Еще никогда дворец не украшали к празднику Зимнего Покрова с такой пышностью, как в этом году. Эту традицию дворфов привез в Лордерон Мурадин, верный посол своего народа во всем до мелочей. С годами она набирала популярность, и вот лордеронцы, похоже, приняли ее всей душой.

Праздничное настроение охватило город еще несколько недель назад, в тот вечер, когда Джайна привела горожан в восторг, устроив из возжигания плетеного человека целое представление. Ей дали разрешение, если она того хочет, провести в Лордероне всю зиму, хотя той, кто владеет искусством телепортации, до Даларана рукой подать. С осени кое-что изменилось. Казалось бы, едва уловимо, однако на деле – самым коренным образом. К Джайне Праудмур начали относиться не просто как к дочери правителя Кул-Тираса, не просто как к другу.

Теперь к ней относились, как к члену королевской семьи.

Артас впервые отметил это, когда его мать повела Джайну с Калией к портным, шить официальные наряды, необходимые для бала накануне Зимнего Покрова. Мелочь, но… Многие гостьи проводили здесь Зимний Покров, однако Лианна еще ни разу не утруждалась привести их наряды в соответствие с платьями для себя и дочери.

Теренас тоже нередко просил Джайну присоединиться к ним с Артасом, когда принц и король выслушивали ходатайства подданных. В таких случаях Артас сидел справа от короля, а Джайна садилась слева – то есть, занимала положение, едва ли не равное положению королевского сына.

«Что ж, – подумал Артас, – ведь к этому все и шло, разве нет?»

Вспомнились собственные слова, сказанные в том давнем разговоре с Калией: «Наверное, у каждого из нас свой долг. Твой – выйти за того, на кого укажет отец, а мой – жениться на благо всего королевства».

Да, брак с Джайной пойдет королевству на пользу. И вместе с тем принесет радость ему самому.

Прекрасно… Но отчего эта мысль внушает такую тревогу?

День накануне Зимнего Покрова выдался снежным. Стоя у большого окна, Артас смотрел вдаль, на замерзшее озеро Лордамер. Снегопад, начавшийся на рассвете, закончился лишь около часа назад. Небо будто подернулось мягким, усеянным ледяными бриллиантами звезд черным бархатом; в свете луны все вокруг казалось тихим, недвижным, волшебным.

Ладони коснулись тонкие нежные пальцы.

– Великолепно, не так ли? – тихо сказала Джайна.

Артас кивнул, не отводя взгляда от окна.

– И боеприпасов полным-полно, – продолжала она.

– Чего полно?

– Боеприпасов, – повторила Джайна. – Чтобы играть в снежки.

Тут Артас наконец повернулся к ней и едва не ахнул от изумления. На платья, в которых Джайне и Калии с матерью предстояло появиться на банкете и балу в канун Зимнего Покрова, ему взглянуть не позволяли, и сейчас он был ошеломлен. В этом наряде Джайна Праудмур выглядела, точно снежная дева. Туфельки, словно бы отлитые изо льда, белое платье с едва уловимой голубой искрой, серебряный венец, мягко поблескивавший в теплых отсветах факелов… Ее красота разила наповал, однако не превращала Джайну в статую, в снежную королеву. Несмотря ни на что, Джайна оставалась самою собой – теплой, мягкой, живой: золотистые волосы ниспадают на плечи, щеки розовеют под восхищенным взглядом любимого, голубые глаза сияют от счастья.

– Ты – просто как… как белая свеча, – выдохнул Артас. – Белая свеча с золотым огоньком.

Потянувшись к любимой, он нежно приподнял с ее плеча прядь волос.

Джайна заулыбалась.

– Да, – со смехом сказала она, запустив пальцы в светлые кудри Артаса, – наши дети, определенно, будут светловолосы.

Артас замер.

– Джайна… неужели ты?..

– Нет, – хмыкнула Джайна. – Пока нет. Но нет и причин полагать, будто мы не можем иметь детей.

