Аргон

Аргон склонился над столом, сжимая в пальцах перо. На полу лежали смятые и разорванные листы пергамента. Он не мог покинуть покои, но терять время попусту не собирался. Аргон неуклюже выводил буквы. Письму, как и чтению, его обучал Хуракан. Аргон всегда хотел обучиться грамоте, несмотря на то что почти все в его клане не отличали гласных от согласных.

– Лаохесан, – прохрипел он и старательно записал имя на пожелтевшем пергаменте, – сто лет назад восстал против народов Эридана, Дамнума и Вудстоуна. Сто лет назад.

Аргон задумался. Если у Лаохесана был сын, он давно уже умер. Но он мог оставить после себя наследника или наследницу. Он или она могли находиться в любой из стран Калахара.

Чем больше Аргон размышлял о поисках потерянного наследника, тем сильнее запутывался. Вопросов было столько, что виски пульсировали от напряжения. Кого им нужно было искать? Взрослого человека или ребенка? Юношу или девушку?

В пророчестве говорилось, что потерянный наследник занесет меч над Огненным всадником и свергнет его. Но свергнуть его может как мужчина, так и женщина. Аргон внезапно осознал, что он толком ничего не знает об огненных санах, а значит, у него нет зацепок, ведь тем самым спасителем мог оказаться кто угодно. И даже если бы он остановился только на Дамнуме, а если точнее, на Долине Потерь – месте, куда сходились все, кто скрывался или искал новый дом, – претендентов были тысячи. Аргон понимал, что у потерянного наследника была семья, которая предположительно приехала в Дамнум сразу после восстания Лаохесана. Но как ее найти? Он мог поинтересоваться у Хуракана, кто пополнил ряды дамнумцев в те времена, но опять-таки вариантов было множество.

Аргон прижал руку к ноющей ране, упрямо склонился над своими записями и аккуратно вывел: один год и два месяца. Столько времени понадобится Лаохесану Опаленному, чтобы возродиться. Сейчас шел четвертый месяц с того дня, когда Станхенг лишился своего правителя.

– Десять месяцев.

За это время Аргону следовало добыть клинок Первого Человека, который хранится в древнем городе Арборе, выяснить, где находится озеро или река с живой водой, и найти потерянного наследника. Достать клинок он сможет после победы над Алманом. Спросить о живой воде он мог прямо сейчас у Эльбы или ее сестры. Но вопрос со спасителем Калахара так и оставался неразрешенным. Наверное, стоило раздобыть больше сведений об огне, огненном всаднике и огненных санах. У представителей каждого народа были свои особенные черты, которые отличали этот народ от других. Так, у жителей Эридана обычно были синие глаза, напоминающие цветом океан и морские просторы, и их волосы рано седели.

Что касается наследников Вудстоуна, то про них Аргон ничего не мог сказать, кроме того, что люди они скверные, а кроме того – страшные гордецы. Мужчины из этого рода, по поверьям, обычно черноволосые, хотя шевелюра Вольфмана была такой же золотой, как и станхенгские поля. Бессмыслица. В каждой стране были свои «исключения». И даже в роду речного вождя Полуночного наверняка не все были синеглазыми и седыми. Тогда как отыскать огненного наследника? Он должен отличаться от всех людей, ведь он единственный и последний огненный сан! Но кто знает, не стал ли он обычным человеком, проведя всю жизнь рядом с обычными людьми? Он ведь мог и не догадываться, что в его жилах течет королевская кровь Опаленных.

Аргон недовольно отложил перо и сжал пальцами переносицу. Он должен был найти выход ради всех тех, кто верил в него, кто пошел за ним, но он совершенно не знал, как ему быть, с чего начать и куда двигаться дальше. Впервые Аргон из Дамнума не чувствовал себя тем уверенным мальчишкой, которым когда-то слыл. А может быть, он и раньше был не столько уверенным, а сколько легкомысленным и безумным. И уж точно не мудрым.

В дверь постучали. Аргон обернулся и увидел Хуракана, который держал в руках поднос с фруктами и рисовыми лепешками. Старик усмехнулся:

– Тебе тут под дверью дары оставили.

– Кто оставил?

– Полагаю, что рисовые лепешки приготовила Летисия. А фрукты… надеюсь, никто не заметил, как Элиас тайком пробирается на кухню.

Аргон криво улыбнулся. Ему льстило, что сильфы заботятся о нем. Возможно, они все еще отдавали дань его отцу, а может, признавали, что поступили правильно, пустившись в далекий путь по холмам Станхенга – землям, принадлежавшим их когда-то непримиримому врагу Вигману. Аргон уже хотел было встать, но замер – порог переступила темноволосая статная женщина, а следом за ней вошла Эльба.

– Нужно раны твои проверить, мак, – воскликнул Хуракан. – Я затем и пришел, чтобы удостовериться, что ты в порядке.

– Я в порядке.

– Посмотрим. Вот эта женщина считает, что я мало пожил и могу ошибаться.

– Я лишь сказала, что хочу взглянуть на повреждения.

– Слышишь, какими странными словами она пользуется?

– Мое имя Нейрис Полуночная, – женщина подошла к Аргону и поклонилась, хотя в этом не было никакой необходимости.

Он почувствовал себя полным олухом, когда попытался подняться, но не смог с первого раза. Ему пришлось опереться на стол, чтобы не выставить себя еще большим болваном.

– Аргон из Дамнума.

– Я о вас слышала. И видела.

– Видели?

– Да. – На ее лице появилась загадочная улыбка. – Пир в честь объединения Станхенга и кланов Дамнума. Припоминаете?

