…»

Артас резко встряхнул головой. Джайна имела возможность остаться с ним. Имела, но отказалась. Бросила его, хотя клялась никогда с ним не расставаться. Больше он ей ничего не должен. Теперь он подвластен одному только Королю-личу.

Успокоенный таким поворотом мыслей, Артас улыбнулся и нежно погладил торчащие кверху позвонки неупокоенного коня, а тот в ответ вскинул костлявую голову. Ну, разумеется, это все она, прекрасная и неподатливая предводительница следопытов! Это она выбила его из колеи, заставила, пусть на минуту, но усомниться в разумности выбранного пути. Что ж, у нее тоже был шанс. Артас пришел сюда с определенной целью, и вовсе не с тем, чтоб разорить Кель’Талас, истребив все его население. Не начни Сильвана сопротивляться – и он никого бы не тронул. Нет, это не он, это ее острый язык и дерзкое поведение обрекли ее народ на погибель!

Вода сочилась в сочленения доспехов, брюки, рубашка и поддоспешник промокли насквозь, но Артас не чувствовал холода. Минуту спустя Непобедимый рванулся вперед и выбрался на противоположный берег. Последние мясные фургоны тоже с грохотом выкатились на сушу, а следом за ними выбрались из воды и уцелевшие трупы. Остальные так и остались лежать на дне, омываемые некогда чистыми, словно хрусталь, водами Элрендара.

– Вперед, – приказал рыцарь смерти.

Между тем следопыты отступили к деревне Легкий Ветерок. Едва оправившись от первого потрясения, местные жители предложили им все, что могли – от ухода за ранеными до оружия и собственных воинских навыков. Тем, кто не мог встать в строй, Сильвана велела как можно скорее отправляться в Луносвет.

– С собой ничего не брать, – добавила она, увидев, как одна из женщин, кивнув, устремилась к мосткам, ведущим наверх.

– Но верхние комнаты нужно…

Сильвана резко развернулась и смерила хозяйку дома яростным взглядом.

– Ты еще не поняла? Сюда идет целая армия мертвых! Они не устают, не замедляют шага, а наших павших поднимают и ставят в свои ряды! Мы задержали их, но ненадолго. Собирай семью, и бегите – живо!

Получив этакое внушение, хозяйка немало опешила, однако послушалась, в несколько минут созвала семейство и вместе со всеми поспешила к дороге, ведущей в столицу.

«Конечно, взорванный мост задержит Артаса ненадолго», – подумала Сильвана, окинув оценивающим взглядом раненых. Оставаться здесь им было нельзя. Их тоже следовало поскорее эвакуировать в Луносвет. Что же до тех, кто оставался невредим… да, их было мало, но Сильване требовалось от них очень и очень многое. Возможно, всё, на что они способны. Подобно ей самой, они клялись защищать свой народ любой ценой, и вот пришел час сдержать клятву.

Неподалеку, меж Элрендаром и Луносветом, возвышалась островерхая башня. Сама не зная, отчего, Сильвана ни на минуту не сомневалась, что Артас сумеет переправиться через реку и двинется дальше, и дальше будет уродовать землю зловещим багряно-черным шрамом. Башня – прекрасное место, чтобы держать оборону. Узкие пандусы не позволят нежити навалиться на защитников толпой и смять их, как в прошлый раз, а все этажи открыты наружу. Оттуда, сверху, она и ее лучники успеют нанести врагу немало урона, прежде чем…

Предводительница следопытов Луносвета Сильвана Ветрокрылая сделала глубокий вдох, взяла себя в руки, ополоснула раскрасневшееся лицо, глотнула успокаивающей живительной влаги и поднялась на ноги. Пора готовить невредимых и раненых, способных ходить, к бою, который, без всяких сомнений, станет для них последним.

Они едва не опоздали.

Еще по пути к башне, к новому бастиону обороны, следопыты почувствовали, как в воздухе, минуту назад таком свежем и чистом, повеяло тошнотворным запахом тлена. В небе, над головами, кружили лучники верхом на дракондорах. Огромные малиновые с золотом создания беспокойно тянули вперед змеиные шеи, туго натягивая поводья. Они тоже чуяли зловоние смерти, и это тревожило их: никогда прежде этим великолепным животным не доводилось нести столь неприятной службы.

Один из всадников подал Сильване знак. В ответ та вскинула руку, давая понять, что сигнал принят.

