Глава 38: Наоми

– Привет, – сказала Наоми.

Алекс сел в амортизаторе, карданы зашипели призрачно, словно обрывочное воспоминание. Он моргал, уставившись на неё растерянно и полусонно.

– Без балды? – спросил он.

– Без балды.

– Нет... я просто... я не знал, правда ли ты придёшь...

Простые слова. Банальные. Но такие важные.

Возраст и горе истончили черты Алекса, прочертили тёмные круги под глазами. Он улыбался радостно, но эта радость смешивалась с болью. С удовольствием и восторгом, доступным только тем, кто способен понять, насколько они драгоценны, и насколько хрупки. Наоми подумала, что выглядит точно так же.

– Получила твою весточку, и... были другие планы, но чем больше я размышляла, тем больше смысла видела в возвращении на «Роси».

– Так много размышляла?

– Ага. Десять, а то и все пятнадцать секунд.

Алекс хохотнул и поднялся. Наоми шагнула в комнату, и они обнялись. Их последние объятия состоялись на дальней транзитной станции в Солнечной системе. И в тот раз их было трое.

Спустя долгий момент, они отстранились. Удивляло, насколько естественно Алекс вписывался в привычную обстановку «Росинанта», даже несмотря на то, что корабль перевернут на девяносто градусов от обычной ориентации.

– Как ты сюда добралась? – спросил он, не прекращая улыбаться.

– В консервной банке с Эпштейном. Из Оберона аж досюда. В атмосфере только не летает, так что пришлось парковаться на транзитной станции, и ловить попутку.

– Значится, опять ты на поверхности планеты...

– И мои коленки её уже прокляли. Ладно, хоть внутри корабля, всё не так странно. Но даже не пытайся убеждать меня, что твоё «небо» не самая жутчайшая жесть. Спасибо большое, мне нравится, когда свой объём воздуха я могу оценить визуально.

– Пить не хочешь? «Роси» пока не в лучшей форме, но чаю тебе приготовит легко. Сейчас уже может сподобиться даже на мате, в зависимости от состояния переработчиков.

– Как тут отказаться, – согласилась Наоми, и поскольку странно было оставить это невысказанным, добавила: – Мне очень жаль Бобби. Я проплакала весь день.

Алекс отвёл взгляд, вниз и в сторону. Его улыбка незаметно перетекла в гримасу.

– Я до сих пор иногда плачу. Это застигает меня врасплох, каждый раз словно впервые.

– Мысли о Джиме делают со мной тоже самое...

– Эх, ты бы видела её, старпом, – сказал Алекс, то ли смеясь, то ли сдерживая рыдания, – Прямо чёртова Валькирия, представляешь? Напрыгнула на толстозадого ублюдка, словно могла собственноручно его уничтожить.

– И ведь действительно смогла. Собственноручно и уничтожила.

Алекс кивнул, соглашаясь.

– Ну, раз ты теперь здесь, какие у нас планы?

Он не мог больше говорить о Бобби. Наоми поняла. И позволила теме уйти.

– Я пришла за тобой, – сказала она, разворачиваясь, чтобы вскарабкаться по переборке к центральному лифту, временно ставшему коридором. – Раз «Медины» и «Тайфуна» больше нет, нам снова открыт путь через врата.

– Да, появились некоторые возможности, – подтвердил Алекс. – Ну а в моем списке дел всего две вещи. Привести старикана в форму и выяснить, что делать дальше.

Они дошли до камбуза. Столы сейчас торчали из одной из стен, но на такой случай у «Роси» были специальные откидные сиденья. Наоми откинула два ближайших.

– Звучит прекрасно. Давай так и поступим.

Оказалось, первый пункт списка требовал нескольких дней работы. Алекс сделал уже многое, положив достойное начало процессу восстановления, но «Росинант» простоял без дела слишком долго. Самая длительная стоянка с момента сборки для марсианского флота, прекратившего своё существование. Многие системы поизносились, а новые запчасти никогда не подходили друг к другу так же хорошо, как оригинальные. Защитный кожух реактора чуть поржавел. Ничего, что нельзя было бы списать на возраст и срок эксплуатации, но теперь требовалось приглядывать за ним. Наоми чувствовала, что погружается в ритм, о существовании которого не подозревала, зато узнала безошибочно. Нормальность. Жизнь, какой она должна быть, словно всё, что она делала раньше, каким бы правильным это не казалось, было лишь отклонением.

День за днем, они с Алексом двигались по кораблю, проверяя, ремонтируя и пробуждая от спячки каждую из систем. Полная команда управилась бы часов за десять, а их было всего двое. Но они сумели – реактор, связь, энергосистема, двигатели, оружие. Некоторые процедуры обслуживания требовали бригады из четверых, но они находили обходные пути. Мало-помалу, «Росинант» возвращался к жизни.

