Приехав в аэропорт Сан-Франциско, мы, ориентируясь на надписи, отправились туда, где сдавали в аренду автомобили. Там мы увидели длинный ряд стоек компаний по аренде машин: «Эйвис», «Энтерпрайз», «Нэшнл», «Хертц», «Баджет», «Доллар». Здесь было людно. К каждой из стоек тянулась очередь. Прилетевшие авиапассажиры, большинство из которых выглядели измотанными или невыспавшимися. Вообще-то разным людям нужны от жизни совершенно разные вещи, но у всех у них есть и кое-что общее. Например, ни одному человеку не хочется стоять в очереди к стойке пункта аренды машин. Ни одному.

– Как мы узнаем, у какой именно компании она арендовала машину? – спросила Джесс.

Об этом я уже подумала. Я помнила, как Ли доставала из бумажника карточку «Нарвал коттеджиз». Тогда я и увидела краешки ее кредиток и дисконтных карт, услугами которых пользовалась. Там была полоска желтого пластика.

– «Хертц», – сказала я. – Она брала машину у них.

Мы прошли мимо стоек и очередей и направились прямо к лифту. Я нажала на кнопку этажа, занимаемого компанией «Хертц», и мы плавно поднялись туда.

– А что мы будем делать теперь? – спросила Джесс.

– Сначала попробуем действовать по плану А, – ответила я.

– А что собой представляет план А?

– План А – это я.

– А что, если твой план А не сработает?

– Тогда наша задача немного усложнится.

Я вошла в гараж одна и начала ходить между рядами идеально вымытых машин, пока не наткнулась на сотрудника «Хертц», стоящего рядом с будкой, оборудованной как маленький кабинет – с письменным столом, компьютером и телефоном. Главная стойка, где оформлялась сдача машин в аренду, находилась внизу, здесь же располагалось что-то вроде аванпоста, где те, кто летает и часто арендует машины у компании «Хертц», могли получить свой автомобиль без лишней мороки. На вид сотрудник был очень молод, словно он только что окончил колледж. На нем были белая рубашка с пуговицами на воротнике и красный галстук, благодаря которым он, как это ни парадоксально, казался не старше, а еще моложе. Узел на его галстуке немного скособочился и выглядел так мило, что мне захотелось помочь парнишке, поправив его. Но вместо этого я мысленно извинилась перед ним за то, что буду вести себя с ним как самая настоящая стерва.

– Одна из моих подруг недавно брала здесь в аренду машину и забыла в ней кое-что важное. Я здесь, чтобы забрать эту вещь.

– Ваша подруга сейчас здесь, с вами?

– Нет, но я могу назвать имя. Карен Ли.

– Не уверен, что нам разрешено делать то, о чем вы просите.

Я улыбнулась ему:

– В тех местах, откуда я родом, «не уверен» обычно в конце концов сводится к «да».

Он нервно потер нос.

– По правде говоря, мы не можем ни подтверждать, ни отрицать никакую информацию о наших клиентах. Нам говорят это чуть ли не в первый день обучения.

– Это важно, – не отступала я.

– Я не уверен, что это разрешено, – повторил он.

По его голосу чувствовалось, что он колеблется. Из-за того, что я чувствовала себя все более виноватой, я усилила нажим.

– У меня не будет времени прийти сюда еще раз, – сказала я.

Давление на него оказалось ошибкой, я поняла это сразу. Он прикусил губу и, нервно подергивая бейджик со своим именем, начал отходить бочком.

– Я лучше позову менеджера.

Мне все равно нечего было делать, так что я осталась стоять, разглядывая машины. Высокий индиец никак не мог решить, что ему больше подходит: красный «Форд Фьюжн» или черный «Хёндэ». Семья катила свои чемоданы к бежевому минивэну. Командированный с выражением раздражения на лице направлялся к «Крайслеру». Тем временем к расставленным в ряд конусам дорожного ограждения подъезжали машины, которые клиенты возвращали. Из них выходили люди, и служители гаража, ходя вдоль ряда, считывали с них информацию с помощью ручных электронных устройств. Интересно, подумала я, сколько машин здесь берут в аренду каждый день. По меньшей мере сотни. Притом семь дней в неделю.