Детей… Прозвучав, это слово вновь вызвало странное, необъяснимое беспокойство. Речь об их будущих детях… Мысли Артаса во весь опор понеслись в будущее: Джайна – его жена, их дети растут во дворце, родителей его нет в живых, Лордероном правит он, вся тяжесть короны – на его голове. С одной стороны, ему очень хотелось этого. Быть рядом с Джайной, обнимать ее по ночам, чувствовать вкус и запах ее губ, слышать ее смех, звонкий, как колокольчик, и нежный, как аромат роз – это ли не счастье?

Да, счастье. Но…

Что, если он вдруг все испортит?

Внезапно Артас понял: все, что происходило до этой минуты, было лишь детской игрой. До сих пор он считал Джайну товарищем, совсем как в детстве, разве что игры сменились более «взрослыми». Сейчас, в этот миг, в голове вспыхнула мысль: вдруг все это – взаправду? Что, если он вправду любит Джайну, а Джайна любит его? Что, если он окажется скверным мужем и плохим королем? Что, если…

– Я… пока не готов, – выпалил он.

Вдоль переносицы Джайны пролегла знакомая морщинка.

– Но нам и ни к чему заводить малышей прямо сейчас, – сказала она, ободряюще сжав его руку.

Артас резко высвободил руку и отступил назад. В глазах Джайны мелькнуло замешательство.

– Артас? Что случилось?

– Джайна… мы еще слишком молоды, – быстро, слегка повысив голос, заговорил Артас. – Я еще слишком молод. Мне еще… я не могу… я еще не готов.

Джайна побледнела.

– Ты не… но я думала…

Артасу сделалось нестерпимо стыдно. Ведь Джайна спрашивала об этом в ту самую ночь, когда они стали близки. «Готовы ли мы к этому?» – прошептала она. А он ответил: «Если ты готова, готов и я», – и ничуть не кривил душой. Он вправду думал, что так оно и есть…

Артас шагнул к Джайне, стиснул ее ладони и сбивчиво, изо всех сил пытаясь облечь охватившие его чувства в слова, заговорил:

– Мне еще столькое нужно узнать. Столькому выучиться. Я нужен отцу. И Утер еще должен обучить меня множеству всякого, и… Джайна, мы всю жизнь были друзьями. Ты всегда так хорошо меня понимала. Неужели не можешь понять и сейчас? Неужели мы не можем остаться друзьями?

Побледневшие, без единой кровинки, губы девушки шевельнулись, но слов не последовало. Хрупкие пальцы в ладонях безжизненно обмякли, и Артас сжал, стиснул их отчаяннее прежнего.

«Джайна, прошу тебя. Прошу: пойми, пусть даже я сам себя не понимаю!»

– Конечно, Артас, – монотонно сказала она. – Мы с тобой всегда будем друзьями.

Все в ней, от осанки до голоса и выражения глаз, свидетельствовало о потрясении и боли. Но Артаса, отчаянно уцепившегося за эти слова, накрыло волной облегчения – да такого, что колени разом ослабли. Значит, все будет хорошо. Может, сейчас Джайна чуточку огорчена, но, несомненно, вскоре все поймет. Ведь они прекрасно знают друг друга. Вот она и увидит: он прав, еще слишком рано.

– То есть… Я что хочу сказать: это же вовсе не навсегда, – заговорил он, чувствуя, что должен объясниться. – Только на время. У тебя учеба, а я ведь мешаю. Антонидас, наверное, на меня уже зол.

Джайна молчала.

– Это же только к лучшему. Может, со временем все станет по-другому, и мы сможем попробовать снова. Это не потому, что я не… что ты…

С этими словами он привлек Джайну к себе и крепко обнял. На миг она застыла, словно камень, но вскоре расслабилась, а ее руки легли на плечи Артаса. Долго стояли они так, совсем одни. Прижимаясь щекой к ее золотистым волосам, Артас думал о том, что с такими же волосами могли бы родиться на свет их дети. А может, еще и родятся.

