Глава 60

Фрэнсис крутила в руках пустую бутылку из-под воды, снова и снова, пока та не упала и не покатилась по полу.

– Прекратите! – строго произнесла Кармел, и Фрэнсис почувствовала, что именно таким тоном она говорит с расшалившимися детьми.

– Извините, – проговорили обе одновременно.

Часы Наполеона показывали девять вечера. Они провели здесь уже более тридцати часов. Они не ели больше двух суток.

Кто-то начал жаловаться на головную боль, головокружение, усталость, тошноту. Время от времени волны раздражения прокатывались по комнате. Люди говорили друг другу резкости, потом извинялись, потом снова переругивались. Голоса дрожали от эмоций, скатывались в истерический смех. Кто-то засыпал, а потом просыпался с громким вскриком. Наполеон был единственный, кто все время оставался спокоен. Он словно сделался их неофициальным лидером, хотя и не пытался командовать.

– Не пейте слишком много воды, – сказала Хизер Фрэнсис, когда увидела, что та в очередной раз возвращается из туалета с наполненной бутылкой. – Пейте, только когда начинает мучить жажда. От избытка воды можно умереть, потому что вы так вымоете все соли из организма. У вас может случиться остановка сердца.

– Хорошо, – безропотно согласилась Фрэнсис. – Спасибо.

Она думала, что вода приглушает чувство голода, хотя ей не так уж сильно хотелось есть. Думала, будет хуже. Чувство голода достигло пика перед тем, как они нашли бесполезную русскую куклу, а потом стало медленно стихать, превратилось в нечто отвлеченное; Фрэнсис одолевало какое-то смутное желание, но еда не казалась ответом на него.

Ее подружка Эллен была сторонницей периодических голоданий. Она говорила Фрэнсис, что во время голоданий испытывает эйфорию. Фрэнсис никакой эйфории не чувствовала, но у нее было такое ощущение, будто ее мозг вычистили и выскребли, не оставив ничего. Отчего это – от наркотиков или голодания?

Что бы это ни было, ясности не наступило, поскольку она с трудом могла отделить то, что случилось на самом деле, от того, чего с ней не было. Приснилось ли ей кровотечение из носа в бассейне? Она ведь в действительности не видела отца вчера ночью, верно? Конечно не видела. Но воспоминание о разговоре с ним казалось Фрэнсис более ярким, чем память о кровотечении.

Как это могло случиться?

Время замедлилось.

И снова замедлилось.

Замедлилось.

До.

Такой.

Степени.

Что.

Стало.

Таким.

Медленным.

Что.

Стало.

Неопределенным.

Еще немного – и время остановится, в буквальном смысле остановится, и все они навечно застрянут в одном мгновении. Эта мысль не казалась ей слишком фантастической после вчерашнего коктейля, когда время удлинялось и сжималось снова и снова, словно растягиваемый и отпускаемый кусок резины.

Началась долгая и эмоциональная дискуссия о том, когда выключать свет и выключать ли его вообще.

Фрэнсис как-то не пришло в голову, что естественного освещения здесь нет. Догадался об этом Наполеон. Это он, проснувшись сегодня утром, обнаружил выключатель. Он сказал, что ползал по комнате на четвереньках вдоль стен, пока не нашел его. Наполеон щелкнул выключателем, чтобы продемонстрировать, как будет выглядеть комната без освещения, и комната погрузилась в густую непроницаемую темноту, которую Фрэнсис восприняла как смерть.

Фрэнсис предлагала выключить свет в полночь. Она хотела спать: во сне время идет незаметно, и она знала, что не уснет при свете. Другие боялись спать в темноте и говорили, что должны быть готовы к немедленным действиям.

– Кто знает, что они еще придумают? – Джессика недовольно посмотрела на камеру.

В какой-то момент она смыла с лица всю косметику и стала выглядеть лет на десять моложе, даже моложе Зои: слишком молода для беременности, слишком молода для богатства. Без макияжа стали заметны следы косметологических усовершенствований, но с годами это пройдет, как подростковые угри.

– Не думаю, что посреди ночи произойдет что-то плохое, – сказала Кармел.

– Нас будили для медитации под звезды, – напомнила Хизер. – Тут все возможно.

– Мне понравилась звездная медитация, – вздохнула Кармел.

Хизер вздохнула в ответ:

– Кармел, вам необходимо пересмотреть ваше отношение к тому, что здесь происходит.

– Я за то, чтобы выключить, – тихо сказала Фрэнсис.

Наполеон показал им, где по углам комнаты расположены микрофоны. Он сказал всем шепотом, что если они хотят поделиться чем-то между собой, чтобы это не услышали посторонние уши, то должны делать это тихо.

– Я думаю, мы должны вести себя так, чтобы у Маши сложилось впечатление нашей полной покорности.

– Согласна, – прошептала Зои. – Она прямо как моя учительница математики в одиннадцатом классе. Нужно было всегда давать ей понять, что она одержала верх.