Парнишка между тем вернулся в сопровождении женщины постарше. Она выглядела уже не такой милой. У нее были обесцвеченные волосы с отросшими темными корнями и сурово сжатые губы, подкрашенные розовой помадой. Запах от нее шел такой, словно она выкурила свою последнюю сигарету примерно пять минут назад, а судя по ее виду, у нее появлялось желание закурить, как только она утром вставала с кровати. На ней были чулки и туфли-лодочки с тупыми мысками. Она даже не пыталась говорить любезно:

– Насколько я понимаю, ваша подруга думает, что она забыла какую-то вещь в одной из наших машин?

Я кивнула:

– Да, и она попросила меня поискать ее.

– Вашей подруги здесь сейчас нет?

– Нет.

– Мы никогда не даем информацию о наших клиентах. Скажите вашей подруге, чтобы она нам позвонила или явилась сама, и мы с удовольствием ей поможем.

Было очевидно, что, говоря любезно, я от нее ничего не добьюсь. Я попыталась напустить на себя такой вид, словно моя ставка составляет шестьсот долларов в час.

– Я здесь не затем, чтобы попусту терять время. Эту вещь надо найти срочно.

– А что именно вы ищете? Опишите эту вещь, и мы проверим машину вашей подруги сами.

Она явно была крута. Такая женщина могла бы снять с ног свои туфли-лодочки и принять участие в высадке союзных войск в Нормандии в 1944 году. Во время нашего разговора молоденький сотрудник поворачивал голову то ко мне, то к ней, словно смотрел теннисный матч.

Это был как раз тот вопрос, который, как я надеялась, она не задаст. Ведь я не имела ни малейшего понятия о том, что именно я ищу.

– Это конфиденциальная информация, – сказала я и добавила: – Я не хочу, чтобы у вас из-за этого были неприятности.

Она и глазом не моргнула.

– Послушайте, дамочка, я не попадала ни в какие неприятности с начала восьмидесятых. Так что давайте не будем беспокоиться обо мне. У вас ничего не выгорит, так что счастливо, и если вы не планируете арендовать у нас машину, то дверь вон там.

Она повернулась и двинулась прочь еще до того, как договорила последнюю фразу.

Я спустилась на лифте обратно на первый этаж. Неподалеку от пункта аренды машин, на той же улице, находилась автобусная остановка со скамейкой. Я села на эту скамейку и стала наблюдать, как в небе поднимаются и снижаются самолеты.

Маршрутные такси подъезжали к остановке с интервалами в восемь минут. Я насчитала три маршрутки и, когда подъезжала четвертая, увидела, как на обочине остановился серебристый «Рейнджровер». Два человека на остановке посмотрели на меня с завистью, когда я встала со скамейки и села в него. Усевшись на удобное сиденье, я расслабилась. Компания, создавшая эту машину, снабдила ее кожаным салоном с элегантной отделкой из алюминия и древесины. Автомобиль ехал плавно, мотор работал тихо. Сверх этого я не могла бы сказать о нем ничего. Мне больше по душе звук моторов собственных транспортных средств.

– План Б, – сказала я.

– План Б, – согласилась сидящая на водительском сиденье Джесс.

– Как все прошло?

Не отрывая глаз от дороги, она торжествующе улыбнулась:

– Именно так, как ты и предсказывала. После твоего ухода она первым делом подошла к компьютеру, а потом к этой машине. Она и тот парнишка обыскивали ее по меньшей мере десять минут.

– И ничего не нашли?

– Нет. Тогда я немного подождала, подошла к машине и голосом заядлой тусовщицы сказала: – О боже, какой суперский «Рейнджровер»! У моего бойфренда точно такой же, только оранжевый!