– Я вовсе не хочу распрощаться навсегда, – сказал он. Я просто…

– Все хорошо, Артас. Я понимаю.

Артас слегка отстранился, придержав Джайну за плечи, и пристально взглянул в ее глаза.

– Правда?

– Честно? Нет, – с негромким смехом ответила она. – Но все в порядке. А если и нет, то будет – со временем. Я знаю.

– Джайна, я только хочу убедиться, что у нас с тобой все будет как надо.

«Я не хочу, не могу все испортить…»

Джайна с глубоким вздохом кивнула, взяла себя в руки и улыбнулась… пусть не без боли, но искренне.

– Идемте, принц Артас. Вам нужно проводить подругу на бал.

Каким-то чудом Артасу с Джайной удалось продержаться до конца вечера. Правда, Теренас то и дело бросал на сына странные взгляды, но Артасу не хотелось ни о чем рассказывать отцу – по крайней мере, пока. Праздник прошел натужно, безрадостно. В перерыве между танцами, Артас взглянул в окно, на белые снега, на ледяную гладь озера, серебрящуюся в свете луны, и покачал головой. Отчего только все плохое случается именно зимой?

Похоже, личной аудиенции с королем Теренасом и принцем Артасом генерал-лейтенант Эделас Блэкмур был не слишком-то рад. Напротив, судя по выражению лица, ему больше всего на свете хотелось бы улизнуть из зала незамеченным.

Неумолимое время обошлось с генерал-лейтенантом жестоко, не лучшим образом сказавшись на его внешности, да вдобавок сыграв с ним скверную шутку. Артас помнил его симпатичным бравым офицером, несомненно, излишне увлекавшимся выпивкой, однако вполне способным держать пагубные пристрастия в узде. Теперь перед принцем стоял совершенно другой человек: в волосах проступила седина, тело обрюзгло, глаза пронизаны кровавыми жилками. К счастью, на аудиенцию он явился абсолютно трезвым. Появись он перед королем навеселе, Теренас, ярый сторонник умеренности во всем, отказал бы ему во встрече.

Сегодня Блэкмур приехал во дворец, так как проштрафился. Серьезно проштрафился. В Дарнхольде случился пожар, и его призовой орк-гладиатор каким-то образом ухитрился сбежать. Поначалу Блэкмур пытался разыскать беглеца собственными силами, не поднимая шума, но пропажу столь крупную, как огромный зеленокожий орк, нельзя вечно держать в секрете. Едва дело вышло наружу, по всему Лордерону, естественно, разнеслись самые дикие слухи. Одни говорили, что орка, желая оставить победу на арене за собой, освободил высокопоставленный соперник. Нет, возражали другие, вовсе не соперник, а ревнивая любовница, задумавшая опозорить Блэкмура, а может, и шайка особо смышленых орков, не поддавшихся странной апатии. Да нет же, нет, утверждали третьи, это был не кто иной, как сам Оргрим Молот Рока, а помогали ему драконы, пробравшиеся в крепость под видом людей и поджегшие ее с четырех сторон огненным дыханием!

Конечно, мастерством Тралла нельзя было не восхищаться, однако Артас еще в тот день усомнился, так ли уж разумно воспитывать из орка искусного и хитроумного бойца. Ну, а Теренас, узнав о том, что Тралл на свободе, немедля призвал Блэкмура к себе для дачи объяснений.

– Одно то, что вы сочли хорошей идеей обучить орка биться на арене, уже достаточно скверно, – начал король. – Но учить его воинской тактике, да вдобавок чтению и письму… Я обязан спросить, генерал-лейтенант… о чем вы, во имя Света, только думали?

Казалось, Эделас Блэкмур разом стал куда ниже ростом. При виде этого Артас едва сумел сдержать улыбку.