Пока они работали, Наоми замечала, как пребывание на «Шторме» изменило Алекса. Знал он сам, или нет, но он стал лучше разбираться в электрических системах. Узнал некоторые трюки для проверки устойчивости карбон-силикатного волокна, которые внезапно и на ровном месте сэкономили им целых полдня.

Спали в своих старых каютах. Она не поручилась бы за Алекса, но могла сказать про себя. У неё никогда не было ничего, что она могла назвать «своим», но в её каюте возникало ощущение возвращения к какой-то другой, древней Наоми. Словно наткнуться на любимую игрушку из детства, и вспомнить обо всех полузабытых переживаниях, связанных с ней. Рубашки, которые она носила, потому что они нравились Джиму. Магнитные ботинки с дополнительным ремешком на икре, которые помогали стабилизировать колени. Сломанный ручной терминал, что она собиралась починить перед уходом, да так и не сподобилась.

На корабле были и другие каюты с личными вещами. Принадлежавшими Амосу и Бобби. Или даже Клариссе. Может Джиму. Следы обычной жизни. Ей хотелось увидеть и их, но она сдерживалась, не уверенная, что причины её желания правильные, а это почему-то казалось важным.

Как только запустилась связь, «Роси» начал получать тайные сообщения от подполья. С тех пор, как она покинула шаттл, через врата Фрихолда прошло три бутылки. Из Солнечной системы, Убежища, и Патрии. И ожидались ещё. В свободное от работы время, она разбирала информацию, и выслушивала доклады лидеров подполья. Её подполья.

Недели через полторы после прибытия, Наоми вышла полюбоваться закатом, сидя на песке пустыни. На самом деле, хоть она и любила жаловаться, как жутко ей на планетах, сюрреалистическое ощущение от пребывания под огромным воздушным куполом ей нравилось. Где-то через час ей придется вернуться внутрь, или она начнёт испытывать сильное беспокойство. Но первые тридцать минут были прекрасны. Солнечный свет тонул в песке, освещая его изнутри. Звёзды, расцветавшие над головой, были знакомы, пусть даже потоки воздуха в вышине лишали их неподвижности, заставляя мерцать и подмигивать.

Было очень странно находиться в таком тихом, мирном, пустынном месте, и одновременно – в самом центре войны.

Она услышала шаги Алекса, мягкие, ровные, словно мерный гул воздушного рециркулятора. Села, отряхнула песок со спины и локтей. Пилотный комбинезон стал ему теперь немного велик. Даже с обычной сияющей улыбкой, Алекс выглядел так, словно из него слегка выпустили воздух. Он хмыкнул, и присел на дюну рядом с ней.

– Как ты, в порядке? – спросил Алекс.

– Я в норме.

– Спрашиваю, потому что вижу, как много ты работаешь с «Роси», а потом сразу переходишь к отчетам и новостям. И понять не могу, когда же ты отдыхаешь.

Наоми почувствовала укол старого, хорошо знакомого раздражения, и ощущение было странно-восхитительным. Если уж к Алексу начали возвращаться привычки «курицы-наседки», значит, ему лучше. Он не восстановился, и может, никогда не восстановится, но он определенно приходит в себя.

– Отдыхаю, когда провожу совещания.

– А, так значит, координировать сопротивление авторитарной галактической империи – это хобби?

– Выбор-то невелик. Стола для «голго» у нас нет, и... Без обид? Даже будь он у нас, играешь ты как марсианин.

Наоми подкалывала любя, и Алекс усмехнулся, показывая, что понимает это.

– Уже решила, что им сказать? В следующем бутылочном послании из системы?

Сложный вопрос. Даже сосредоточившись на панелях и разводках «Росинанта», она не прекращала думать о главной стратегии подполья. О том, как ограничить ресурсы и власть Лаконии, как использовать возможности, вскрытые их ошибками.

И о цели – основной хитрости их главной стратегии. Даже составляя отдельные шаги, важно знать, где и чем должен закончиться путь.

Работа над «Роси» окончательно оформила мысли, возникшие ещё при переходе из Оберона. С занятыми руками, и свободно блуждающим умом, смутное видение возможного будущего переросло в уверенность. Лакония никогда не изживёт в себе угнетателя, не потеряв способности создавать такие корабли, как «Буря» и «Тайфун». Имперская мечта умрёт только тогда, когда будет разрушена ещё более древняя марсианская мечта о независимости за счет технологического превосходства.

Атака на Лаконию ставила перед ней с полдюжины неразрешимых задач, но Наоми успела найти решения по крайней мере для четырех...