– Ранили его тело, а не голову, – неожиданно вмешалась Эльба. Она подошла к Аргону и наконец посмотрела ему в глаза. Эльба слишком долго избегала этого взгляда, но теперь в этом не было смысла. – Верно?

Аргон не ответил. Он заметил, что Эльба едва стояла на ногах, а в ее глазах было столько печали, что сердце у него сжалось.

– Что стряслось?

Эльба неожиданно для себя улыбнулась.

– Почему вы решили, что случилось что-то плохое?

– Я не прав?

Она отвернулась.

– Вы должны послушать Хуракана, пусть он проверит ваши раны. Моя тетя – знахарка, она тоже может вам помочь, Аргон.

– Вам?

Предводитель фыркнул. Его невероятно раздражало, что Эльба разговаривала с ним так, словно он был милордом или господином. Ему казалось, что и сама девушка считала это полной нелепостью. Но он не стал спорить.

Аргон присел на край кровати, стянул влажную от пота рубаху и не сказал ни слова, пока Хуракан снимал с него окровавленные повязки и бросал их на пол. Раны до сих пор неприятно покалывало, и они ныли, особенно в области живота. Старик будто специально давил на них все сильнее и сильнее, заставляя Аргона жмуриться от боли.

– Гноя вроде нет, – радовался Хуракан. – Нужно прижечь, и тогда они заживут быстрее. Одевайся, мы спустимся в подвал. Или, может, прямо здесь…

– Боги с вами! – возмутилась Нейрис. – Я не позволю вам прижигать раны, вы сделаете только хуже!

– Женщина, я лечил людей еще до того, как вы на свет появились.

– Да, но только сейчас необязательно пытать людей, чтобы излечить их. Не слушайте его, Аргон. Я принесу отвар из золототысячника, и вы быстро поправитесь.

– Что еще за отвар? Какой золототысячник? Или вы про центауриум?

– Про него. Только так золототысячник называли еще в прошлом веке.

Хуракан был так возмущен, что в комнате поднялся ветер. Он насупился, не желая смириться с тем, что кто-то лучше него разбирается во всякого рода снадобьях и лекарствах.

– Вы себя-то послушайте. Сами сказали про целый век, а знаете, что это значит? – Нейрис посмотрела на него с таким равнодушием, что старик оскорбился еще больше. – Что я прожил целое столетие, даже больше столетия, и видел побольше вашего.

– Я предполагаю, что в Дамнуме растет мало лечебных трав, и потому…

– Мало?

Это уже было слишком. Нейрис пошла к выходу, чтобы спуститься в подвал и найти настойку из золототысячника, и Хуракан кинулся вслед за ней, прищурясь и готовясь к одной из самых важных битв в своей жизни – битве за знания. Уже в следующую минуту в помещении воцарилась мертвая тишина.

Аргон перевел взгляд на Эльбу. Она стояла напротив распахнутого окна, одинокая и потерянная. Что ее беспокоило? Аргон поднялся на ноги и подошел к ней, зная, что ей страшно, что она истощена и жутко измотана.

– Эльба.

Она лишь сильнее стиснула пальцы и зажмурилась. Сильная и непоколебимая, сейчас она казалась совершенно беззащитной.

Аргон тяжело вздохнул:

– Что произошло? Твой отец…

– Нет. Он поправился.

– Тогда почему ты так испугана?

Она медленно обернулась и прошептала:

– Вольфман умирает.

– Ты и раньше об этом знала.

– Нет, на сей раз все серьезно, Аргон. Боюсь, он не протянет до завтра. Я знала, что это случится, но не представляла, какие последствия повлечет его гибель, я чувствую…

– Что?

– Что я никому не могу доверять. А вам я могу доверять?

– Иначе бы ты не пришла.

– А может, я пришла для того, чтобы удостовериться в вашем благополучии. Вы ведь знаете, это я зашивала ваши раны. – Эльба смущенно улыбнулась и взглянула на длинный бугристый шрам на груди юноши. – Никогда бы не подумала, что решусь на такое. Но ваш друг Хуракан умеет убеждать.

– Да, с ним трудно спорить.

– Но все же вы правы. Почему-то мне кажется, что я могу вам доверять. Вы ведь не предали мою сестру и хотели помочь, когда я была на волосок от смерти.

– И не помог.

– Но пытались. Возможно… – Эльба отошла от окна. – Возможно, я хочу понять для себя, кто мне друг, а кто враг. Ксеон наверняка рассказывал вам о случившемся на площади Станхенга. Люди Алмана едва нас не убили.

– По словам Ксеона, себя едва не убила ты.

Эльба с удивлением посмотрела на молодого сильфа и прищурилась. Неужели ее попытка помочь Милене расценивалась как попытка свести счеты с жизнью? Иногда приходится принимать трудные решения, а в случае Эльбы принимать трудные решения приходится довольно часто. Такова судьба тех, кто несет на своих плечах груз ответственности за целый народ. У нее не было выбора: если бы она убежала, то оскорбила бы не только отца, но и всех, кто находился на той площади и нуждался в помощи.

– Он не прав.

– Ксеон редко ошибается.

– Но все же ошибается.

– Я думаю, что в замке есть предатели, Эльба. Один или несколько – понятия не имею, но кто-то пытается навредить тебе. Или, возможно, Вольфману. Я считаю, что мы не просто так отправились в Фер и войска Алмана тоже не просто так напали на дом твоего отца.

– Да. Я все выясню. Кто-то впустил в Станхенг наемников из Арбора, и я найду этого человека.