– Дозорные видят нежить, – спокойно сказала она своим воинам. – По местам. Быстро.

Следопыты кивнули и слаженно, точно хорошо смазанный гномский механизм, принялись готовиться к бою. Всадники на дракондорах устремились к югу, навстречу приближавшемуся врагу. Отряд лучников и мечников – первая линия обороны – тоже поспешно выдвинулся вперед. Лучшие стрелки побежали к винтовым пандусам, ведущим на башню, а остальные заняли позиции у ее подножья.

Ждать оставалось недолго.

Если Сильвана и питала призрачные надежды на то, что за время задержки ряды врага поредеют, в эту минуту все они разбились вдребезги, точно тонкий хрусталь о каменный пол. Вдали показался жуткий авангард – гниющие трупы в сопровождении скелетов и исполинских трехруких поганищ с тяжелым оружием в каждой руке. Над ними, словно стая канюков, кружили крылатые твари, похожие на каменные изваяния.

Идут. Враг у ворот…

«Странная же это штука – разум», – с оттенком мрачного юмора подумала Сильвана. Близок час гибели, а в голове звучит древняя песнь – та самая, которую они так любили петь вчетвером, когда все в мире шло своим чередом, когда все они – Сильвана, Аллерия, Вериса и их младший брат Лират – были вместе, когда сумерки нежно укрывали землю лиловым плащом, а в воздухе веяло ароматами цветов и моря.

«Анар’ала, анар’ала белорэ, кель’дорай, шинду фалла на… – Во имя света, во имя света солнца, вставайте, кель’дорай: враг у ворот…»

Пальцы невольно, словно сами собой, сомкнулись на ожерелье, украшавшем ее точеную шею. То был подарок – дар старшей сестры, Аллерии… вот только полученный не от нее, а переданный Сильване одной из ее лейтенантов, Вераной. Аллерия ушла, исчезла за Темным Порталом, дабы предотвратить новые злодейства Орды в Азероте и прочих мирах.

Ушла, да так и не вернулась. Перед уходом она расплавила ожерелье, подаренное родителями, и изготовила из него три, с тремя камнями, по одному для каждой сестры. Сильване достался сапфир, а надпись она помнила наизусть. «Сильване, с неизменной любовью. Аллерия».

Казалось, ожерелье, как всегда, соединяет ее с погибшей сестрой… Секунду помедлив, Сильвана нехотя разжала пальцы, набрала в грудь воздуха и крикнула:

– В атаку! За Кель’Талас!

Конечно, врага ей было не остановить. Сказать по правде, этого она и не ожидала. Судя по мрачным, окровавленным лицам вокруг, следопыты Сильваны понимали это не хуже нее. Лоб покрылся испариной, мускулы ныли от усталости, однако Сильвана Ветрокрылая не уклонилась от боя. Она натягивала тетиву и выпускала стрелу за стрелой с такой быстротой, что рябило в глазах. Когда же волна мертвецов и чудовищ подступила слишком близко для стрельбы, она отбросила лук, обнажила короткий меч и кинжал и бросилась в бой. Клинки закружились в воздухе смертоносным вихрем, из горла вырвался яростный нечленораздельный крик.

Еще один мертвец упал, и голова его, скатившись с плеч, лопнула под ногами идущих следом, точно переспелая дыня, однако его место тут же заняли два новых чудовища. Сильвана дралась, как дикая рысь из Лесов Вечной Песни, вкладывая в каждый удар всю свою боль и ненависть. Прежде, чем пасть, она заберет с собой всех, кого только сможет.

«Вставайте, кель’дорай: враг у ворот…»

Мертвецы напирали волна за волной, от вони разлагающейся плоти едва не темнело в глазах. Их было слишком много, но Сильвана и не думала опускать рук. Она будет биться, пока ее не разорвут в клочья, пока…

Внезапно натиск нежити прекратился. Неупокоенные отступили назад и замерли на месте. Жадно хватая ртом воздух, Сильвана взглянула вниз, к подножью холма.

Да, он был там – ждал, сидя верхом на неупокоенном скакуне. Ветер играл прядями его длинных белоснежных волос, а он испытующе смотрел на Сильвану. Сильвана расправила плечи, утерла со лба пот и кровь. Когда-то он был паладином. Таким же, как тот, кого полюбила сестра… При этой мысли Сильвана искренне обрадовалась тому, что Аллерия мертва и не видит всего того, что творит бывший защитник Света с любимой землей, с родиной Ветрокрылых.

