Со своей стороны Дарби не могла этого видеть.

Но она знала, что увидел Эшли – собачью клетку Джей, неумело распиленную изнутри, открытую заднюю дверь «Астро» и маленькие следы в снегу, ведущие от машины во тьму.

Эшли уставился на это, разинув рот в тупом шоке, прежде чем вглянул в сторону Дарби:

– Если она попытается бежать, пристрели ее.

Она обернулась – Ларс уже обогнул вэн и показался позади нее, держа свой короткий пистолет на уровне пояса и направив ей в живот.

У нее перехватило дыхание. Снова окружена.

– Я не знаю… я не могу поверить в это. – Эшли шагал взад-вперед, взрывая пальцами прическу, и Дарби заметила, что его линия волос была такой же высокой, как у младшего брата. Он просто отрастил себе челку, чтобы прикрыть залысины.

Дарби почувствовала мрачное удовлетворение. Ей понравилось это. При всем самодовольстве и позерстве Эшли сегодня вечером она тем не менее смогла нарушить их чертов план. Маленькая Птичка Джей была на свободе.

Эшли пнул «Астро» в борт, сделав вмятину в металле.

– Твою мать, я не верю в это…

Ларс напрягся сзади.

Но Дарби не могла удержаться. Слишком много адреналина кипело в ее венах. Две минуты назал он душил ее полиэтиленовым пакетом, и она все еще была в ярости из-за этого, все еще переполнялась безрассудной энергией.

– Привет, Эшли. Я, конечно, не эксперт по похищению детей, но мне кажется, оно считается успешным только при наличии ребенка.

Он повернулся к ней лицом.

Она пожала плечами:

– Просто мое мнение дилетанта.

– Ты… – Ларс поднял пистолет. – Тебе пора прекратить…

– А тебе пора пожевать освежающей мяты. – Дарби оглянулась на Эшли, ее слова звенели, как натянутый шпагат, и попадали в больное место. – Ты уверен насчет своей маленькой речи? «Беспомощные люди просто должны позволить монстрам делать свое дело»? Потому что я думаю, что все же немножко повлияла на сюжет, ублюдок.

Эшли кинулся к ней.

Она вздрогнула – «О Боже, вот оно, я пропала», – и Эшли взмахнул камнем в носке, занося его для мозгодробительного удара, но в последний момент отшагнул в сторону от нее и швырнул камень.

Дарби открыла глаза.

Он целился в уличный фонарь. В двух сотнях футов от них. После нескольких секунд полета камень ударился в опору и отскочил от металла с мелодичным звоном. Прокатилось двойное эхо.

Большинство подающих из Национальной футбольной лиги не смогли бы повторить такое.

Ларс прошептал:

– Волшебство…

«Я волшебник, Ларс, о мой брат».

Они будут играть с ней всю ночь, подумала Дарби. Манипулировать ею. Притворяться обычными путешественниками, болтать в комнате, открыто лгать и кидать тупые маленькие намеки, и изучать, как она реагирует. Словно крыса в их лабиринте.

«Ты можешь разрезать девушку пополам?»

«Я могу, но только ты возьмешь золотой приз, если она после этого выживет».

В комнате, наполненной тревожным смехом, опять звенящим внутри ее головы, как металлическое микрофонное эхо.

Ее мигрень вернулась.

Эшли вытер рот от слюны и повернулся к Дарби, пар его дыхания клубился в морозном воздухе.

– До тебя еще не дошло, Дарбс. Это ничего. До тебя дойдет.

«Что дойдет?»

Эти слова вызвали у нее болезненный озноб. Ее повышенный адреналин, ее безумно-тупое бесстрашие – всё это ускользало, угасало, как легкое опьянение. Словно после пары бокалов пива – весело, пока они действуют, но проходит к десерту.

Ларс заглянул внутрь вэна.

– Как давно она сбежала?

Эшли снова ходил взад-вперед. Думал.

Его молчание приводило Дарби в беспокойство. Как любой хороший шоумэн, Эшли умел скрывать свои намерения, только излучая жестокость, когда он этого хотел. Его младший брат по-прежнему послушно держал ее под дулом пистолета, не позволяя стволу коснуться ее спины. Не приближая оружие на расстояние захвата.

Ларс снова спросил:

– Как давно она сбежала?

И снова Эшли не ответил.

Он остановился, уперев руки в бедра, изучая отпечатки ног Джей на снегу. Они вели на север. Прочь от стоянки. Поднимаясь по пологому склону, мимо эстакады, вдоль выезда на шоссе. По направлению к Седьмой государственной дороге.

Его слова кипели у нее в голове. «До тебя еще не дошло, Дарбс. До тебя дойдет».

Она прикидывала, судя по слою накопившегося снега на верхушке открытой двери вэна, что Джей вырвалась и убежала примерно двадцать минут назад. До нападения в туалете, по крайней мере. Следы девочки уже становились незаметными, присыпанные свежими снежинками.

– Что это? – спросил Ларс.

Эшли присел, чтобы поднять что-то вроде сморщенной черной змеиной кожи. Но Дарби узнала это – изоляционная лента, которой они перематывали рот Джей. Она избавилась от нее здесь, когда бежала.

