Глава 40
Еще одно покушение
– Послушайте, я рассказал все, что знал, – довольно неприветливо встретил Илью Алексеевича нотариус Богданов.
Его кабинет был устроен во флигеле дома Общества трезвости, на втором этаже которого в это время протекало занятие певческого хора, устроенного с целью противодействия чрезмерному употреблению спиртных напитков.
– Прошу меня извинить, но я не могу встречаться с вами каждый день, – продолжил Богданов. – Вот если бы вы хотели оформить доверенность, или заемные обязательства, или протест, или составить проект раздела наследства – я с радостью уделил бы вам время.
Былая угодливость нотариуса заметно поубавилась. Перед Ардовым сидел уверенный в себе тип, всем видом показывавший, что продолжать общение с господином сыскным агентом особого желания он не имеет.
Вдруг дверь распахнулась, и в кабинет ворвался разгневанный купец Полуянов. Не обращая внимания на Илью Алексеевича, он бросил на стол газету и скомканный лотерейный билет.
– Это как, братец, прикажешь понимать? – громыхнул он.
– В чем дело?
Богданов пошел пятнами, но продолжал сохранять видимость спокойствия.
– Ты ведь меня заверил, что билет настоящий, вот и бумагу дал.
С этими словами купец извлек из кармана какой-то документ и тоже бросил на стол.
– Совершенно верно. Билет настоящий. А в банке что сказали?
– Билет-то настоящий, да номера-то в нем – не те!
Богданов надел пенсне и, разгладив клочок бумаги, принялся его рассматривать.
– Что значит – «не те»? – возразил он. – Я про номера вам сказать ничего не могу. Вы изъявили желание купить у гражданина Осольцева лотерейный билет за полторы тысячи серебром. Так?
– Ну.
– Подлинность билета я установил. Так?
– Ну, так.
– Сделку я оформил, взыскал с вас по прейскуранту. Верно?
– И то.
– Так чего же вы от меня хотите?
Проведенный нотариусом краткий сеанс майевтики деморализовал купца. Пыл его поугас.
– Это фальшивая газета, – вдруг догадался Ардов.
Свежий номер «Вѣдомостей» сегодня за завтраком был в руках у Шуры Баратова. Илья Алексеевич вспомнил последнюю страницу и сличил заголовки с экземпляром, который лежал на столе у Богданова. Они различались.
– Как вы сказали? – обернулся купец к незнакомцу.
– Газета фальшивая.
Ардов взял ее в руки.
– Очевидно, изготовлена мошенниками заранее, специально для вас, в одном экземпляре. Скорее всего, взяли старый номер и подделали сегодняшнюю дату.
Ардов поднял газету на просвет и обнаружил, что тройка искусно переделана в восьмерку.
– В вашем билете проставлены номера из розыгрыша недельной давности. Настоящие выигрышные цифры, – Илья Алексеевич прикрыл глаза и опять раскрыл перед взором сегодняшний номер, – 4, 5, 19, 70, 47. Таким образом, билет у вас действительно настоящий, но цифры не стоят и гроша. Вас обманули.
Купец взял в руки газету.
– Фальшивая?
– Зайдите во второй участок Спасской части, оставьте заявление – уверен, полиция вам поможет.
Полуянов медленно вышел. За дверью мелькнула черная фигура – очевидно, следующий клиент.
– А вы не желаете прогуляться до участка? – спросил Ардов нотариуса.
– У вас нет никаких доказательств, – ответил Богданов.
– Думаю, Ахрим Копыто нам их предоставит. Или правильнее – Осольцев?
– Хе-хе, – ухмыльнулся нотариус. – Вы его сначала изловите, а потом уж пугайте. Никакого Ахрима я не знаю. Ваши подозрения для меня оскорбительны, господин сыскной агент.
– Думаю, Дмитрий Аполлонович, сейчас полицейский участок – единственное место, где у вас есть шанс сохранить жизнь.
Богданов обеспокоился:
– Угрожаете, ваше благородие?
Ардов хотел что-то ответить, но вдруг дверь в кабинет приоткрылась и чья-то рука в черном рукаве швырнула внутрь зажженную керосиновую лампу. Колба лопнула от столкновения со стеной, горючая жидкость выплеснулась на зеленые портьеры, которые тут же занялись пламенем. Богданов вскрикнул. В следующее мгновение еще одна лампа полетела к нему на стол, прямо в кипу бумаг. Ардов бросился к двери, но та оказалась уже подперта снаружи.
– Помогите! – что есть мочи заорал Богданов. – Пожар!