Встретившись с нею взглядом, Артас торжественно отсалютовал ей мерцающим руническим мечом.

– Честь и хвала твоей отваге, эльфийка, однако игре в догонялки конец.

Странно, но это звучало, как комплимент.

Сильвана сглотнула, смочив слюной пересохшее горло, и крепко стиснула рукояти оружия.

– Тогда здесь я и дам тебе бой, презренный мясник. Анар’ала белорэ.

Серые губы Артаса скривились в мимолетной усмешке.

– Как пожелаешь, предводительница следопытов.

Он даже не удосужился спешиться. Мертвый скакун заржал, сорвался в галоп и помчался к ней. Перехватив повод левой рукой, Артас занес над головой огромный меч. Сильвана отрывисто, коротко всхлипнула. Нет, не от страха, не от сожаления – всего лишь от ненависти, от праведного гнева, от бессильной злости на саму себя, на свою неспособность остановить врага, хотя бы пожертвовав всем, чем только может, вплоть до собственной крови и жизни.

«Аллерия, сестра моя, я иду за тобой».

Смертоносный удар меча она приняла на скрещенные клинки, тут же разлетевшиеся на куски. Миг – и рунический меч пронзил ее тело насквозь. Клинок оказался страшно, нестерпимо холодным – казалось, он выкован изо льда.

Склонившись над ней, Артас взглянул ей в глаза. Сильвана закашлялась, обдав его мертвенно-бледные щеки мелкими брызгами крови. Что это? Едва различимая гримаса сожаления на лице, еще хранящем былую красоту? Уж не почудилось ли?

Артас выдернул меч. Обливаясь кровью, Сильвана рухнула на холодный камень. Зябкая дрожь отозвалась мучительной болью, пронзившей все тело. Рука, как это ни глупо, потянулась к зияющей ране в животе, как будто поток крови можно остановить, всего-навсего зажав рану ладонью.

– Кончай с этим, – прошептала она. – Я заслуживаю… ничем не запятнанной смерти.

Тут веки ее сомкнулись, а сверху прозвучал голос Артаса:

– Ну нет, женщина. После всего, чем ты мне досадила, о смертном покое даже не мечтай.

На миг ее охватил страх, но страх этот тут же померк вместе со всем вокруг. Значит, Артас поднимет ее из мертвых, подобно всем этим карикатурным созданиям?

– Нет, – пробормотала она. Казалось, собственный голос доносится откуда-то издали. – Ты… не посмеешь…

Шепот утих, а с ним исчезло и все остальное – холод, зловоние, нестерпимая боль. Осталась лишь мягкая, теплая, уютная тьма, и Сильвана с радостью погрузилась в нее. Наконец-то она сможет отдохнуть – отложить оружие, что так долго носила, служа своему народу, и…

Внезапно ее снова пронзило болью – болью, подобной которой она не испытывала за всю свою жизнь. В сравнении с этой мукой все, что ей когда-либо довелось испытать, казалось сущими пустяками. То были муки души, покинувшей безжизненное тело, но затем пойманной и грубо выдернутой, вырванной из блаженной обители тишины и покоя. Грубость сего деяния особо усугубляла изощренную пытку, и Сильвана почувствовала, как откуда-то изнутри, из ныне бесплотной груди, рвется наружу пронзительный крик – скорбный, горестный вопль, несущий ее страдания всем вокруг, леденящий кровь в жилах, заставляющий замирать сердца.

Тьма, застилавшая взор, рассеялась. Не вернулись лишь краски, однако, чтоб разглядеть мучителя, не требовалось отличать красное от синего с желтым: он и среди разноцветного мира оставался серым, белым да черным. В его правой руке сиял рунический меч, который лишил ее жизни, а после пожрал, поглотил ее душу, а левая… левая продолжала манить Сильвану к себе, вырывая ее из нежных объятий смерти.

– Банши, – пояснил Артас. – Вот кем я тебя сделал, Сильвана. Жалуйся на свои страдания вслух, сколько пожелаешь – уж это-то ты заслужила. Другим и того не дано. Жалуясь на свою боль, ты, неугомонная лучница, будешь причинять боль всем вокруг и тем сослужишь мне службу.