– То есть не наемники тебя так тревожат?

– Нет.

Аргон подошел к кровати и надел льняную рубашку. Он едва заметно поморщился, когда приподнимал руки.

– Тебя не беспокоят предатели в замке, и к смерти Вольфмана ты была готова?

– Я думала, что готова.

– Эльба, давай договоримся не врать друг другу. Мы можем сколько угодно стоять и разговаривать о том, каким смелым человеком был Вольфман, но он был плохим королем, а ты станешь достойной королевой.

– Вы не можете знать…

– Могу. – Аргон принялся застегивать пуговицы и с интересом посмотрел на нимфу. – Неужели Ксеон уже рассказал тебе о наследнике? Поэтому ты так переживаешь?

– О каком наследнике?

– О сыне Лаохесана.

– У Лаохесана был сын? – изумленно переспросила девушка. – Это невероятно! Если у Лаохесана Опаленного были дети, его род не погиб во время страшной войны, а это значит, что прямо сейчас по Калахару могут ходить истинные саны. Саны, контролирующие огонь!

– Не дети, а всего лишь один ребенок – сын. Насколько я знаю, детей у огненных санов много не бывает. Женщина дарует жизнь лишь одному наследнику.

– Огонь умер.

– Видимо, нет. Наверное, ты должна знать и о том, что, возможно, в пророчестве Змеиных жриц говорится о потомке Лаохесана.

– В каком еще пророчестве? Вы общались с черными ведьмами?

Аргон внимательно посмотрел на Эльбу. Неужели Ксеон вообще ничего не рассказал ей? О чем они тогда беседовали, если не о Лаохесане и не о будущем Калахара?

– Мы ведь в лагере Ровена оказались неслучайно. Мы возвращались из Эридана.

– Вы были в Эридане? Видели мой дом? – глаза Эльбы заблестели.

– Да, видел.

– Он прекрасен, правда?

– Правда. – Аргон подошел к ней совсем близко и искренне кивнул. – Я никогда не видел подобной красоты.

Сердце Эльбы пропустило удар. Она чувствовала, как изумрудные глаза прожигали ее насквозь, как они наблюдали и изучали ее. Не выдержав, девушка поспешно отошла. Напряжение исчезло, и она смогла вдохнуть воздух полной грудью.

– Зачем вы отправились в Черные Топи? – Эльба присела на край кровати. – Туда трудно попасть, но еще труднее оттуда выбраться.

– Я потерял в болотах подругу. – Аргон уселся напротив нее. Раны вновь заныли, но он не обратил внимания. – Ее звали Нуба, и она была чертовски хорошей.

– Ее убили жрицы?

– Скорее, ее убила моя уверенность в том, что ничего не случится.

– Аргон, мне…

– Мы прилетели на Черные Болота, чтобы добыть тайну Калахара, – перебил он. – С помощью этой тайны мы хотели пробраться в Ордэт, где находились записи о Лаохесане и о том, как можно его уничтожить. Змеиные жрицы рассказали нам о потерянном наследнике, который, по преданию, убьет огненного всадника Лаохесана Опаленного, а вместе с ним и всю его армию теней.

– И вы считаете, что потерянный наследник и потомок Лаохесана – это один и тот же человек? – Эльба сосредоточенно нахмурилась. – Огонь побеждает огонь.

– Звучит странно.

– Да, учитывая, что проклятье возымело силу после того, как брат убил брата. Разве мы не за это наказаны? Не за то, что кровь пошла против крови?

– Я не уверен, что мы трактуем предсказание верно. Но пока что иных вариантов нет.

– Если это так, мы не одолеем Лаохесана без помощи пропавшего человека. Надо его найти, но как? Это… это же практически невозможно. Прошло столько лет. Наследником может быть кто угодно и жить он может где угодно.

– Я знаю, Эльба.

– Хм… все гораздо сложнее, чем я думала.

– Стальные цепи из Фера…

– Верно. Я хотела поговорить о них.

– Они нужны, чтобы сковать Лаохесана. В книгах масонов было написано, что нужно добыть стальные цепи Халассана и клинок Первого Человека Вудстоуна. Еще там писали о живой воде, но я так и не понял, где ее можно раздобыть.

– Живую воду?

– Да.

Эльба тепло улыбнулась и наклонила голову:

– Ее не нужно добывать. Живая вода – это наша кровь.

– Кровь?

– Да, – она уверенно кивнула. – Мы в Эридане считаем, что в нашей крови заключены сила поколений, их энергия и знания. Потому во время брачного ритуала супруги не только клянутся друг другу в верности, но и обмениваются кровью. Мы оставляем кровавый след на камне предков в Рифтовых Болотах. Вы должны были его видеть.

– Камень предков… – задумался Аргон. – Камень с отпечатками ладоней?

– Да. Если не заплатишь цену кровью, то не покинешь Черные Топи живым. Об этом все знают в Эридане, и все жутко боятся проклятья Змеиных жриц.

Аргон неожиданно замер.

– Что ты сказала?

– В смысле?

– Человек не покинет болота живым, если не заплатит кровью?

– Верно. – Эльба кивнула. – Это строгое правило. Черные ведьмы преклоняются только перед одним божеством, и это божество – Морана.

Аргон стремительно встал и тут же согнулся от острой боли. Эльба непроизвольно подскочила и схватила его за плечи.

– Что с вами?

– Я… – Он свел брови и посмотрел куда-то в пустоту, сквозь время и воспоминания. Мысли вспыхнули и закружились, как стаи птиц. – Я понял.

– Что поняли?