Я поморщилась:

– Не буду против, если ты опустишь эту часть.

Джесс поехала по съезду на скоростную автомагистраль.

– Значит, именно эту машину взяла в аренду Ли?

– Я готова поспорить на все, что угодно, что это именно та машина, – сказала я. – После разыгранной мною сцены эта дамочка-менеджер просто не могла не проверить хотя бы одного – не обронила ли их клиентка кольцо с бриллиантом в щель между сиденьем и спинкой водительского кресла.

– Эта машина стояла в отдельном ряду престижных автомобилей, тех, аренда которых стоит более трехсот долларов в день.

– Со стороны Карен это было очень умно, – сказала я. – Ожидая менеджера, я наблюдала, в каком темпе арендуются машины. Обычные автомобили непрерывно въезжали и выезжали, но за все время к «Мерседесам» и «Рейнджроверам» в том престижном ряду так никто и не подошел. Большинство людей считают, что для семейного отдыха или деловых поездок такая крутая машина не нужна. Чем дороже автомобиль, тем меньше вероятность того, что кто-то захочет его арендовать.

Джесс понимающе кивнула.

– И тем больше вероятность того, что он стоял бы на месте, когда Карен была бы готова арендовать его опять.

– Вот именно.

– А что мы будем делать теперь?

– Искать.

Мы заехали на заднюю часть парковки сетевого магазина стройматериалов «Хоум депо» и остановились. Неподалеку, прислонившись к стене, стояло несколько мужчин-латиноамериканцев, наблюдающих за нами с надеждой в глазах. Меня ничуть не беспокоило то, что мы можем привлечь их внимание. Это были рабочие-поденщики, почти наверняка нелегальные иммигранты. Группы таких поденщиков можно было увидеть у магазинов «Хоум депо» по всей Калифорнии. Их заботило только одно – найти хоть какую-нибудь работу и еще не привлекать к себе внимания правоохранительных органов. Мы с Джесс могли бы поджечь свой внедорожник, и они все равно не вызвали бы копов.

Мы обшарили весь «Рейнджровер», но в самые очевидные места я едва заглянула. И бардачок, и пространство за приборной панелью удостоились лишь самого беглого нашего взгляда. Ли не поместила бы то, что хотела спрятать, в такое место, где на него могла бы случайно наткнуться бригада уборщиков или клиент. Мы с Джесс потратили примерно полчаса, обыскивая автомобиль как изнутри, так и снаружи.

И ничего не нашли.

Джесс с досадой на лице отступила назад.

– Напомни еще раз – откуда нам вообще известно, что здесь хоть что-нибудь спрятано?

– Эта штука точно здесь, – сказала я, стараясь придать своему тону максимальную уверенность.

Возможно, у Карен все-таки была какая-то другая причина взять в аренду машину на один день. А может быть, это все-таки не та машина. Или же люди «Care4» уже нашли то, что здесь спрятала Карен, и просто-напросто предоставили мне возможность заняться переливанием из пустого в порожнее – очень много возможных вариантов…

Я снова начала думать о мистере Берковиче. Надо думать не о том, что спрятано, а о том, кто это спрятал. О Карен. Я сложила вместе то, что я о ней знала. Она не занималась контрабандой наркотиков. Она бы не стала оборудовать в багажнике скрытую полость, пользуясь при этом бензопилой, или припаивать к шасси дополнительные металлические трубки. К тому же это была машина, взятая в аренду. Значит, она не могла ни резать сиденья, ни сверлить дверные панели. Но главное заключалось в другом – она была программистом. Специалистом по программному обеспечению, а не по железу.

Инженер-электротехник или инженер-механик мог бы испытать гордость от своего умения изменять физический мир. Он мог бы приложить огромные усилия, чтобы оборудовать такой тайник, который посрамил бы даже самую хитрую уловку какого-нибудь контрабандиста. И не только из желания что-то спрятать, но и из гордости за свое интеллектуальное превосходство. В самом крайнем случае инженеру-механику могло бы даже быть важнее не то, что он прячет, а то, насколько хорошо это будет спрятано. Как в гонках борзых, которые преследуют не реального живого зверя, а мчатся по кругу за механическим зайцем.