– Есть кое-что. Я могу отослать сообщение через ретрансляторы Фрихолда на «Шторм». Даже если у входа в систему не окажется других кораблей, они смогут запустить одну из своих торпед. А если они занимаются тем, чем должны, то уже подобрали несколько «бутылок», болтавшихся у ворот.

– Скорость света всё ещё побыстрее самого лучшего из движков, – заявил Алекс, глубокомысленно кивая. – Отправка бутылки займет много времени. Но знаешь ли, есть один способ сэкономить пару секунд при доставке твоих сообщений.

Она повернулась и взглянула на него. Солнце село, и в серо-розовых сумерках он выглядел моложе. В ответ на его притворно-невинный взгляд, она вопросительно вздёрнула бровь, приглашая закончить мысль.

– Всё, что нам нужно сделать, это оказаться на пару световых секунд поближе к цели, правда?

Простота идеи принесла Наоми неожиданное облегчение. Она обратила взгляд к небу Фрихолда, и дальше, к звёздам.

– И правда, – согласилась она. – Давай-ка так и сделаем. Надоело ходить по стенам.

Через час они уже сидели, пристегнутые к амортизаторам. Работать с дисплеями «Росинанта», проверяя выходные профили маневровых двигателей, было всё равно что петь знакомую песню со старым другом. Реактор работал стабильно, выдавал положенную тягу. Энергосистема «Роси» осталась надёжной даже после долгого простоя.

– Всё в норме, – сказала Наоми. – Поднимай нас.

– О да!

Корабль дернулся, амортизаторы сместились. Наоми испытала знакомое чувство движения, когда они стронулись с места, и выскользнули из пещеры на одних маневровых. Палуба провернулась вокруг, принимая нормальное положение, и ускорение вдавило её в гель, когда Алекс рванул прочь от земли.

Когда включился двигатель, а корабль качнулся и вздрогнул, Наоми почувствовала укол, и прохладу сока, разлившуюся по венам, чтобы уберечь её от страданий ускорения. Алекс улыбался, словно ребенок в день рождения, снова поднимая старика в великую пустоту. Наоми наблюдала как они взмывают всё выше, как падает температура за бортом, как истончается атмосфера, пока воздуха не осталось совсем мало, и сила трения не перестала нагревать корпус. Дрожание прекратилось, и единственными звуками на палубе стало тихое пощелкивание рециркуляторов, да случайные резонансные гармоники двигателя. На тактическом дисплее планета удалялась от них, а они уже шли на второй космической. Пока ещё не на длинной орбите Фрихолда. Но уже предоставленные сами себе. Свободные.

Наоми гикнула, громко, празднично, радостно. Алекс подхватил. Откинувшись в амортизаторе, она позволила себе почувствовать, что она наконец-то дома. Хотя бы на мгновение.

«Роси» устарел, и ему никогда уже не быть современным кораблём. Но, как старый инструмент, удобный и ухоженный, он стал чем-то большим, чем просто обшивкой, проводами, кабельными каналами, хранилищами и сенсорными массивами. Старая Рокку говорила, что после пятидесяти лет полетов корабль обретает душу. В молодости это казалось Наоми милым суеверием. Теперь же – очевидной истиной.

– Боже, как я скучал, – сказал Алекс.

– Мне ли не знать.

Ещё час спустя Алекс отключил тягу, и Наоми отстегнулась. В пустынной системе Фрихолда отсуствовала необходимость в транспортном контроле. Никаких планов полёта или патрулей, отслеживающих корабли без транспондера. Она запустила диагностику, но по звуку двигателя и чистоте воздуха и так знала, что у них всё хорошо. Она переходила от станции к станции, проверяла дисплеи и органы управления, словно в их экипаже и правда был ещё кто-то, кому они скоро понадобятся.

Она не замечала, что настроение Алекса изменилось, пока он не заговорил.

– Я пытался уберечь её. Правда пытался. В самом конце, когда она высаживала магазины в здоровенного ублюдка, я хотел отправиться за ней. Прыгнуть на «Шторме» прямо туда, и постараться подобрать её. Но время вышло, – он всхлипнул, – И даже если бы получилось, я сделал бы только хуже.

Наоми зацепилась за поручень и подтянулась. Повернулась, чтобы взглянуть на него, и в этот раз он не отвёл взгляд.

– Она была замечательной женщиной, очень крутой. Нам повезло, что мы её знали.

– Меня не перестаёт мучить вопрос: как я смогу сказать Киту, что тётушки Бобби больше нет.

– Ещё не сказал?

– Нет. Там, в Солнечной системе, не хватило духу. А теперь... Так и не знаю, смогу ли. Я так скучаю по ней. По каждому из них... Но как уходила она, я видел сам, и... Чёрт...