– Нуба умерла, потому что не заплатила… Эльба, она не заплатила дань кровью! – В глазах Аргона загорелось настоящее безумие. Он так посмотрел на нее, что кожа покрылась мурашками. – Ксеон поранил руку. Да, я точно помню, змей едва не проглотил нас. Ксеон пролил кровь, а я…

Аргон отстранился. Неужели та голубоглазая ведьма спасла ему жизнь? Раньше он не предавал этому значения, но…

– О чем вы говорите? – спросила Эльба. – Я вас не понимаю.

– Меня спасла Змеиная жрица. Она тогда еще сказала, что я буду благодарен, но я не обратил внимания на ее слова. Они убили наших ястребов, потом умерла Нуба. Я даже не подумал об этом. Но, видимо, зря.

– Черная ведьма спасла вам жизнь? Но каким образом?

– Она проткнула мое запястье толстенным когтем. Пролила кровь.

– Это… – Эльба ошеломленно покачала головой. – Это невозможно. Я слышала легенды о Змеиных жрицах с детства. Это опасные и жуткие существа, я сама там была, и вы не представляете, Аргон, что я там услышала. Я по сей день не могу спокойно спать.

– Я не вру.

– Но зачем им это? Вы ведь даже не из Эридана.

– Спроси у той голубоглазой ведьмы. Наверняка у нее были причины.

– Голубоглазой?

Теперь пришел черед Эльбы удивляться. Внутри похолодело, она была сбита с толку.

– Как выглядела ведьма? – послышался ее глухой голос. – Голубые глаза, волосы такие же черные, как и бездна. Красные змеи в волосах. Я права?

Аргон нахмурился:

– Откуда ты знаешь?

– Это… – Эльба отвела взгляд и прохрипела: – Это была моя мать.

Аргон застыл. Сначала он подумал, что ему послышалось, но, посмотрев в ее перепуганные глаза, понял, что она действительно произнесла именно это. Ее мать была в Рифтовых Болотах, и именно она спасла Аргону жизнь.

– Быть может… – Эльба запнулась и, словно защищаясь, обхватила себя руками за плечи. – Быть может, она знала, что вы спасете Рию, что вы найдете нас на равнине. Она знала и хотела помочь. Но это так странно, ведь именно моя мать прокляла меня, Аргон.

– Прокляла?

– Да.

– Но почему?

– Такова плата. – Эльба встретилась взглядом с Аргоном и пожала плечами. – Все платят, даже те, кто сам туда попадает после смерти. Клянусь Пифией, я бы все отдала, – все, слышите, Аргон? – чтобы никогда не становиться Змеиной жрицей. Эта жизнь и так за меня решила многое. Хотя бы после смерти я хочу стать свободной.

Повисло странное молчание. Неожиданно Аргон осознал, что Эльба ему действительно доверяет. В их признаниях было много личного. Никто не делится сокровенным с тем, кто ему чужд.

Аргон подошел к Эльбе и сказал:

– Ты и так свободна.

– Нет.

– Ты свободный человек.

– Я тоже так считала, но ошибалась. И вы… вы ведь хотели услышать, что меня так тревожит? Это, Аргон. Я обязана делать то, что вызывает у меня ужас. То, что пугает меня и не дает мне дышать. Эта жизнь мне совершенно не принадлежит.

– Почему ты говоришь так? – возмутился он. Для него, сильфа, ее слова были отвратительной ложью. – Ты вольна выбирать.

– И я выбираю правильно, так, как от меня требуют обстоятельства. Вольфман завтра умрет, Аргон, и вместе с ним умрет стихия земли. А я не могу позволить этому случиться.

– И что ты собираешься сделать?

– Нейрис проведет обряд передачи сил. В большинстве случаев он не опасен, но здесь все будет по-другому. Дар Вольфмана спит – он не контролировал землю, вы ведь знаете.

– Он и не верил, что может.

– Придется разбудить стихию, а я… сомневаюсь, что у меня хватит сил.

– Эльба, я не встречал более сильной девушки.

– Все гораздо сложнее. Понимаете, мне придется…

Эльба запнулась. В ее синих глазах застыло выражение полнейшей растерянности и усталости. Аргон подался вперед, а девушка бесстрастно прошептала:

– Завтра мне придется умереть.

Обряд передачи сил проводился крайне редко. Магия передавалась из поколения в поколение не просто так. Считалось, что обычный человек не сможет жить с той мощью, которая скрывалась в крови настоящего мага. Эльба не была обычным человеком. Она могла выжить в том случае, если бы боги посчитали ее достойной преемницей.

Но она могла и умереть.

Правда, не в этом заключалась наивысшая сложность. Сила земли спала, а значит, ее надо было не просто передать, но разбудить.

Как?

На этот вопрос Нейрис Полуночная боялась отвечать даже самой себе. Ее брат часто рассказывал историю о том, как он впервые использовал свой дар. Атолл едва не утонул в лазурном океане, после того как его деревянную лодку перевернула гигантская волна. Из этого следовало, что Эльба должна была оказаться на краю гибели, и, возможно, тогда земная стихия откликнулась бы на ее зов и пробудилась. Но уверенности не было. Земная стихия не подчинялась человеку уже несколько поколений, и на веку Аргона, как и на веку Эльбы, никто не воздвигал каменных замков. Барлотомеи предпочитали править землей, а не управлять ею, и потому шансов, что с закатом рода дар юного короля Вольфмана станет даром речной нимфы, было крайне мало.