Но Карен была не такова. Она бы не стала снимать с колеса покрышку или оборудовать тайный отсек между крышей машины и ее внутренним потолком. Она мыслила совсем не так. И прятала что-то тоже совсем не так. Ее способность к созиданию проявлялась не в физическом мире, а вне его. К тому же компьютерные программы – дело достаточно сложное. В своей жизни я достаточно общалась со специалистами по программному обеспечению, чтобы знать, что они отнюдь не стремятся к излишней сложности своих программ – они считают это проявлением некомпетентности. Ничто так не выводит их из себя, как необходимость выпалывать из кода строки, которых в нем быть не должно. Начиная с самых азов – с курса обучения языку Java – их учат искать самое простое из эффективных решений.

Карен была умна и изобретательна. Она взяла на себя труд арендовать машину, которая была ей не нужна, на территории аэропорта, из которого она не собиралась улетать. Наверняка она понимала, что арендованная машина – это не частная собственность и с ней может случиться всякое. Водитель может наехать на гвоздь, едущий на заднем сиденье ребенок может пролить газировку. Так что для приведения машины в порядок может понадобиться механик или чистка и мойка. Карен нужен был такой тайник, до которого она сможет добраться, но на который невозможно наткнуться случайно. Незаметный и в то же время находящийся на виду.

Я позаимствовала у Джесс мобильный телефон, включила освещение экрана и опустилась на землю, чтобы исследовать каждый квадратный дюйм шасси. Я еще раз проверила покрышки, двери, багажник, обратные части педали газа и педали тормоза и стекло люка в крыше. Затем открыла капот, чтобы проверить, нет ли чего-либо в стеклоочистительной жидкости.

По-прежнему ничего.

– Вот и все, – сказала Джесс. – Если только она не бросила эту штуку в топливный бак.

Я покачала головой:

– Нет, тогда спрятанную вещь либо разъела бы коррозия, либо ее бы уже нашли.

– Так что нам же нам делать дальше?

– Не знаю.

К нам подошел один из поденных рабочих. На нем был специальный рабочий пояс, на котором висели молоток и гаечный ключ.

– Вам не нужна помощь, мисс? Ваша машина сломалась?

– Нет, спасибо, – ответила Джесс. – У нас все в порядке.

– Понятно, – сказал поденщик. – Дайте мне знать, если вам понадобится помощь.

Когда он отошел, Джесс рассмеялась:

– Если бы только он знал.

Я смотрела, как он идет обратно к своим товарищам и висящие на его поясе инструменты, раскачиваются, хлопая его по узким бедрам. Джесс была права. Нам нужна была помощь, но не такая, о которой думал он. У нас не было ни спущенной покрышки, ни перегретого радиатора, ничего такого, для чего понадобились бы набор инструментов и специальные познания в автомеханике. Потому что Карен Ли не была инженером-механиком. Она бы не стала решать вставшую перед нею проблему с помощью твердосплавного отрезного круга или ацетилен-кислородной сварочной горелки с температурой сварки в 5000 градусов, желая при этом создать такой тайник, который был бы лучшим в мире. Скорее всего, она, как и 99 процентов населения, предпочитала по большей части пользоваться разве что молотком и отверткой.

Внезапно мне пришла в голову мысль.

– Подождите! – крикнула я вслед поденщику. – У вас есть отвертка?

Мужчина оглянулся. Вид у него был озадаченный.

– Отвертка? Конечно.

Я обшарила карманы джинсов и достала оттуда двадцатидолларовую купюру:

– Одолжите.

Рабочий посмотрел на меня с подозрением:

– Вернете?

– Через пять минут.