Илья Алексеевич бросился к окну, сорвал горящую портьеру, окно оказалось зарешеченным – кабинет находился в первом этаже флигеля и выходил в глухой колодец двора. Ардов скинул сюртук и принялся сбивать пламя. Нотариус, не прекращая звать на помощь, припустился что есть мочи колотить в дверь. Дыму становилось все больше, пламя не поддавалось, голоса за дверью не прослушивались – очевидно, людей в коридоре не оказалось, а входную дверь с улицы преступник также запер. Сверху продолжали затекать плавные звуки певческого хора Общества трезвости. Вдруг нотариус подскочил к стоявшему у стены массивному шкафу и накинулся на содержимое, с остервенением вышвыривая на пол все, что попадало под руку. Сверху на него обрушился и едва не пришиб гипсовый бюст Софокла. Ардов подумал, что на несчастного нашло затмение. Впрочем, он и сам соображал все хуже – ему чудилось, что римский император приказал обмазать его молоком и медом и теперь он терпел атаки роев бешеных пчел. Отодрав и выбросив последние полки, хозяин пылающего кабинета разбежался и со всей мочи саданул плечом в заднюю стенку шкафа. Фанерный лист лопнул и с треском разлетелся в щепки, а тело Богданова сгинуло в разверзшейся темной дыре. Ардов устремился следом, и через несколько мгновений они уже глотали ртом воздух на площадке перед дверью черного хода, куда их вывел захламленный коридор из прилегавшего к кабинету заброшенного помещения, проход в которое, по счастью, оказался всего лишь задвинут массивным шкафом.
– Меня хотели убить, – пробормотал Богданов. – Вы видели? Кто-то желает мне смерти.
Илья Алексеевич переводил дух, присев на ступеньку.
– Поверьте, я ни в чем не виноват. Меня заставили. Это все он, Ахрим Копыто! Не я! Он придумал эту отвратительную махинацию с билетами! Он мастер на такие штуки. Дьявольский ум!.. Я был против. Я возражал. Но он страа-а-ашный человек! Он мне угрожал. Вы сами видите, что это за дьявол – посмел поднять руку на полицейского!
– Идею с фальшивыми акциями придумали вы? – перебил поток творческой фантазии Ардов.
– Что вы! Как можно! – поддельно изумился Богданов, позабыв для начала изобразить отсутствие понимания предмета. – Это все он! Он заставил меня найти отставного фельдфебеля и учредить на его имя общество. Господи, какая низость! Героя войны, инвалида втянуть в такое непотребство… Но ведь это еще не преступление! Ветеран получил за хлопоты пятьдесят рублей – я, можно сказать, спас беднягу от голода и разорения… Но я не понимал! Я ничего не знал… Ахрим принудил меня представить его Мармонтову. Они крутили свои дела.
– А кто упросил князя Данишевского воспользоваться своими связями в Министерстве финансов, чтобы выхлопотать решение правительства об обмене ваших акций в залог за акцизные марки по завышенной стоимости?
– Понятия не имею! – округлил глаза Богданов. – Клянусь! Я вообще ничего не смыслю в этих проклятых акциях…
Богданов едва не рыдал.
– Зачем же вы носите с собой «Бюллетень котировальной комиссии»?
Нотариус замер и посмотрел на карман собственного пиджака, откуда действительно предательски торчал краешек газетного листка с фрагментом заголовка – «Бюллетень котиро…». Он вынул мятую брошюрку и полистал.
– Исключительно ради объявлений в разделе «Ищу услуги нотариуса», – попытался выкрутиться врунишка. – Вот, на последней страничке. Вынужден трудиться в поте лица ради насущной копейки.
Дмитрий Аполлонович вздохнул, понимая, что концерт выглядит неубедительно.
– Но я не убивал! – вдруг с жаром воскликнул он. – Поверьте! Да, я кое-где вам соврал, тяжело признаваться в неблаговидных поступках, но – я не убивал! Вы же видели – я сам теперь жертва! Ахрим решил расправиться и со мной.
– Ахрим раньше был карманником.
– Ну и что? – удивился Богданов.
– Как-то после неудачной кражи ему на рынке переломали руки. С тех пор он не может их поднять выше головы. А убийства ваших подельников были совершены ударом сверху, причем со значительной силой.
– Откуда вы все это про него знаете?
– В карточке указано.
С улицы долетал шум беспокойства – очевидно, пожар заметили и пытались организовать тушение. По крайней мере, песни про матушку-Волгу прекратились. Ардов встал и начал приводить себя в порядок.
– Вы отправляли письма Бессонову в последние дни?
Это был главный вопрос, ради которого Илья Алексеевич нанес визиту Богданову. C ответом на него картина преступления в голове сыщика должна была приобрести окончательный вид. Впрочем, после только что состоявшегося покушения ответ был понятен и так.
– Какие письма? Ничего такого, – с привычной интонацией удивления вперемешку с уязвленным самолюбием затряс головой Богданов.
– Ладно, как знаете.
Илья Алексеевич двинулся к выходу.
– Вы куда?
– В участок.
– А я? – удивился Богданов.
– А вы – измотали меня своим враньем.
Ардов толкнул хлипкую дверь, и та легко поддалась.
– Арестуйте меня, – вдруг выпалил нотариус. – Я во всем сознаюсь. Иначе меня убьют! Спасите!
