21

Я отлично умела хранить секреты. У меня просто не было выбора. Мне пришлось научиться, как прятать вещи, как не позволить другим узнать правду. А еще у меня была уйма практики по скрыванию того, что я чувствовала, скрыванию настоящей меня. Оказывается, это было очень полезно, потому что я до сих пор скрывала то, что чувствовала к парню, игравшему Ромеро для моей Джульетты.

А чувства мои заключались в том, что он мне нравился. Очень нравился. Проводя с ним так много времени, я обнаружила, что он был по-настоящему хорошим парнем и представлял собой намного больше, чем просто чудесные глаза и рост, при виде которого замирает сердце. Но моя влюбленность была опасной. Во-первых, для меня было бы смертельным унижением, если бы он или другие актеры узнали о том, как глубока моя симпатия к нему. Во-вторых, он был влюблен в Фэй.

Она все так же приходила на каждую репетицию, хотя и становилась все более угрюмой и уже не аплодировала после каждой сцены, сыгранной Джеем. Справедливости ради нужно сказать, что она не аплодировала в конце наших с ним сцен, а причиной тому может быть то, что я их заваливала.

Между нашими сценами я старалась общаться с другими членами актерской команды, не позволяя себе устремляться к Джею, как мне того хотелось. Я неустанно работала над собой, чтобы не краснеть и не давать моему лицу сиять каждый раз, когда он подходил ко мне поболтать. Проговаривая реплики Джульетты о любви и страсти, я жестко контролировала то, что было скрыто в глубине моей души, – ту часть себя, которая хотела мечтательно смотреть ему в глаза и касаться его руки, бедра, щеки. Которая хотела задать Джею тысячу вопросов о нем. И каждый раз, когда мы репетировали сцену с поцелуем, я прикладывала все усилия, чтобы держать себя в руках.

Я была настолько сконцентрирована на этом разыгрывании вынужденной непринужденности, настолько осторожна в попытках не вложить в свою роль слишком много себя, что все еще вкладывала в нее себя недостаточно. Я знала, что это было проблемой, знала это еще до того, как случайно подслушала разговор Дуга с Джеем во время перерыва на одной из наших вечерних репетиций в среду.

– Она сдерживает себя, – сказал Дуг.

– Просто дай ей немного времени, – ответил Джей. – Все наладится.

– Надеюсь. В смысле, она играет удовлетворительно, не ужасно. Но и не великолепно, если честно.

Внутри меня все упало. Я буду слабым звеном этой постановки, не потому что не могла достаточно хорошо сыграть Джульетту, а потому что не могла сыграть «я влюблена, но не в тебя», чтобы спасти свою задницу. Я не хотела слышать, как критикуют мое выступление, но все равно стояла в темноте кулис позади них, подслушивая.

– Как думаешь, может, ей некомфортно вживаться в роль – влюбляться в тебя – из-за того, что на вас смотрит Фэй?

– Возможно.

Да, давайте лучше будем думать так.

– Может, ты мог бы поговорить с ней – я имею в виду, с Фэй. Попросить ее не приходить на репетиции?

Джей, должно быть, взглядом выразил свой скептицизм по поводу успеха этой просьбы, потому что Дуг быстро добавил:

– Или хотя бы сидеть, ну, подальше от сцены, в задней части зала?

– Ладно, я попрошу ее.

– Отлично. Думаю, это поможет игре Пейтон. Возможно. Надеюсь. В смысле, меня не прям уж это так беспокоит, ты достаточно хорош, чтобы вытянуть вас обоих, – продолжил Дуг, – но, думаю, я надеялся, что будет больше… искры, больше энергетики между нашими несчастными влюбленными. Она была очень даже хороша, когда вы в первый раз репетировали поцелуй, и я надеялся, что она раскрепощается, но она снова стала как бревно.

– Она волнуется.

Очень – из-за чувств, которые должна скрывать от Джея.

– Ей нужно научиться доверять мне, чтобы она смогла раскрыться, я думаю, – добавил он.

– Да, возможно, дело в этом. Постарайся сделать все, что можешь, чтобы она сегодня отпустила себя и показала, наконец, чувства, ладно?

– Ладно.

В тот вечер я заметила, что Джей вкладывает дополнительные усилия в наши сцены. Он еще пристальнее смотрел мне в глаза; в одной сцене он взял меня за руку и поцеловал костяшки на ее тыльной стороне, в другой убрал прядь моих волос за ухо, а когда мы танцевали – провел пальцем по моей щеке. И хотя я знала, что это были лишь попытки заставить меня расслабиться и показать любовную тоску, согласно указаниям Дуга, – они все равно дурманили меня.