Предводитель поднялся к Каменному Кругу Станхенга с большим трудом, но он не мог оставаться в своих покоях, зная, что Эльба рискует жизнью и может умереть. Он неуклюже шагал по сухой земле, поправляя накидку, которая так и норовила свалиться с плеч, и упрямо глядя перед собой. В его зеленых глазах горели восторг и тревога. Аргон не понимал, злиться ему на Эльбу или восхищаться ею. Была ли Эльба безрассудной или смелой? Или безрассудство и смелость – стороны одной монеты? Возможно, теперь Аргон понимал вечно ворчащего Ксеона. Отвага Эльбы поражала, но сердце в его груди дико билось от страха, что ритуал пройдет не так, как задумано.

На одиноком холме столпилось столько людей, что у высоких каменных скульптур не осталось свободного места. Аргон уже бывал здесь во сне. Но сейчас ему стало не по себе оттого, что он повторил призрачный путь своего мертвого отца. Наверное, это место обладало магией предков Вудстоуна – не зря же оно считалось священным в Станхенге, – но Аргон никакой связи с миром духов не почувствовал. Он прошел к центру, пробравшись сквозь толпу, и в недоумении посмотрел на такую глубокую яму, что казалось, будто бездна распахнула свои двери в сердце Станхенга. Аргон перевел недовольный взгляд на Хуракана:

– Что это?

– Это… – тот всплеснул руками, – яма. Обычная яма.

– Зачем она?

– Увидишь, мак.

– Просто не верится, что ты позволил этому случиться, – неожиданно процедил Ксеон, появившийся рядом. Лицо его перекосилось от ярости. – Ну, и зачем тратить время на какие-то ритуалы? Просто повесили бы королеву, да и дело с концом.

– Та знахарка знает свое ремесло, – нехотя отрезал Хуракан, – не волнуйтесь. Ничего с милейшей Эльбой не случится. Уж точно не сегодня.

– Ее собираются похоронить заживо, – не унимался Ксеон. – Она умрет. Я что, один это понимаю? Вы с вашими суевериями, вашими обрядами… Вы посходили с ума! Если бы люди так просто возвращались из мира мертвых, твой отец был бы жив, и Нуба была бы жива. Или ты думаешь, они не достойны второго шанса?

– Я не говорил этого.

– Тогда почему не отговорил Эльбу, не сказал, что это паршивая идея?

– Это ее решение.

Ксеон усмехнулся и сдавил пальцами переносицу.

– Как трогательно. Не знаю, кто из вас глупее – ты или она. Эта девушка – будущая королева Станхенга, возможно, будущая королева всего Калахара, а вы позволяете ей рисковать своей жизнью, будто она обычная служанка.

Аргон зло стиснул зубы. Уж он-то точно знал, что будь Эльба служанкой или кухаркой, беглянкой, сильфом, миледи, да кем угодно, он бы все равно не хотел, чтобы у нее отнимали самое дорогое – ее жизнь. Но Эльба рисковала как раз по той причине, из-за которой Ксеон не хотел, чтобы она это делала. Она была королевой. И пусть Аргон не был согласен с ее решением, но не уважать его не мог.

– Ты все сказал? – рявкнул Аргон, повернувшись к другу. Тот не ответил, только глянул на него так обиженно и возмущенно, словно Аргон совершал самую большую ошибку в своей жизни. – А теперь помолчи, потому что легче от твоих слов не становится.

Ксеон отвернулся, а Аргон, задев его плечом, прошел вперед. Яма и правда была очень глубокой – дна не видно. Аргон прошел по краю, придерживая пальцами накидку, и, несмотря на жару, ощутил холод в груди.

Рядом с одной из скульптур стоял Пастор Висконсий, облаченный в черную ризу. В его глазах было столько ненависти, что он вполне походил на огненного сана – того и гляди подожжет всех, кто поднялся на холм, дабы лицезреть настоящий магический обряд. А вот Милены де Труа видно не было. Поговаривали, будто она закрылась в покоях и не покидала их с прошлой ночи. И неудивительно – происходящее сейчас было полнейшим безумием.

Неожиданно к Аргону подошел Элиас – худощавый мужчина на голову ниже молодого предводителя. Он не мог разговаривать с тех самых пор, как дикари из клана Ровена отрезали ему язык. Эстоф принял его в свою общину, а Аргон взял под свое крыло. С того момента Элиас был предан им и считал их своей семьей. Аргон не успел заметить, как и сам привязался к молчаливому Элиасу.

Немой взмахнул руками и начертил в воздухе непонятные символы. Аргон улыбнулся, поняв, что тот приветствует его, и неуверенно изобразил пару символов в ответ. Элиас с чувством кивнул. Он указал длинным пальцем на глубокую яму, такую же бездонную, как и бездна Тартара, и на лице Аргона вновь появилось удрученное выражение.

– Не спрашивай, – прохрипел он, – я понятия не имею, что происходит.

Аргон отошел и поправил тугую повязку под белой рубахой. Раны горели. Мысли тоже обжигали. Он осмотрелся в поисках знакомых лиц и увидел огромное количество перепуганных горожан. Дети облепили древние скульптуры и в ожидании смотрели на яму, пастора, золотые кубки с непонятной темной жидкостью, стоящие на маленьком алтаре. Народ настороженно ждал, как и Ксеон, поглаживающий пальцами гладко выбритый подбородок, как и Хуракан, пожалуй, впервые притихший и сбитый с толку. Он знал, что магию стихий можно передать по кровной линии или хотя бы по праву рода: летающие люди обмениваются знаниями с летающими людьми, речные шуты – с речными шутами. Но никогда он еще не видел, чтобы сила земли преклонилась перед силой воды. Ритуал одновременно восхищал и пугал его, и он ждал начала со странной и растерянной улыбкой на губах.

