Глава 32

Сценарий мне известен. Я знакома с ним по бесчисленным книжкам и десятки раз видела подобные сюжеты в телефильмах. Всю неделю в глубине души я знала, что этим, вероятно, и закончится.

Чего я не понимаю, так это того, почему я так ужасно себя чувствую.

По крайней мере я не одна. В понедельник днем, через шесть часов после того, как полиция Хантсберга нашла Брук, Эзра и Малкольм сидят со мной в гостиной. Никто из нас в школу сегодня не пошел, хотя день Малкольма был более насыщен событиями, чем наш. Он приехал час назад, в синяках и ссадинах. Бабуля каждые пятнадцать минут приносит ему свежие пакеты со льдом.

Мы сидим на неудобной мебели и смотрим новости на «Канале 5». Мели Дингласа стоит на центральной площади Эхо-Риджа, темные волосы хлещут ее по лицу, а позади нее раскачиваются на ветру ветки с пожелтевшими листьями.

Она говорит не останавливаясь с того момента, как мы включили телевизор, но до сознания доходят лишь отдельные фразы: «…мертва больше недели… по неподтвержденным данным это убийство… еще одно вызывающее послание было обнаружено сегодня утром рядом со школой Эхо-Риджа…»

– Отличный выбор момента, Кэтрин, – бормочет Эзра.

Малкольм сидит рядом со мной на диване. Его подбородок в кровоподтеках и опух, на костяшках пальцев правой руки свежие ссадины, и он морщится при каждом движении.

– На этот раз кто-то должен ответить, – негромко, гневно произносит он.

Я беру Малкольма за неповрежденную руку. Кожа у него теплая, и он без колебаний сжимает мои пальцы. На пару секунд я испытываю облегчение, пока не вспоминаю, что Брук мертва.

Я вижу ее каждый раз, когда закрываю глаза. За работой в тире на «Ферме страха», пытающуюся противостоять Вэнсу. С грустным и озабоченным видом идущую по коридорам школы Эхо-Риджа. Пошатывающуюся и сбивчиво говорящую по дороге из офиса «Фермы страха» в ночь своего исчезновения. Нужно было нажать на нее, чтобы выведать, что ее тревожит. У меня была возможность изменить ход той ночи, но я ее упустила.

Когда на телефоне высвечивается знакомый калифорнийский номер, сначала я не беру трубку. Потом думаю – какого черта. День и так испорчен, куда уж хуже!

– Привет, Сейди, – безжизненно произношу я.

– О, Эллери. Я видела новости. Я так, так сочувствую тебе из-за твоей подруги. И я видела… – Она молчит, потом продолжает дрожащим голосом: – Я видела твое сообщение в почте. Сначала я ничего не поняла, а потом приблизила изображение и прочитала… его имя на форме.

– Ты сначала подумала, что это Эзра? Потому что я уверена, так и было. – Я удивлена, что, несмотря на страшную печаль из-за смерти Брук, я все еще способна испытывать подспудную злость к своей матери. – Как ты могла нам не сказать? Как могла позволить нам семнадцать лет жить с ложью и думать, что наш отец – чертов каскадер Хосе?

Я не тружусь говорить тихо. Все присутствующие в комнате знают, что происходит.

– Это была не совсем ложь, – оправдывается Сейди. – Я не была уверена, Эллери. Каскадер был. И, ну… Габриэль Родригес тоже был, немного позже. – Она говорит совсем тихо. – Я совершила громадную ошибку, переспав с женатым мужчиной. Мне не следовало туда приезжать.

– Да, ему тоже. – Я нисколько не сочувствую мужчине на фотографии. Я не готова признать его своим отцом. Я ничего к нему не чувствую. Кроме того, соблюдение брачных обетов было его задачей. – Но ты-то зачем это сделала?

– Я была не в себе. Мой отец умер, воспоминания о Саре, и я просто… сделала неверный выбор. Затем срок беременности больше совпал с… э… другой ситуацией, и убедила себя, что это правда, и поэтому… я заставила себя говорить, что так и есть.

– Как? – Я смотрю на Эзру, который сидит, уставившись в пол и ничем не выдавая, что слышит мои слова. – Как ты смогла убедить себя в этом, когда – еще раз, как его звали? Габриэль? – был одно лицо с Эзрой?

– Я не помню, как он выглядел, – говорит Сейди, и я насмешливо и недоверчиво фыркаю. – Я не шучу. Я уже говорила тебе, что пила все похороны не просыхая.

– Ладно. Но ты же понимала, нельзя исключать и его, правильно? Поэтому ты ушла от ответа, когда я упомянула офицера Родригеса.

– Я… Ну, да. Меня это встревожило, – признается она.

– Значит, ты солгала, чтобы скрыть это. Ты сочинила историю о том, как вел себя офицер Родригес на похоронах Лейси, и заставила меня заподозрить его.

– Что? – В голосе Сейди звучит неподдельное изумление. – Почему это заставило тебя заподозрить его? Заподозрить в чем?

– Это не важно! – рявкаю я. – Важно то, что я заподозрила, а потом не попросила его о помощи, когда должна была, и теперь Брук мертва, и может быть… – Я замолкаю, вся злость вдруг улетучивается, когда я вспоминаю, что целые выходные никому не говорила, что мы обнаружили в макулатуре с «Фермы страха». Хранила чужую тайну. Какова мать, такова и дочь. – Может быть, из-за меня все сделалось еще хуже.