Объятая непостижимым ужасом, Сильвана повисла в воздухе над своим окровавленным телом, взглянула в собственные мертвые глаза и вновь подняла взгляд на Артаса.

– Нет, – гулким, замогильным, но все еще узнаваемым голосом ответила она. – Служить тебе, презренный мясник? Ни за что!

Артас поднял руку и шевельнул пальцем. Простейший жест, однако спина Сильваны выгнулась от мучительной боли, из горла снова вырвался крик, и она с невыразимой грустью поняла, что полностью бессильна перед ним. Теперь она – его орудие, такое же, как полуистлевшие ходячие трупы и бледные зловонные поганища.

– Послужат мне и твои следопыты, – продолжал Артас. – Теперь и они в моей армии.

Тут он ненадолго умолк и с искренним сожалением добавил:

– А ведь все могло обернуться иначе. Знай: ваши судьбы – и твоя, и их, и всего твоего народа – целиком зависели от тебя. Однако я должен идти дальше, к Солнечному Колодцу. И ты мне в этом поможешь.

В бесплотном теле Сильваны, словно что-то живое, зрела, росла ненависть. Блестящая новая игрушка Артаса, она плыла по воздуху рядом с ним, а тело ее подобрали и забросили в один из мясных фургонов. Кто знает, какую мерзость задумал сотворить с ним Артас…

Точно связанная с рыцарем смерти незримой нитью, она не могла отдалиться от него больше, чем на два-три фута.

А еще – начала слышать шепот.

Услышав этот голос впервые, Сильвана решила, что новое ужасающее воплощение лишает ее разума. Но вскоре сделалось ясно: нет, даже спасительного безумия ей не видать. Поначалу голос в голове звучал невнятно, а ей, убитой горем, и слушать ничего не хотелось, но чуть позже она поняла, кто говорит с ней.

По пути к Луносвету и тому, что лежит позади, Артас то и дело искоса поглядывал на нее – следил, наблюдал. И вот однажды, глядя, как его войско, частью коего против собственной воли стала теперь и она, неуклонно движется вперед, оставляя за собой мертвую землю, Сильвана явственно услышала:

«Во славу мою будешь служить ты, Сильвана. Для блага мертвых возьмешь на себя тяжкий труд. Только повиновения отныне будешь ты жаждать. Артас – любимый и первый из моих рыцарей смерти. Вечно он будет править тобой, и в этом найдешь ты счастье».

При виде ее содрогания Артас улыбнулся.

Там, у врат в Кель’Талас, когда Сильвана впервые увидела Артаса во главе армии нежити, а дивная земля за ее спиной еще была чиста и не знала прикосновения смерти, ей казалось, будто она презирает его; когда его прислужники начали истреблять ее людей, дабы превратить их в безжизненных кукол, когда он пронзил ее одним ударом чудовищного рунического меча, она полагала, что ненавидит его; но все это было вздором в сравнении с тем, что почувствовала она в эту минуту. Свечой в сравнении с солнцем. Шепотом в сравнении с воплем банши.

– Никогда, – твердо сказала она голосу в голове. – Да, Артас управляет моими поступками, однако воли моей ему не сломить.

Ответом ей был лишь гулкий холодный смех.

Армия нежити шла вперед, миновала деревню Легкий Ветерок и Восточное святилище и остановилась только у врат Луносвета.

Здесь Артас выступил вперед и заговорил. Казалось бы, никакой голос не может разноситься столь далеко, однако Сильвана знала: его слова слышны в каждом уголке столицы.

– Жители Луносвета! Я предоставил вам все возможности сдаться, но вы упорно отказывались. Знайте же: сегодня всей вашей расе и всему ее древнему наследию настанет конец! В прекрасную столицу эльфов пришла сама смерть!

Ее, Сильвану Ветрокрылую, предводительницу следопытов, вели впереди всех, дабы наглядно показать непокорным, что ждет их, если они не сдадутся. Нет, жители Луносвета не сдались, и Сильвана, пусть даже вынужденная служить своему темному повелителю, горячо любила их за это.

Так он и пал – этот блестящий, дивный город. Под натиском армии нежити (Сильвана слышала, как Артас с противоестественной нежностью называет ее Плетью) все его великолепие обратилось в руины. Убитых Артас, как и прежде, поднимал, пополняя ими свои ряды, и если бы у Сильваны все еще имелось сердце, оно непременно разорвалось бы при виде великого множества друзей и любимых, в бездумном повиновении ковыляющих рядом. Нежить прошла через всю столицу, разделив ее надвое отвратительным багряно-черным шрамом, а павшие жители города поднимались на ноги и, кто – с проломленным черепом, кто – волоча за собою кишки, шаркая подошвами, двигались следом.