Яркое солнце беспощадно заливало землю золотом лучей. Аргон посмотрел на него, прикрыв рукой глаза, и подумал о Лаохесане Опаленном. Огненный всадник еще не достиг Калахара, но его возрождающаяся сила уже по-настоящему пугала. Ведь он, раб света и тьмы, управлял днем и ночью, ему подчинялось само солнце. Лаохесан был далеко, а мир уже менялся, и его не поглощала тьма, которой всегда боялись люди, а испепелял вездесущий свет.

Неожиданно по толпе прокатился шепот и люди расступились. Аргон в недоумении обернулся и увидел, как на холм поднимаются несколько человек.

Первой шла Нейрис Полуночная в черной льняной накидке, которая развевалась на ветру. Ее темные волосы были распущены, на груди висел золотой амулет – змея, пытающаяся проглотить свой хвост. За ней следовали стражи, и они вели под руки бледного умирающего короля, помогая ему взбираться на холм предков.

Эльба шла последней.

Ее юное тело было облачено в белоснежную накидку. Эльба смотрела себе под ноги и нервно сжимала ладони. Ее волосы тоже были распущены и змеями извивались по изящной спине. Ни одно украшение не отягощало ее тела, кроме подаренного отцом серебристого браслета, изображающего змею, пожирающую свой хвост.

Аргон задумался над тем, что может означать этот символ. Он вдруг вспомнил, как они пролетали на ястребах над Рифтовыми болотами, которые с высоты были похожи на гигантских змей, съедающих свои хвосты. Наверное, этот знак имел значение в землях Эридана. Аргон надеялся, что услышит ответ из уст самой Эльбы, когда она пройдет испытание и ритуал закончится.

Когда Нейрис, король и Эльба поднялись на вершину холма, там воцарилась тишина. Люди перестали разговаривать, воздух замер, птицы молча пролетали над головами, бесшумно взмахивая гигантскими крыльями. Нейрис Полуночная подошла к Пастору Висконсию, и он в свойственной ему манере пренебрежительно скривил губы и прохрипел:

– Все готово для погребения.

– Хорошо. – Она кивнула. – Мы можем начинать.

Внезапно рядом с Аргоном появилась Рия. Он почувствовал, как она вцепилась в его руку, и услышал:

– Б-боги могут наказать. – Ее огромные перепуганные глаза лихорадочно бегали из стороны в сторону. – Богам н-не нравится, когда у кого-то бо-больше сил, чем положено.

– С Эльбой ничего не случится.

– Ты не м-можешь з-знать.

Аргон перевел мрачный взгляд на Эльбу и признался:

– Я бы многое отдал, чтобы уберечь твою сестру от гибели.

– Так сд-делай ч-что-нибудь.

Ее собранные кверху кудри растрепались, а рукава изумрудного платья, как и его подол, были выпачканы в грязи. Рия глядела на сестру горящими глазами и понимала, что ее знаний недостаточно, что ее близкий человек вновь находится в опасности. Но что она могла сделать? Как могла помочь? Рия читала о ритуале возрождения стихии. Она точно знала, что сила перейдет к Эльбе лишь в том случае, если Эльба умрет.

Это не работало иначе. Сила возрождалась вместе с человеком.

– Я снесу эти скалы, подниму эту землю, если почувствую, что магия выходит из-под контроля, – пообещал Аргон, опустившись перед маленькой девочкой на одно колено, и положил руки ей на плечи. – В тебе течет кровь речного вождя. Верно?

Рия кивнула.

– Значит, ты такая же сильная, как и твоя сестра.

– Мы должны об-обратиться за п-помощью. Мы одн-ни не справимся.

– Ты говоришь о своем отце?

– Нет, – она посмотрела Аргону прямо в глаза. – Друиды.

– Их ведь не существует. Какая от них может быть помощь? Если они и ходили когда-то по этой земле, от них не осталось и следа. Сейчас нужно рассчитывать друг на друга. Ты можешь помочь своей сестре, поверив в нее. Знаешь, как говорил мой отец? Он…

– Друиды реальны, – без запинки ответила Рия, – они не позволят моей сестре уйти.

– Я тоже не позволю.

– Но ты управляешь в-ветром! – Она опечаленно покачала головой. – А не жизнью.

С этими словами Рия убежала, а он уставился ей вслед и неожиданно ощутил себя действительно бесполезным. Может быть, он и вправду не должен был позволять Нейрис проводить ритуал? Станхенг рисковал королевой, Атолл Полуночный рисковал наследницей. Аргон рисковал Эльбой. Был ли риск оправдан? И верил ли юноша в силы стихий так же искренне, как в них верила сама Эльба? Сила стихий не спасла его мать, не уберегла его отца. Почему она должна была избрать Эльбу?

– Этот мужчина, – громким голосом провозгласила Нейрис, – и эта женщина связаны нитями судьбы! Сегодня одна из нитей оборвется, чтобы узел затянулся прочнее.

Толпа завыла. Речные люди широко заулыбались, их лица отличались от лиц тех, кто всю жизнь провел в Вудстоуне. Кто боялся магии и не верил в чудеса.

– Я отдаю… – просипел король Вольфман слабым голосом и вдруг качнулся назад. Несколько стражей поддержали его, а Эльба шагнула вперед.

Аргон поднялся с колен и всмотрелся в бледное лицо Вольфмана, покрытое тоненькими синими венами. Казалось, яд расползался по его телу, словно весенние ручейки. Вольфман смотрел мутными глазами и хватал губами воздух.