– Я предпочел бы, чтобы свет оставался, – сказал Тони. – Если мы не можем видеть, что тут происходит, то рискуем оказаться в невыгодной ситуации.

В конечном счете желающих оставить свет включенным оказалось больше, чем сторонников выключения.

На том и порешили. Свет остался. Изредка слышались тихие голоса, как в библиотеке или приемной врача.

Долгие периоды молчания.

Фрэнсис все время ворочалась, но тут же вспоминала, что у нее нет никакого выбора, она даже не имеет возможности просто выключить свет. Иногда женщина чуть не вскакивала на ноги, прежде чем осознать, что самое важное, о чем она думала, – это составление плана, который поможет им выйти из комнаты. Ее подсознание отказывалось смиряться с лишением свободы.

К Фрэнсис подсела Кармел:

– Как вы думаете, у нас уже начался кетоз?

– Что такое кетоз? – спросила Фрэнсис, хотя прекрасно знала ответ.

– Это состояние, в котором организм начинает сжигать жир, потому что…

– Вам не нужно терять вес, – оборвала ее Фрэнсис.

Она пыталась сдерживаться и не огрызаться, но вопрос Кармел разбудил в ее голове мысли о еде.

– Я раньше была тоньше, – сказала Кармел и вытянула перед собой совершенно нормальные ноги.

– Мы все были тоньше, – вздохнула Фрэнсис.

– Прошлой ночью у меня случилась галлюцинация, – казалось, у меня нет тела, – сообщила Кармел. – У меня такое чувство, что подсознание пытается дать мне какой-то знак.

– Это все такие темные вещи. Какой это мог быть знак? – задумчиво проговорила Фрэнсис.

Кармел рассмеялась:

– Я знаю. – Она схватила себя за складки на животе, сжала их. – Я зациклена на самоотвращении.

– Чем вы занимались, пока у вас не было детей? – спросила Фрэнсис.

Она хотела знать, есть ли у Кармел в жизни что-то еще, кроме детей и отвращения к себе. Когда Фрэнсис была начинающей писательницей, ее подруга посетовала, что матери в ее книгах слишком однообразны, а Фрэнсис тогда втайне подумала: «Разве они могут быть другими?» После этого она попыталась придать им больше глубины. Она даже делала их главными героинями, хотя никак не могла понять, что ей делать с детьми, пока их матери влюбляются. Когда ей возвращали из редакции замечания, на полях повсюду рукой Джо было написано: «Кто присматривает за детьми?» Фрэнсис пришлось перечитать рукопись и, где необходимо, ввести бебиситтеров. Это раздражало.

– Работала на рынке прямых инвестиций, – сказала Кармел.

Господи Исусе! Фрэнсис до такого никогда не додумалась бы. Она даже не знала толком, что это значит. Что общего может быть между рынком прямых инвестиций и любовными романами?

– Вам… нравилась ваша работа? – Наверняка это безопасный вопрос.

– Очень! – ответила Кармел. – Я очень ее любила. Конечно, с тех пор много лет прошло. Теперь я на неполной ставке, стартовая позиция, в принципе, это ввод данных с целью поддержать приток наличности. Но в прежние времена я делала неплохую карьеру. Я задерживалась на работе. Вставала в пять утра, проплывала несколько раз бассейн от стенки до стенки, ела, когда душа пожелает, и женщины, твердившие о своем избыточном весе, нагоняли на меня тоску. – (Фрэнсис улыбнулась.) – Я знаю. А потом я вышла замуж, нарожала детей и полностью погрузилась в обязанности матери. Мы планировали иметь только двоих детей, но муж хотел сына, так что мы не оставляли попыток. Вот у меня и родились четыре девочки. И тут муж ни с того ни с сего сказал, что я больше не привлекаю его, и ушел.

Фрэнсис несколько секунд размышляла об особой жестокости такого слишком уж обычного разрыва семейных отношений в среднем возрасте, о том, как он уничтожает самооценку женщины, а потом сказала:

– А он вас все еще привлекает?

Кармел задумалась.

– Иногда. – Она прикоснулась большим пальцем к безымянному, на котором не было обручального кольца. – Я все еще любила его. Я знаю, что любила, потому что иногда думала: «Ах, как хорошо, что я все еще его люблю, было бы так неловко, если бы не любила».

Фрэнсис взвесила все, что тут можно было сказать. «Вы еще познакомитесь с кем-нибудь». «Вам не нужен мужчина, вы самодостаточны». «Ваш вес не определяет ваши достоинства». «Вы должны полюбить себя». «Давайте поговорим о чем-нибудь другом – только не о мужчинах, а то мы не пройдем тест Бекдел».

– Знаете что? – сказала она. – Я думаю, у вас совершенно точно кетоз уже начался.

Кармел улыбнулась, и в этот момент в комнате погас свет.