По стопам Альфонсо II и Будды

В Овьедо благородно все – церкви, собор, улицы, подъезды, фасады. А на земле, разумеется, маршрут паломников тоже отмечен самыми роскошными указателями – бронзовыми раковинами, вставленными в гранит мостовых. Эти раковины ведут к самому замечательному дорожному указателю, который может встретиться человеку в пути. Этот знак находится недалеко от собора и представляет собой блестящий горизонтальный металлический прямоугольник. Он отмечает место великого раздвоения дороги на Компостелу. Прямо, по маленькой улочке, которая, извиваясь, спускается вниз, проходит дорога на город Хихон – продолжение приморского пути. Если же паломник решит пойти туда, куда указывает другая стрелка, он пойдет сначала через широкие проспекты, а затем короткой прямой дорогой к горам по Камино Примитиво – Первоначальному Пути.

Я заметил этот перекресток накануне, во время прогулки по городу. На рассвете следующего дня, когда я вышел в дорогу, улицы и площади были безлюдны. Ни один неразумный турист не пачкал своими кедами волнующую души бронзовую плиту. Я встал на исторической линии раздела и медленно, вполне осознанно сделал первый шаг по следу, который проложил Альфонсо II в IX веке нашей эры. «Один маленький шаг человека – большой шаг человечества».

Обнаружение останков святого Иакова в Компостеле выглядит очень неубедительно, и это заметно с первого взгляда. Совершенно невозможно понять, как этот святой апостол мог оказаться на далекой иберийской окраине. Ему нечего было тут делать. Пришлось придумать невероятную историю: лодка, на которую были погружены останки апостола, поплыла по течению в сторону Испании. Как еще объяснить, что кости человека, умершего в Иерусалиме, были обнаружены через восемьсот лет за три тысячи километров от этого города. Но оставим эту тему. Credo quia absurdum – верую, ибо это абсурдно. В конце концов не так уж плохо, когда тебе рассказывают истории. Верить в рассказ, когда все заставляет сомневаться в нем, значит подчеркнуть свою самостоятельность, и это может сделать каждый. «А мне вот нравится считать, что это правда…»

Но то, что с точки зрения истории остается хрупкой и ненадежной постройкой, с точки зрения политики оказалось точным попаданием в цель. Новая дорога для паломников была проложена на запад и восстанавливала равновесие христианского мира: до этого все влекло христиан в сторону востока, к двум святым местам – Риму и Иерусалиму. Толпа верующих, которых наказание или обет заставили выйти на путь искупления грехов, хлынула как поток по следам короля Альфонсо с востока на запад – на западный край Европы, в Галисию, откуда видно, как солнце терпит крушение в водах Атлантики. (Не зря галисийский полуостров Финистер считается самой западной частью Иберийского полуострова, как департамент Финистер – самым западным во Франции.)

С этого умелого и сравнительно безобидного движения богомольцев из Астурии – королевства, которое осталось христианским благодаря своему рельефу, – началась Реконкиста. Идти на поклонение к святым мощам – еще не значит строить войска для боя. Паломники – первая волна наступающих, хотя их движение вперед всегда кажется их частным делом. Позже следом за ними придут кастильские полки. Сказать, что паломничество в Компостелу содержало в себе зародыш взятия Гранады, возможно, значит слишком торопить время. И все же с короля Альфонсо началась цепь событий, которая тянулась очень далеко. Кроме того, сам святой Иаков в разных местах и в разное время изображался то как бедный паломник, безоружный и слабый, то в облике грозного всадника, который пронзает оружием сарацина и имеет прозвище Матаморос – Мавробоец.

Эта эпопея давала материал для мечты моему отупевшему сознанию, когда я шел по улицам. Начиная движение по Первоначальному Пути, я представлял себя в свите короля Альфонсо. Пытался смотреть его глазами и представлял пейзажи, через которые проходил, такими, какими они были в эпоху, когда их не загромождали ни тротуары, ни шоссе, ни дома, ни магазины. Бронзовые фигуры известных людей в натуральную величину, которые испанцы любят расставлять в своих городах, превращая знаменитостей в странные неподвижные силуэты, казались мне застывшими без движения, как свидетели торжественного выезда Альфонсо из его столицы. Довольно долго – около двух или трех часов – я сохранял способность мечтать, воображая, как хлопают знамена, когда ими играет прохладный ветер, прилетающий из маленьких ущелий, горожан, собравшихся приветствовать короля, и процессию придворных, которые старались скакать на конях как можно ближе к монарху. Придворных я видел очень хорошо: жизнь предоставила мне возможность наблюдать вблизи этих животных – крупных зверей, мелких кошек или диких хищников. Каждое их новое поколение – точная копия предыдущих; они все те же с начала времен и такими останутся во веки веков. Дрессировка научила их льстить тем, кто силен, и презирать слабых. И что бы ни говорили, жизнь вознаграждает их, хотя это и противоречит любой морали. Я говорю о вечном и грозном народе подхалимов.