Сильвана надеялась, что пролив, отделяющий Луносвет от острова Кель’Данас, окажется для Артаса непреодолимой преградой, и поначалу ей показалось, будто надежды сбылись. Натянув поводья, Артас остановил коня, устремил взгляд на солнечные блики поверх водной глади и наморщил лоб. С минуту сидел он верхом на своем волшебном скакуне, задумчиво хмуря белые брови.

– Пролива трупами не замостить, – злорадно заметила Сильвана. – Во всей столице жителей не хватит. Тут и конец твоему походу, Артас, и неудача твоя греет мне душу.

В ответ на это существо, некогда бывшее человеком, и, по всеобщему мнению, человеком добрым, обернулось, улыбнулось ее дерзкой насмешке – и вновь Сильвану скрутил приступ невыносимой боли, и вновь с ее призрачных губ сорвался душераздирающий крик.

Артас сумел решить и эту задачу.

Он бросил вперед, к кромке воды, Ледяную Скорбь, едва ли не с восхищением глядя, как меч вращается в воздухе и острие его вонзается в песок.

– Ледяная Скорбь говорит…

Сильвана тоже услышала его – голос Короля-лича, исходящий от нечестивого оружия, и замерла от изумления. Вода, омывавшая лезвие, украшенное вязью рун, прямо на глазах начала обращаться в лед – в лед, по которому смогут пройти на ту сторону и мертвое воинство, и боевые машины.

Артас лишил ее жизни, отнял у нее любимый Кель’Талас, Луносвет, а затем, перед последним своим злодеянием, сразил и ее короля.

Жители Кель’Данаса сопротивлялись – сопротивлялись изо всех сил. Когда путь Артасу заступил Анастериан, его огненная магия нанесла ледяному мосту рыцаря смерти немалый урон, но Артас быстро пришел в себя. Сдвинув брови, он яростно сверкнул глазами, обнажил Ледяную Скорбь и устремился к королю эльфов.

Сильвана отчаянно, от всей души надеялась, что Анастериан сумеет одолеть Артаса, однако прекрасно понимала: надеждам сбыться не суждено. На плечах короля тяжким грузом лежали три тысячи лет, а его длинные волосы, ниспадавшие едва ли не до пят, выбелила не темная магия, но само время. В прошлом он был могучим воином и до сих пор оставался могучим магом, но новое призрачное зрение позволяло разглядеть его немощь, незаметную в те времена, когда в жилах Сильваны еще струилась горячая кровь. Однако старый король не дрогнул перед врагом. В одной руке он сжимал древний меч по имени Фело’мелорн, то есть, Огненный Столб, в другой же – посох, увенчанный сияющим магическим кристаллом великой силы.

Артас нанес удар, но Анастериана на пути несущегося вперед скакуна уже не было. С непостижимой быстротой, незаметно даже для Сильваны, он припал на колено, взмахнул Фело’мелорном и подсек передние ноги коня, начисто отрубив их обе. Пронзительно заржав, конь рухнул наземь, увлекая за собой седока.

– Непобедимый! – вскричал Артас, потрясенно глядя на неупокоенного коня, корчащегося на земле в безуспешных попытках подняться.

Сей боевой клич показался Сильване странным: ведь Анастериан только что получил немалое преимущество.

Обращенное к эльфийскому королю, лицо Артаса исказилось от боли и неприкрытой ярости. В эту минуту он выглядел почти как человек – как человек при виде страданий любимого существа. Поднявшись на ноги, он встревоженно оглянулся на коня, и в голове Сильваны на миг вспыхнула шальная мысль: «А вдруг?.. А вдруг?..»

Однако Сильвана с самого начала понимала: нет, древнему эльфийскому оружию никогда, ни за что не сравниться с легендарным руническим мечом. Клинки скрестились, лязгнула сталь, обломок Фело’мелорна, бешено вращаясь в воздухе, отлетел прочь, и Анастериан упал, а Ледяная Скорбь замерцала, вытягивая и пожирая его душу, подобно многим другим.