– Что? Эллери, ты не сделала ничего плохого. Ты не можешь винить себя за…

– Эллери. – Бабуля заглядывает в гостиную. – Приехал офицер Родригес. Он говорит, ты ему звонила? – Ее взгляд задерживается на телефоне у моего уха. – С кем ты разговариваешь?

– Да так, это из школы, – отвечаю я бабуле, а потом возвращаюсь к телефону: – Мне нужно идти, – говорю я Сейди, но не успеваю отключиться.

– Дай мне поговорить, – просит Эзра, и в его голосе чувствуется то же тихое бешенство, что и в моем. Нас очень непросто вывести из себя. Но ей это удалось.

Я передаю Эзре телефон и тяну Малкольма за ногу. Мы выходим в коридор, бабуля скрывается в кухне. Райан стоит на улице перед дверью, лицо у него печальное и осунувшееся. Не знаю, почему мне казалось, что он выглядит моложе своих лет.

– Привет, ребята, – говорит он. – Я как раз ехал домой, когда получил твое сообщение. Что-то срочное? – Он замечает распухшую скулу Малкольма, и его глаза расширяются. – Что с тобой случилось?

– Кайл Макналти, – коротко отвечает Малкольм.

– Хочешь заявить на него? – спрашивает Райан.

Малкольм кривится.

– Нет.

– Может, вы убедите его передумать, – говорю я. – А пока у меня есть некая… теория насчет Кайла. Поэтому я вам и звонила. – Я пытаюсь привести мысли в порядок. – Сегодня утром я столкнулась с офицером Макналти и…

Райан хмурится.

– Где это ты столкнулась с офицером Макналти?

Я отмахиваюсь.

– Это не важно. – Я не хочу, чтобы мне выговаривали за то, что я не пошла домой, как велел Райан. – Но это заставило меня подумать о Кайле и о том, как он связан со всем, что здесь происходит. Деклан бросил его сестру Лиз, и это было целое событие, когда вы учились в школе, так?

Райан устало кивает, словно понятия не имеет, к чему я клоню, и не очень хочет это узнать. У Малкольма такое же выражение лица. С ним я еще не поделилась. Рассказать это дважды у меня бы просто не хватило сил.

– Затем Лейси умирает, и Деклан, по сути, бежит из города, – продолжаю я. – А теперь, пять лет спустя, Брук бросает Кайла. И Брук исчезает. А Кайл и Кэтрин друзья, и мы уже знаем, что Кэтрин причастна к угрозам, связанным с осенним балом, поэтому… – Я украдкой бросаю взгляд на Райана, чтобы понять, как он это воспринимает. Впечатление я произвела не такое сильное, как надеялась. – В общем, я думаю, что они все заодно. Лиз, Кайл и Кэтрин.

– Это твоя новая теория? – интересуется Райан.

Мне не нравится сарказм, с которым он произносит слово «новая». Малкольм просто приваливается к стене, словно слишком измучен, чтобы вникать сейчас во все эти тонкости.

– Да, – отвечаю я.

Райан продолжает.

– Тебя не волнует, что у Лиз и Кэтрин есть алиби?

– Они же создали алиби друг другу! – восклицаю я. Это лишь еще больше убеждает меня, что я напала на правильный след.

– Значит, ты думаешь… что? Мы просто приняли их слова на веру?

– Ну. Нет. – У меня закрадывается легкое сомнение. – Их видел кто-то еще?

Райан ерошит свои волосы.

– Мне не следовало бы говорить это тебе, тебя это не касается. Но может, это остановит твои попытки делать мою работу и заставит доверять мне. – Он понижает голос. – Их видела целая компания. Есть фотографии. И видео. С обозначением времени и выложенные в соцсетях.

– О, – тихо произношу я, от смущения у меня горят щеки.

Райан раздраженно ворчит.

– Может, ты пока закончишь с этим? Пожалуйста. Я ценю, что ты пришла ко мне сегодня утром, но, как я сказал тебе, на этом этапе ты скорее навредишь расследованию, чем поможешь, если продолжишь об этом распространяться. На самом деле… – Он засовывает руки в карманы и смотрит на Малкольма. – Я только что говорил твоей матери, Малкольм, что, возможно, тебе неплохо было бы провести день или два у друзей.

Малкольм каменеет.

– Зачем? Что происходит с Кэтрин? Из-за видео или…

– Я не говорю ни о чем конкретном. Но напряжение велико, и я… – Райан делает паузу, как будто подыскивает точные слова. – Мне бы не хотелось, чтобы ты случайно сказал ей что-нибудь, что может… помешать расследованию.

– Каким образом помешать? – спрашивает Малкольм.

– Это просто предположение. Попроси свою маму подумать над этим, хорошо?

– Я должен волноваться из-за Кэтрин? – спрашивает Малкольм. – Из-за каких-то своих поступков, да? – Райан не отвечает, и Малкольм сердито на него смотрит. – Вот дерьмо – она как ни в чем не бывало расхаживает по городу. У вас есть доказательство ее подозрительного поведения, а вы ничего с этим не делаете.

– Ты понятия не имеешь, что мы делаем. – Выражение лица Райана не меняется, но в голосе звучит сталь. – Я прошу вас залечь на дно. И точка. Ясно? – Мы киваем, и он откашливается. – Как… э… все остальное, Эллери? С твоей мамой и… ты понимаешь?

– Ужасно, – отвечаю я. – Но кого это на самом деле волнует, верно?

Он тяжело вздыхает, и кажется, что он сильно измучен. Так же как и я.

– Верно.