53

Тед с Марианой все гуляли и гуляли вокруг квартала. Тед купил у уличного торговца ледяной стружки с цветным сиропом и, когда вручал Мариане ее порцию, услышал от нее:

– Сначала «Джелл-О». Теперь это вот. Умеете же вы ухаживать за девушками.

– Второе свидание. Надо поднимать ставки.

– А, мой любимый вкус – э-э, аквамариновый.

Тед попробовал свой.

– Я, хоть убейте меня, про свой любимый вкус ничего не знаю.

– А то! И это прекрасно, а? Альтернативная вселенная прям, вкус – это цвет.

– Откуда они берут такие кусища льда? Будто иглу разобрали.

– Точно. Кто, интересно, делает такие глыбы льда?

Теду хотелось расспросить Мариану о ней самой.

Была ли она замужем? Какие у нее родители? Когда она потеряла невинность? На какие оценки сдала вступительные экзамены? Но она, казалось, была тем вечером так счастлива просто быть, просто хохотать и дурачиться, что он сдержался и почувствовал, как ему тоже стало воздушнее. Да и имеет ли значение вся эта мутная фигня? Они словно танцевали, и стопы их были легки. Тед вспомнил своего старого преподавателя из Коламбии, который в ответ на Тедовы жалобы, что в «Бесплодной земле» нет ни характера, ни чувства, сказал: «Лишь наделенным большими чувствами знакома нужда от них уходить». В те поры Тед решил, что это чушь и брюзжание, но, гуляя в тот вечер с Марианой, ощутил: ее большие чувства – в тени ее нужды сбегать от них. Было, было там великое «там», но отсюда к нему путь неблизкий, и торопиться в дорогу не стоит. Он без слов открыл свое сердце ее бессловесности, понятия не имея, как и почему. Он все ждал мига поцеловать ее, но всякий раз на миг же и опаздывал, пропускал ритм. Это все диско, наверное. Диджей виноват. Тед казался сам себе раннером первой базы – ждал сигнала от тренера на третьей базе, но сигналы изменились. Не было Теда на сборах команды, когда приняли новые сигналы. Не мог он теперь их понять и потому ничего не предпринимал, и они с Марианой все гуляли и гуляли – и не целовались.

Прошла пара часов, они бродили по округе, смеясь и неся околесицу, пока Тед не счел, что Марти уже можно забирать. Вернувшись в квартиру, они застали Марти и Марию одетыми, они сидели на диване, держась за руки, и болтали, как школьники. Заебись какая прелесть. Все расцеловались, обнялись и простились с Марией, как старые друзья, коими друг другу и были – и нет.

Марти, Мариана и Тед молча дошли до подземки. Выдался именно такой безупречный вечер, какие иногда случаются в жизни, – их не нужно украшать; грустно думалось, что у Марти таких осталось совсем немного. Они припозднились, и подземка почти обезлюдела. Ехали под водой в Бруклин в совершенно пустом вагоне – втроем, больше никого. Поезд внезапно остановился, как это бывает, без всякой постижимой причины, посреди реки, и огни в вагоне погасли. Пассажиры к таким случаям привычные, но никогда не знаешь, невинная ли это необъяснимая пауза, словно поезд переводит дух, или же катастрофическая поломка. Они сидели в тихой тьме, погребенные под миллионами тонн древней воды. Тед глянул на отца и спросил:

– О чем ты думаешь?

И Марти ответил:

– О старом добром Уолте.

Тед думал о нем же. Начал декламировать из поэмы «На Бруклинском перевозе»:

Марти подхватил – с той же точностью:

И снова Тед:

И Марти:

Вновь умолкли. На Бруклинском перегоне в подземке. Слегка ошарашенные от себя самих – и от Уитмена, и от ощутимого присутствия, внезапного необъявленного проявления вечности. Свежая волна. Свет поморгал и включился, поезд ожил.

Когда они переправились через реку, вернулись под твердую почву, сбросив уитманию, Тед вновь заговорил:

– Как по-испански будет «завершенность»?

Марти кивнул сыну, быстро глянул на Мариану и торжественно ответил:

– Пендехо.

Мариана широко улыбнулась, и Тед провозгласил:

– Вечер сегодня подходил для пендехо как никакой другой.

Дальше ехали молча, но Тед повторил еще раз, почтительно:

– Пендехо.

И лишь много лет спустя Тед узнал, что на самом деле pendejo, в отличие от столь резво предложенного Марти варианта, переводится не как «завершенность» – и близко не так. Более точный перевод – и старый козел наверняка это знал – «лобковые волосы».