Потому что Джей был очень хорошим актером. Слишком хорошим.

Таким хорошим, что я могла вообразить – по его пылающему взгляду, по тому, как нежно его рука поглаживала мои оголенные руки, и по тому, как его губы задерживались на моих во время поцелуя, – что он был без ума от меня. Но я знала, что это не так. Все это было лишь игрой.

И все-таки это словно происходило в реальности. Так что чем усерднее Джей старался заставить меня расслабиться, тем больше была опасность, что я могу оступиться и раскрыть свои истинные чувства, и тем сильнее я закрывалась в себе, а моя игра становилась все более безжизненной. Единственным спонтанным проявлением моей игры в тот вечер были мурашки, покрывшие мои руки там, где он их погладил.

Зак продолжал заваливать меня подсказками о том, как лучше целовать Джея:

– Прижмись к нему посильнее и схвати его за задницу – хочешь потренироваться на мне?

Но далеко не все были так несчастны, как Дуг, из-за отсутствия видимой химии. Фэй казалась умиротворенной, а Рен радовалась. Судя по постоянному выражению ее лица в духе «я же говорила, что могу сыграть лучше», она не потеряла надежду вернуть свою роль.

Репетиция закончилась тем, что Дуг назначил нам с Джеем первое индивидуальное занятие, чтобы поделать упражнения на доверие и работу тела.

– У меня по четвергам тренировки с группой поддержки. Нам надо выбрать другое время, – пожаловалась Фей, когда мы с Джеем договорились встретиться в полдень на следующий день.

О, черт. Мне придется работать над доверием и находиться рядом с восхитительным ростом и прекрасными мышцами Джея на виду у его девушки? Она меня точно раскусит.

– Я не думаю… – начал Джей, но Дуг прямо сообщил ей:

– Тебя не приглашали.

Да, выкуси-ка, Фэй.

– Что значит – меня не приглашали? – яростно ответила она.

– Я хочу, чтобы эти двое, – Дуг указал на меня и Джея, – поработали вместе наедине. Чтобы они усилили чувство связи и близости, я хочу, чтобы они казались – были – влюбленными.

Глаза Фэй сузились до щелочек, а рот снова скривился наподобие собачьего зада.

– Поговорим об этом позже, Джей, – она развернулась и вышла из зала.

– Пойдешь за ней? – спросил Дуг.

– Не, – махнул рукой Джей. – Пусть идет.

Да, пускай идет.

– Ладно. Мне нужно объяснить, что вам придется делать? – спросил Дуг Джея.

– Нет, мы уже делали кучу подобных упражнений на уроках театрального искусства. Я выберу несколько лучших.

– Отлично, тогда я ожидаю заметного прогресса на субботней репетиции. Пейтон, у меня два слова к тебе: доверься и расслабься уже, черт возьми!

На следующий день в школе мы получили свои среднесеместровые оценки, и я испытала облегчение, узнав, что у меня все нормально. Тем не менее, придя на занятие по укреплению доверия, я чувствовала себя как угодно, только не расслабленной. Джей уже ждал меня, сидя на краю сцены в пустом зале и делая дыхательные упражнения. И он был один.

– Привет! – поздоровалась я. – Фэй сегодня не будет?

– Неа. Фэй вообще больше не будет, – улыбнулся он печально. – Мы расстались.

Ура-а-а! Меня охватила эйфория по поводу его новообретенного статуса свободного парня – и его восстановления в «Списке высоких парней», с радостью поняла я. Мне хотелось рассмеяться и кулаком ударить в воздух. Но так как я была значительно более способной актрисой, чем пока кто-либо смог увидеть, то просто сделала сочувствующее лицо и сказала:

– Мне жаль. Тебе, наверно, нелегко сейчас.

– К этому давно уже все шло.

– Ты уверен, что мы сможем сегодня позаниматься?

– Что ты имеешь… А, да. Конечно, я в порядке.

Честно говоря, он едва ли выглядел убитым горем.

– Итак, сначала упражнения на доверие, как думаешь, или на работу тела? – спросил он.

– Доверие, – ответила я, внезапно снова разнервничавшись.

Джей засунул руку в рюкзак и вытащил длинный черный шелковый шарф, пропустив его через свои тонкие пальцы.

– Ты всегда носишь в сумке шарф?