– Я отдаю жизнь вам и Калахару. Ничто не сделано зря, и этот день… – Он закашлялся и тяжело оперся ладонью о плечо супруги. Эльба так прижалась к нему, будто больше всего на свете хотела, чтобы он не упал. Народ в ужасе застыл. – Это только начало! Начало новой эпохи, которую построил… я.

Люди молчали. Ксеон смотрел на короля, прищурившись, а Эльба тяжело и прерывисто дышала, чувствуя вину за все, что происходило с Вольфманом. Она бы никогда не забрала его болезнь, но сейчас забирала его жизнь. И ей было больно. Именно она олицетворяла Морану в представлении супруга и его матери.

– Дайте мне свою руку. – Вольфман протянул руку, и Нейрис провела по его ладони острым клинком. Брызнула кровь. – Теперь твою. – Эльба зажмурилась, как только ледяное лезвие прикоснулось к коже, и порывисто отвернулась, когда оно оставило глубокий порез. – Вы должны быть смелыми, и тогда Пифия вас вознаградит.

– Пифия – не мое божество.

– А кто ваше божество, Вольфман?

– Моя мать.

Он знал, что мать не пришла. Ее не было рядом, и оттого дышать ему было все тяжелее и тяжелее. Аргон глядел на него настороженно. Он неожиданно для себя почувствовал желание пожать королю руку, но не пошевелился.

Окровавленные ладони Эльбы и Вольфмана соприкоснулись, пальцы переплелись. Пастор Висконсий перевязал их запястья черной лентой и понурил спину: он причащал Вигмана Барлотомея Многолетнего, освящал брак Вигмана и Милены де Труа, назвал двору имя их сына и теперь… хоронил его раньше срока. Скрюченный и обозленный, он пронзил Эльбу таким ядовитым взглядом, что та невольно вздрогнула.

– Кровь Барлотомеев сегодня умрет, – прошипел он на ухо нимфе. – И эта кровь на ваших руках.

Его черная риза волочилась за ним по земле. Эльба зажмурилась, чувствуя, как бешено барабанит в груди сердце и дрожат ноги. Когда она вновь посмотрела на Вольфмана, его глаза были полны слез. Кто-то из речных людей ударил в бонго, и юноша содрогнулся от этого звука. Вольфман крепче сжал скользкую от крови руку девушки. Над Каменным Кругом зазвучали мелодичные удары, нимфы запели. Их голоса казались острыми, словно наконечники стрел, и они пронзали сердца горожан.

Нейрис повела племянницу и Вольфмана вперед, и каждый шаг Эльбы был для Аргона словно сильнейший порыв ветра. Будто безумец он наблюдал за тем, как родная тетка сопровождала Эльбу к яме. Прежде чем спуститься, Эльба посмотрела на него. Аргон точно знал, что никогда не забудет этого взгляда, полного одновременно решимости и ужаса. Где она научилась так смотреть, что земля исчезала из-под ног?

– Останови это, – прорычал рядом знакомый голос. – Останови это безумство. Чему ты позволяешь случиться?

Аргон молчал, а Ксеон смотрел куда угодно, только не на Эльбу. Он ничего не понимал.

– Ты позволяешь… – Ксеон запнулся и беззащитно взмахнул руками, – позволяешь ей умереть! Ты позволяешь им смотреть на это и верить, верить, что она выживет!

– Она выживет.

– Аргон!

– Она. Выживет.

– Болван… Какой же ты невероятный болван! Я… – Ксеон схватился руками за волосы, а потом со свистом выдохнул. – Я не хочу видеть это.

Он в отчаянии отвернулся и сошел с места, намереваясь уйти отсюда как можно дальше. Он прорвался сквозь толпу зевак, расталкивая их руками, вырвался на свободу и, чувствуя себя совершенно опустошенным, двинулся вниз по склону холма. Музыка играла все тише. Он шел все быстрее. И единственное, что напоминало ему о происходящем, было скрыто глубоко в его груди. Так глубоко, что даже сам Ксеон не мог этого разглядеть.

Аргон видел, как друг скрылся в толпе, и еще крепче стиснул дрожащие пальцы. Он привык верить своей интуиции, а она его никогда не подводила.

Эльба и Вольфман исчезли из вида. Они оказались на дне гигантской ямы, легли рядом и одновременно уставились в яркое чистое небо. Вольфман зажмурился, а нимфа продолжала глядеть на это голубое небо, представляя на нем звезды, и наслаждалась им, как в последний раз. Глаза защипало, и по щеке скатилась слеза.

Нейрис посмотрела на Хуракана и кивнула.

– Пора.

Ее голос дрогнул, но спина оставалась такой же прямой, а взгляд был полон решимости. Старик расправил тяжелую серую накидку и поднял к небу руки. Люди следили за ними, будто он держал в пальцах нечто раньше невиданное.

Аргон был единственным, кто смотрел на яму.