Вероятно, ему еще никогда не доводилось зарабатывать деньги так легко. Он отдал мне отвертку и опять направился к своим товарищам. Все так же прислонясь к стене, они начали наблюдать за мной и Джесс.

– Зачем тебе отвертка? – спросила она.

Я опустилась на колени перед капотом «Рейнджровера» и открутила винты, на которых держался номерной знак. Сняла тонкий металлический прямоугольник, вернувшись мыслью к мистеру Берковичу и его плоским сверткам из салфеток.

Ничего. Я прикрутила номерной знак обратно. Потом подошла к заднему бамперу, открутила второй номерной знак и сняла его… и увидела на пластине крепления номерного знака белый конверт.

– Ничего себе, – сказала Джесс. – Ты была права.

Я прикрутила номерной знак на место, отдала рабочему его отвертку, и мы снова сели в «Рейнджровер». Белый конверт был туго завернут в несколько слоев целлофановой упаковочной пленки. Умно. Сдаваемые в аренду машины то и дело мыли, используя струи подающейся под большим напором воды. Я сняла целлофановую пленку и осторожно открыла конверт. Внутри лежала пачка бумаг. Распечатки, сделанные на высококачественном цветном принтере.

Фотографии людей. Люди на фотографиях занимались своими повседневными делами, и фотографии, похоже, были сделаны частично с камер наблюдения, частично с помощью длиннофокусных объективов. Большинство людей были молоды: от двадцати-тридцати до сорока-пятидесяти. Похоже, между ними не было никакой связи. Они принадлежали к самым разным этническим группам: белые, чернокожие, латиноамериканцы, жители Ближнего Востока. Всего было около тридцати фото. Высокий мужчина с бородой, в темных очках и с рюкзаком за спиной, женщина славянской внешности, на вид между двадцатью и тридцатью, с настороженным видом выходящая из автобуса, мужчина с дыркой на месте одного из передних зубов, пьющий эспрессо в уличном кафе, парнишка студенческого возраста с редкими усиками, в фирменных солнцезащитных очках и черной футболке.

Мы просмотрели еще несколько фотографий. На заднем плане я разглядела несколько надписей: вывески магазинов, реклама каких-то брендов, таблички с названиями улиц. В основном надписи были сделаны по-арабски, по-английски и на других языках.

– Кто они?

Мы просмотрели еще несколько фотографий.

– Не знаю.

– Эти снимки выглядят так, словно они сделаны с помощью аппаратуры правоохранительных служб, – сказала Джесс. – Как ты думаешь, может быть, это террористы или преступники? Может быть, они принадлежат к разным террористическим ячейкам? Как ты думаешь, что они планируют?

– Не знаю. – Я еще раз осмотрела сам конверт и увидела внутри надпись от руки. Два слова. IN RETENTIS. То, о чем шла речь в том самом электронном письме, копия которого случайно пришла на почту Карен, то, что искали агенты ФБР, – сейчас я держала это в руках.

Под словами IN RETENTIS были написаны три цифры: 1/11. 1 ноября.

До этой даты оставалось меньше недели.

«Care4» уже вплотную подошла к тому рубежу, которого старалась достичь последние несколько лет…

– Латынь, – сказала Джесс. – Я бросила изучать ее в десятом классе старшей школы. Что значат эти слова?

– In retentis. Юридический термин. Документы, о которых умалчивается в официальных протоколах.

В голосе Джесс зазвучали тревожные нотки:

– Никки, если они планируют какой-то террористический акт, ты должна отнести это в полицию. Если где-то взорвется бомба, то мы обе станем соучастницами.

– Я знаю.

Тон Джесс стал еще более тревожным:

– Если Карен что-то об этом знала и эти люди на этих фотографиях проведали о том, что она знает…

Я молчала. И снова думала о том же, о чем и прежде.

– Как можно узнать это наверняка? Ты можешь связаться с кем-то еще из этой компании?

Я подумала и сказала:

– Возможно, такой человек есть.