– Я понимаю, – сказала Наоми. – Я много думала о ней. Это ведь я одобрила миссию.

– Ох, Наоми, нет. Это не твоя вина.

– Я знаю. Не всегда чувствую, что это правда, но знаю. Это странно, но хочешь скажу, как я успокаиваю себя? Думаю обо всех других способах, которыми она могла умереть. Рак, устойчивый к онкоцидам. Утечка в реакторе. Или просто старость, хрупкость, с которой уже не могут справиться анти-возрастные препараты...

– Жутковато, – сказал Алекс, но помолчав секунду, добавил: – Но да. Я отлично понимаю, что ты имеешь ввиду.

– Это же Бобби. Она знала, что никто из нас не будет жить вечно. И если бы сама могла выбирать путь, держу пари, этот способ уйти был бы в пятёрке фаворитов.

Алекс помолчал пару секунд, шмыгнул носом.

– Да, я скучаю по ней каждую минуту каждого дня, но, чёрт побери, это было чертовски правильно.

– Выйти одни на один, против корабля, с которым не справились объединенные силы Земли, Марса и Транспортного Союза? И победить?

– Ага. Если нам всем суждено умереть, думаю, это достойный путь. И всё же мне жаль, если нам суждено.

– Да уж... Умирать вообще хреново.

– А какой путь выбрала бы ты?

– Не знаю. Не задумывалась, – ответила Наоми, удивляясь тому, насколько важен для неё оказался этот аспект собственной смерти. – Всё равно, как это случится. Но есть вещи, которые я хочу успеть.

– Какие?

– Я хочу снова увидеть Джима. И Амоса. Хочу, чтобы война закончилась, и установился настоящий мир. И мне будет достаточно такого, где люди могут злиться и ненавидеть, но никому не придётся из-за этого умирать.

– Ага, – согласился Алекс. – Так и будет. Амоса я часто вспоминаю. Думаешь, он...

Оглушающе беззвучный хлопок – взрыв без самого взрыва, – бросил Наоми на пол. И она бы упала, если бы направление всё ещё существовало. Но всё исчезло, превратилось в электрический невнятный узор, что видят в темноте слишком сильно зажмуренные глаза. Никаких сигналов тревоги. Но поблизости кто-то кричал. Алекс. Или она сама.

Падая во все стороны сразу, она погружалась в яркую пустоту, где плавали световые фигуры, зазубренные, зыбкие, словно ореол мигрени. Она чувствовала, как что-то в ней исчезло, но не могла понять, что. Это пугало больше, чем внезапность и странность перехода – чувство отсутствия без объекта, потери без намёка на то, что потеряно. Она попыталась закрыть глаза, но ничего не изменилось. Попробовала вытянуть руку, но не к чему было тянуться. И нечем. Она даже не могла сказать, движется ли она к этому свету, или зависла в пустоте на часы.

Она соскальзывала в иное состояние. В сон, совсем не похожий на сон. И инстинктивно воспротивилась. Глубочайший страх охватил её, и она уцепилась за него, как за соломинку, которая могла спасти.

И вдруг, без каких либо признаков или изменений, всё прекратилось. Она снова была на лётной палубе «Росинанта». Парила в невесомости неподалёку от своего амортизатора. Где-то позади задыхался Алекс. Она ухватилась за поручень, подтянулась, чувствуя себя выжатой, как лимон, истощённой. Не спавшей слишком много дней подряд, с въевшейся глубоко в мышцы усталостью.

– Мы... – прохрипела она, и голос странно срезонировал в ушах. Она сглотнула и попыталась снова. – Мы... выпали из времени?

Она услышала, как пальцы Алекса мягко коснулись панели управления. Закрыла глаза, донельзя благодарная нормальной темноте под опустившимися веками. Тошнота нахлынула, и отступила.

– Да, – ответил Алекс. – Потеряли... почти двадцать минут.

Она оттолкнулась, подрулив к амортизатору скорее инстинктивно, чем осознанно. Пристегнулась, испытывая глубокое облегчение. Взглянула в лицо Алекса, посеревшее, словно он только что видел нечто ужасающее.

– Было не так... не так, как раньше, – выдавил он. – Иначе.

– Иначе, – согласилась Наоми.

Алекс проверил статус «Роси», и, казалось, слегка успокоился. Наоми чувствовала покалывание множества иголочек, как в оживающих от защемления нервах, только без конкретного расположения на теле. Словно медленно возвращался её разум. Крайне тревожное ощущение.

– Ёбаный Дуарте, – вырвалось у неё. – Ебучая Лакония, блядские эксперименты!

– Как думаешь, что они натворили на этот раз?