– О, да, определенно. Мне нравится всегда быть наготове, – ответил он с сексуальной улыбкой. – Никогда не знаешь, когда придется завязать девушке глаза.

Я сглотнула.

– Или, – подмигнул он мне, – связать ее.

Мои щеки запылали.

– Эм-м-м, – сказала я, глядя на длинный черный шелк. Он наматывал концы на свои ладони, словно готовился задушить меня им.

– Шутка! Это шарф моей мамы, одолжил его на сегодня. Но вот завязывать глаза мы сегодня все-таки будем. Готова начать? – Джей вопросительно приподнял шарф.

– Ты первый.

– Видишь, доверия нет. Нулевое доверие. Нам нужно это исправить, – он дважды обернул шарф вокруг своей головы, закрыв им глаза, и завязал на затылке. – Вот, я ничего не вижу. Я полностью в твоих руках.

Он вслепую потянулся за моей рукой, но вместо этого коснулся ладонью моей груди.

– Прости! Прости, – сказал он, пока я благодарила бога за то, что он не мог видеть, как мое лицо снова стало розовым, как сосок. – Мне нужна твоя рука.

Я взяла его правую руку и положила ее на свое левое плечо. Она была приятно тяжелой, что словно было обещанием ее силы. Он скользнул рукой вниз до моей ладони, а после сплел свои пальцы с моими. Его рука была теплой – и сухой (прости, Марк). И неоспоримо больше моей. Я охнула от радости.

Джей повернулся ко мне лицом:

– Что такое?

– Ничего, – поспешно ответила я. – Что нам делать дальше?

– Ты должна провести меня по залу. Не делай маршрут слишком простым – предполагается, что это должен быть путь с препятствиями. Мне нужно довериться тебе, поверить, что ты не спустишь меня с края сцены, и ты должна говорить мне, когда мы поднимаемся по лестнице, где нужно наклониться, ну и так далее. Хорошо?

– Ладно.

Это я вполне могла сделать – без проблем. Это было легче, чем играть, потому что мне не требовалось оправдание, чтобы держать его за руку, и я могла сколько угодно изучать черты его лица – чем я и занималась, уставившись на его прекрасные губы.

– Начни, когда будешь готова.

– Хорошо. Нам надо повернуть налево и пройти десять шагов. Нет, только шесть – у тебя длинные ноги. Спускаемся по ступеням, их пять… Аккуратно. И… последняя. Молодец!

Он улыбнулся моей похвале. Его губы были полными, глубокого рыжевато-розового оттенка, с идеально очерченным носогубным треугольником. Они были так хороши, что могли бы быть женскими, но на его лице – с квадратной челюстью, намеком на щетину в это время дня и слегка загнутым кончиком носа – они смягчали излишнюю мужественность угловатых черт.

Я подвела его к ящику управления освещением, с наслаждением чувствуя его руку в своей, уже чересчур уверенная в легкости этого упражнения.

А потом Джей сказал:

– Так. Теперь твоя очередь.

Он дважды обмотал мягким шарфом мою голову, закрыв мне глаза, а после аккуратно завязал его сзади.

– Вокруг полная темнота?

Я на мгновение засомневалась, споря с самой собой, стоит ли сказать правду или спасительную ложь. Держа голову прямо и направив взгляд вниз, я видела тонкую полоску пола. Благодаря ей я чувствовала себя в безопасности и не так беспомощно, но это казалось мошенничеством.

– Чуть-чуть еще вижу, – призналась я.

Джей поправил шелковую ткань, и я кивнула, подтверждая, что теперь вокруг полная темнота. Я вслушивалась в абсолютную тишину, за исключением дыхания Джея за спиной и быстрого стука сердца у меня в груди. Я чувствовала себя уязвимой и беззащитной, и осознание того, что моя безопасность полностью зависела от него, заставило меня сильно заволноваться.

– Мне это не нравится, – сказала я почти паническим голосом. – Я не хочу это делать.

Я подняла руку, чтобы снять повязку, но он поймал ее своей рукой и положил к себе на плечо.

– Пейтон, ты мне доверяешь, ну хоть чуточку? – спросил он, и мне показалось, что я услышала в его голосе напряженность.

– Эм-м-м…

Правда была в том, что я не доверяла никому. За годы своей жизни я в совершенстве научилась искусству полагаться лишь на себя. Не нуждаясь в других, становишься менее уязвимым. Когда ты полностью независим, ничто не может ранить тебя так глубоко.

– Ты можешь довериться мне, Пейтон?