Но вскоре эта последняя попытка дать моим мыслям направление и форму обессилила меня. Я потерял нить Пути, перестал различать его направление и рельеф и доверил свою жизнь пешего странника инстинкту, то есть лишь автоматически замечал ракушки на стенах и вскоре стал делать это бессознательно.

Меня охватила странная ласковая радость. Больше ничего не болело: пройденные сотни километров закалили меня. Желания уменьшились в размере быстрей, чем похудел я сам: они сжались до нескольких простых хотений. Некоторые из них – а именно желание есть и пить – удовлетворить было легко. Лишь одно было почти неосуществимым, но я примирился с ним: это было желание спать. Я начал ощущать присутствие в себе чудесного спутника – пустоты. Мой ум больше не создавал образов и не рождал ни одной мысли, тем более проекта. Мои знания, если я их имел, исчезли в его глубине, и я не чувствовал никакой необходимости пускать их в ход. Когда видел пейзаж, мне не приходило на ум, что он, может быть, похож на Корсику или на какое-то другое знакомое мне место. Все, что я видел, было для меня ослепительно новым, и я воспринимал сложность мира мозгом, который стал таким же простым, как мозг рептилии или жаворонка. Я был новым существом: освободился от груза памяти, желаний и честолюбивых стремлений. «Гомо эректус», но особой разновидности, которая ходит. Крошечный на огромном пространстве Пути, я не был ни собой, ни кем-то другим, я был лишь машиной, которая движется вперед, – самой простой машиной, которую можно себе представить. Целью и содержанием ее хрупкого короткого существования было ставить одну ногу впереди другой.

И тогда Астурия показала перед моими открывшимися глазами все свои прелести. Эти великолепные дни были нескончаемым торжественным шествием диких долин и величественных горных хребтов, нетронутых деревень и дорог, словно прочерченных на склонах гор ласкающей рукой Бога.

Эти часы пути были зелеными, как альпийские пастбища, а ночи были синими, как небо цвета стали, накрывавшее эти пейзажи. Чистота ручьев, поивших меня, когда я чувствовал жажду, мягкость и белизна хлеба в деревнях, волнующая душу нежность ветра, который просовывает свои пальцы в жесткие от пыли волосы странника-пешехода, – все это властно вошло в меня без посредства мысли, без малейшего намека на какое-либо чувство, нетерпение или сожаление.

Я проходил через леса и поднимался на перевалы, перешел по плотине через черную воду и встретил огромные орреос, стоявшие на холмах как сказочные четвероногие звери. Я шел в полной скрипа тени гигантских ветряных двигателей и спал на вершинах скалистых утесов, которые были окружены огромными пропастями, поросшими хвойными деревьями и зелеными дубами.

И вот среди этого великолепия Путь доверил мне свою тайну – открыл мне свою истину, которая сразу стала моей. Поход в Компостелу – не христианское паломничество, а нечто гораздо большее или гораздо меньшее в зависимости от того, как человек воспринимает это открытие. В сущности, Путь не принадлежит никакому культу, и, говоря правду, человек может вложить в него любое содержание, какое пожелает. Если обязательно, чтобы это странствие было связано с какой-нибудь религией, то ближе всего оно находится к самой нерелигиозной из них – к той, которая ничего не говорит о Боге, но позволяет человеку приблизиться к Нему. Путь в Компостелу – буддийское паломничество. Он освобождает человека от тревог, вызванных мыслями и желаниями, избавляет ум от всего суетного, а тело от всех страданий, снимает с предметов и явлений жесткую оболочку, которая окутывает их и отделяет от нашего сознания, настраивает человеческое «я» на резонанс с природой.

Как любое посвящение, Путь проникает в душу через тело, и трудно поделиться своим знанием о нем с теми, кто не проделал то же самое. Некоторые, вернувшись из этого путешествия, не сделают такие же выводы. Моя цель – не убедить, а лишь рассказать, чем было это путешествие для меня. Я хотел бы сказать об этом короткой фразой, которая смешна лишь на первый взгляд: когда я отправился к святому Иакову, я не искал ничего, но нашел нечто.