Поверженный старый король безжизненно распростерся на льду в луже собственной крови, укрытый длинными белыми волосами, словно саваном. Не удостоив его и взгляда, Артас бросился к неупокоенному коню, приладил на место отсеченные ноги и нежно погладил их. В ответ на хозяйскую ласку конь поднялся, заплясал на месте, ткнулся мордой в его плечо.

Да, Сильвана понимала, что от этого пострадают те, кого она любит и после смерти, но не смогла совладать с собой – слишком тяжел оказался груз боли, страданий, и жгучей ненависти к Артасу и всему им содеянному. Голова словно сама собой запрокинулась, руки распростерлись в стороны, рот приоткрылся, и из бесплотного горла вырвался вопль – прекрасный и в то же время ужасающий.

Разумеется, кричала она и прежде, не в силах терпеть причиняемых Артасом мук, но то была лишь ее собственная боль, ее собственное отчаяние. В этом крике… в этом крике звучало много большее. Горе, страдания – да, но на сей раз к ним прибавилась ненависть – неукротимая, всепоглощающая, безудержная. Миг – и к ее крику присоединился целый хор голосов: эльфы, один за другим, падали на колени, зажимая ладонями кровоточащие уши. Голоса их дрогнули, слова заклинаний сменились нечленораздельными возгласами, стонами, полными муки пополам с изумлением. Некоторые распростерлись на земле; вопль банши в куски ломал их доспехи, крушил кости, проникая сквозь плоть.

Даже Артас на минуту замер и обернулся, смерив ее оценивающим взглядом из-под сведенных воедино белых бровей. Сильване же больше всего на свете хотелось замолчать – замолчать, заглушить этот всесокрушающий крик, только игравший на руку тому, кого она ненавидела всей душой. Но вот крик под натиском боли пошел на убыль, и вскоре Сильвана, банши, бессильно умолкла.

– Да ты – превосходное оружие, – пробормотал Артас. – Хотя, возможно обоюдоострое… Знай: я буду следить за тобой в оба глаза.

Жуткое воинство двинулось дальше и без труда достигло плато. Здесь Артас истребил тех, кто охранял Солнечный Колодец, принудив к участию в бойне и Сильвану, а после, в довершение всех ужасов, обрушившихся на ее народ, прошествовал прямо к дивной лучезарной купели, питавшей кель’дорай силой многие тысячи лет. Рядом с Солнечным Колодцем стоял в ожидании эльф, и эльф этот был Сильване знаком.

Дар’Кхан Дратир… В груди закипела жгучая ярость. Так, значит, это он предал Кель’Талас! Значит, это его изящные, ухоженные руки обагрены кровью тысяч невинных еще сильнее, чем руки Артаса!

Золотистые – это Сильвана помнила – отсветы Солнечного Колодца озарили лицо Артаса, смягчая его черты, сообщая ему обманчивую, поддельную теплоту. Но вот он вывалил в воду содержимое изысканной, великолепной работы погребальной урны, и сияние Солнечного Колодца разительно изменилось. Струящийся из-под воды магический свет болезненно замерцал, закружился вихрем, а в центре этого вихря возникла…

Тень.

Несмотря на все то, что предстало перед ее взором в этот горестный день, несмотря на все, что сталось с нею самой, Сильвана оцепенела, не в силах поверить собственным глазам. Над оскверненным Солнечным Колодцем, воздев руки к небу, поднялся жуткий рогатый скелет. Зубы его скалились в жуткой ухмылке, пустые глазницы горели огнем. Грудь чудовищного создания обвивали тяжелые цепи, пурпурные одежды колыхались при каждом движении.

– Я возрожден, как и было обещано! Король-лич даровал мне вечную жизнь!

Выходит, все было только ради этого? Ради того, чтобы вернуть из небытия вот это, одно-единственное существо? Кровавая бойня, мучения, ужасы, осквернение несказанно драгоценной святыни – Солнечного Колодца, не говоря уж о жизненном укладе, что оставался неизменным тысячи лет и вот в считаные дни повергнут в прах… и все – только для этого?

Глядя на квохчущего, скалящего зубы лича, Сильвана передернулась от отвращения. Единственным, что могло послужить хоть намеком на облегчение ее терзаний, оказалась судьба, постигшая Дар’Кхана. Предавший свой народ, а после попытавшийся предать и нового хозяина, изменник умирал, подобно самой Сильване, пронзенный острым лезвием Ледяной Скорби.