– Вы уверяли меня, будто все полученные деньги и материалы идут непосредственно на ужесточение мер безопасности, а ваш ручной орк под надежной охраной, – продолжал Теренас. – И что же я слышу теперь? Вместо того, чтоб сидеть под замком в Дарнхольде, он каким-то образом очутился на воле. Как это могло произойти?

Блэкмор нахмурился и кое-как взял себя в руки.

– Да, побег Тралла, несомненно, серьезная неприятность. Уверен, вы понимаете, как я себя теперь чувствую.

Выпад Блэкмура угодил точно в цель: Теренас до сих пор ужасно стыдился того, что Молот Рока сумел сбежать из-под самого его носа, однако напоминать королю об этом вряд ли было разумно. Теренас сдвинул брови и продолжал:

– Надеюсь, это не признак некоей тревожной закономерности, генерал-лейтенант. Деньги на содержание лагерей достаются народу тяжким трудом. Не послать ли мне в Дарнхольм своего доверенного, дабы убедиться, что деньги идут, куда следует?

– Нет! Нет-нет, в этом нет никакой надобности. Я могу отчитаться за каждый грош.

– И непременно отчитаетесь, – с обманчивой мягкостью заметил Теренас.

Когда Блэкмур наконец-то удалился, пятясь и подобострастно кланяясь на ходу, Теренас обратился к сыну.

– Ну, а что ты думаешь о сложившейся ситуации? Ты ведь видел Тралла в бою.

Артас кивнул.

– Он оказался совсем не таким, какими я представлял себе орков. То есть… да, он был огромен и дрался отчаянно. Однако он явно умен. И неплохо обучен.

Теренас задумчиво почесал в бороде.

– В глухих местах еще прячутся отряды немирных орков. Возможно, их даже не коснулась апатия, наблюдаемая среди тех, что сидят в лагерях. Если Тралл отыщет их и обучит всему, что знает, дело для нас может обернуться крайне скверно.

Артас встрепенулся и расправил плечи. Возможно, это и есть то, что ему нужно?

– Я усердно учился у Утера, – сказал он.

Да, так оно и было. Не в силах объяснить родным – да и себе самому, – отчего он прервал отношения с Джайной, он с головой погрузился в учебу. И каждый день по многу часов, пока все тело не начнет ныть от боли, упражнялся с мечом, пытаясь изнурить себя так, чтобы забыть, стереть из памяти ее лицо.

Казалось бы, он сам этого хотел, не так ли? И Джайна с ним согласилась. Так почему же он каждую ночь не может уснуть, скучая по ней, по ее теплу, терзаясь от тоски, граничащей с телесной мукой? В попытках отвлечься он даже прибег к презираемым прежде безмолвным многочасовым медитациям. Может, сосредоточившись на бое, учась призывать к себе, принимать и направлять в цель Свет, удастся забыть, вычеркнуть из памяти эту треклятую разлуку? И пережить разрыв с девушкой, которую сам же отверг?

– Мы можем поискать этих орков. Добраться до них прежде, чем это сделает Тралл.

– Утер уведомил меня о твоем прилежании и сказал, что весьма впечатлен твоими успехами, – кивнул Теренас, принимая решение. – Что ж, хорошо. Ступай, сообщи обо всем Утеру и начинай готовиться. Пора тебе впервые отведать вкус настоящей битвы.

Артас с трудом сдержал восторженный вопль: несмотря на бурную радость, от него не укрылась мучительная тревога в отцовских глазах. Может быть – может быть, хоть истребление мятежных зеленомордых сотрет из памяти боль и смятение на лице Джайны в тот миг, когда он прекратил отношения с нею?

– Благодарю, сэр. Я вас не разочарую.

Несмотря на тревогу и сожаление в сине-зеленых – точно таких же, как и у самого Артаса – глазах отца, Теренас улыбнулся.

– Об этом, сынок, я волнуюсь меньше всего на свете.