Хуракан звонко хлопнул в ладони. Куча земли взмыла вверх и в следующее мгновение упала вниз, заполнив яму доверху. Старик опустил руки, и мелодия, разлетающаяся по Каменному Кругу, зазвучала громче. Речные люди выступили вперед, создавая круг. Кто-то из них упал на колени и взвыл не своим голосом, обращаясь к незнакомым Аргону богам. Нейрис закружилась в танце, вытянув руки навстречу приближающимся грозовым тучам. Они появились на небе так неожиданно, что никто их не заметил, даже сам Аргон. Он посмотрел на потемневшее небо и понял, что темные тучи появились только над Каменным Кругом Станхенга, а за пределами холма продолжало ярко светить солнце. Уроженцы Вудстоуна, как и Дамнума, во все глаза наблюдали за речными шаманами. Дети молчали, а их родители морщили лбы, глядя, как странно одетые мужчины и женщины танцуют рядом с могилой их королевы. Босые ноги громко стучали о землю. Были слышны раскаты грома. Лихо отбивали быстрый ритм ладони по натянутой коже бубнов и бонго. Аргон смотрел на танцующих людей, но в их резких движениях и выражении лиц видел что-то животное. Дикари. Даже своевольный нрав сильфов не был настолько первозданным и мятежным. К танцующим присоединилась и Рия Полуночная. Она грозно скалила зубы и горбила спину, и Аргон увидел в ней дикую львицу. На землю обрушились потоки дождя. Нейрис протянулась к ним руки и широко улыбнулась, выкрикивая:

– Помоги ей, Пифия. Помоги ей, Пифия!

Ее глаза неожиданно закатились, обнажив белые глазные яблоки. Тело затряслось в жутких конвульсиях. Она задрожала как в лихорадке, из носа потекла кровь. Аргон собирался подойти к ней, но его остановила чья-то рука. Он обернулся и увидел Хуракана, который качал головой:

– Стой.

– Но ей плохо.

– Так нужно. Она помогает.

Помогает? Аргон в изумлении уставился на женщину и понял, что кровь заливает уже и ее шею. Вокруг нее кружились люди, которые стонали и рычали, как звери, а Нейрис безумно улыбалась, трясясь так сильно, что подвеска-символ на ее груди высоко подпрыгивала.

Дождь становился все сильнее, тяжелые капли отскакивали от высоченных каменных скульптур. Люди столпились еще плотнее, и вдруг небо взорвалось яркой вспышкой. Молния заискрилась над головами. Раздался очередной удар барабанов. А затем вдруг… стало абсолютно тихо. Речные шаманы одновременно преклонились перед могилой. Нейрис упала и вяло оперлась ладонями о вязкую землю. С ее лица стекала кровь, смешиваясь с дождем. Женщина порывисто подняла голову и внезапно застыла. В ее серых глазах мелькнул испуг. Люди молча ждали, а она во все глаза глядела на могилу, не понимая, почему ее племянница не возрождается.

– Ну же, – прохрипела Нейрис, утопая пальцами в грязи, – ну же…

Ничего. Звенящая тишина плавала над серым холмом. Аргон вдруг понял, что что-то пошло не так. Перепуганный взгляд Нейрис был красноречивее любых слов.

– Ну же!

Аргон отвернулся, уставившись вдаль невидящим взором.

Внутри образовалась странная пустота. Аргон вспомнил лицо Ксеона, вспомнил его слова. Он с ужасом приблизился к яме, подняв перед собой руку, но кто-то ее тут же опустил и прижал к перебинтованной груди.

– Подожди, – взмолился Хуракан, – не торопись.

– Эльба умирает!

– Ты этого не знаешь.

– Отпусти… Живо отпусти меня!

– Не могу, мак. Ты должен прислушаться к ветру. Прислушайся!

– Я слушаю, – процедил Аргон. Он посмотрел на измученное лицо Нейрис, изуродованное невероятным горем, и оттолкнул старика. – Он велит мне освободить ее.

Аргон вытянул руки, намереваясь приказать ветру поднять землю, но Хуракан снова повис на нем, воскликнув:

– Нет!

И в этот момент из земли сквозь пелену дождя наружу вырвалась черная гадюка.

Змея оказалась прямо перед Аргоном и зло зашипела. Он неуклюже отпрянул назад, споткнувшись о мантию Хуракана, но старик поддержал его за плечи. Аргон присмотрелся к угольной почве и вдруг понял, что наружу выползают десятки скользких шипящих змей. Толпа в ужасе попятилась назад, а гадюки расползлись по контуру могилы, будто оберегая ее от чужаков. Их черные, как бусины, глаза блестели, длинные языки пробовали на вкус влажный воздух. Люди в панике перешептывались, глядя, как в недрах земли что-то шевелится. Внезапно сквозь черную почву наружу прорвалась рука с растопыренными испачканными в грязи пальцами.

Аргон окаменел. Он не верил своим глазам, но в следующий миг из-под земли показалась вторая рука. Пальцы безжалостно впивались в землю. Змеи все шипели, их хвосты извивались, чешуя сверкала.

Из могилы на свет рвалась она, Эльба Барлотомей Полуночная. Она отчаянно карабкалась наружу, стискивая зубы, рыча и извиваясь, будто сама была гадюкой. Аргон увидел ее грязное, искаженное отчаянием лицо, мокрую испачканную накидку, которая облепила все ее тело, когда она встала на ноги и всей грудью вдохнула свежий воздух.

Люди отшатнулись от королевы, и Аргон оказался к ней ближе всех. Эльба посмотрела на него пронзительным взглядом. Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась, в глазах пылала слепая неустрашимость. Она выжила. Боги выбрали ее.

Иссиня-черная змея поднялась по телу девушки, обвилась вокруг ее шеи, будто тугой торквес, и зашипела над ухом. Аргону показалось, что гадюка общалась с Эльбой, и та неожиданно кивнула. Она послушно подняла руку, и земля под ногами задрожала. В следующее мгновение рыхлая почва взмыла в воздух, мелкие камни зависли над землей, а потом один из них оказался в ладони Эльбы. Она крепко сжала его в пальцах и неожиданно хищно улыбнулась.

Когда она вновь раскрыла ладонь, камень превратился в прах.