Умудренная горьким опытом, Джей держалась подальше от гостевого центра, потому что знала – Эшли и Ларс были внутри. Так что она направилась на шоссе, вероятно, в надежде остановить проезжую машину и вызвать полицию – вот только эта бедная девочка не знала, где находится. Она не знала, что они далеко от окраин Джипсума и далеко вообще от чего-либо примечательного, высоко в горах. Она не знала, что отсюда вверх шесть миль до перевала и десять миль вниз до заправочной станции; что этот суровый климат, этот пронизывающий ветер могли с тем же успехом принадлежать Антарктиде.

Джей была обеспеченным городским ребенком из Сан-Диего – земли юкковых пальм, сандалий и мягких зим с плюсовой температурой.

Дарби прочесывала свою память, дрожа сейчас, будто с похмелья – во что была одета Джей, сидя в конуре? Тонкая куртка. Красная футболка с шаром-покемоном. Легкие штаны. Нет перчаток. Нет никакой защиты от холода и ветра.

Наконец, во вспышке ужаса, до нее «дошло».

Дошло и до Ларса:

– Она там замерзнет до смерти.

– Мы пойдем по ее следам, – сказал Эшли.

– Но она может быть уже в миле вниз по дороге.

– Мы будем звать ее.

– Она не подойдет на наши голоса.

– Ты прав. – Эшли кивнул на Дарби. – Но на ее голос – подойдет.

Теперь оба брата смотрели на нее.

На мгновение ветер стих, и парковка погрузилась в тишину. Только мягкий шепот снежинок, приземляющихся вокруг них. Теперь Дарби понимала, почему Эшли до сих пор ее не убил.

– Ну что ж, нам пора идти. – Эшли пожал плечами. – Я думаю, что это делает нас одной командой, а? Никто из нас не хочет мороженых крылышек Птички Джей?

Шутит. Для него во всем была шутка.

Дарби ничего не сказала.

Он щелкнул карманным фонариком, подсвечивая следы девочки сине-белым светодиодным лучом. Снежинки вспыхивали, как искры. Потом он перевел ослепительно яркий свет на ее лицо.

– Начинай кричать ее имя.

Дарби уставилась под ноги, чувствуя вкус желудочной кислоты в горле. Тошнотворный, скользкий тип изжоги, сопровождающий ужасные мысли.

«Я не должна была давать ей этот нож. Что, если, вмешавшись сегодня вечером, я сделала всё только хуже?

Что, если я убила Джей?»

Пистолет Ларса ткнулся ей в позвоночник грубым жестом, означавшим: «Пошла!» Если бы Дарби была готова к этому, она могла бы развернуться и сильным ударом выбить пистолет, и возможно, только возможно, завладела бы им. Но эта возможность пропала.

– Ее имя – Джейми, – сказал Ларс. – Но зови ее Джей.

– Пошли. Иди по следам и начинай кричать. – Эшли скользнул лучом фонарика по отпечаткам, а затем оглянулся на нее темнеющими глазами.

– Ты так сильно хотела спасти ей жизнь? Ну, Дарбс, вот он, твой шанс.

Следы девочки привели их вдоль выезда к грязной ледяной обочине Государственной дороги номер семь, прежде чем свернули в гору, в лес. Вверх по скалистому склону, среди сугробов и шатких елок. На каждом шагу Дарби молча боялась дойти до конца этих следов и обнаружить свернувшееся маленькое тело в красной футболке с покемонами. Вместо этого случилось даже нечто худшее – отпечатки ног Джей просто исчезли, стертые снежным ветром.

Дарби сложила руки рупором и снова закричала:

– Джей!

Прошло уже более получаса. Ее голос охрип.

Здесь наверху единственным навигационным ориентиром была мрачная тень Пика Меланьи с восточной стороны. Склон становился круче по мере их подъема. Валуны прорывались сквозь слой снега, гранитные поверхности были покрыты ледяной глазурью застывших ручейков. Деревья держались здесь на неглубоких корнях, наклонившись, с провисшими ветками. Хворост трещал под ногами, словно чьи-то маленькие кости, зарытые в снегу.

– Джей Ниссен! – Дарби махала фонариком, отбрасывая неровные тени. – Если ты слышишь меня, иди на мой голос!

Нет ответа. Только жесткий скрип деревьев.

– Это безопасно! – добавила она. – Эшли и Ларса здесь нет!

Она ненавидела лгать.

Но уговорить Джей вернуться теперь было единственным шансом на выживание бедной девочки. Возможная гибель от рук братьев Гарверов все же лучше, чем верная гибель в морозной метели. Правильно? В этом имелся смысл, но Дарби тем не менее презирала себя за ложь. Это было унизительно. Заставляло чувствовать себя голой. Она словно маленькая собачка Эшли, послушно говорящая от его имени, действующая в его интересах; а ведь ее ноздри все еще покрыты засохшей кровью, с того момента, как он ударил ее лицом о стол.

Братья следовали за ней, но держали дистанцию, отставая на десять шагов слева и справа от нее. Скрываясь в темноте, пока Дарби несла единственный источник освещения – светодиодный фонарик Эшли. Всё это соответствовало плану Эшли. Джей не осмелится появиться, если увидит, что похитители следят за Дарби, держа ее под прицелом. По крайней мере такова была идея.

До сих пор это не сработало.

Джейми Ниссен. Пропавшая дочь какой-то богатой семьи в Сан-Диего, с рождественской елкой, стоящей над грудой нераспакованных подарков. Теперь она была где-то здесь, в Скалистых горах, под завывающим ветром; кончики ее пальцев чернели от обморожения, ее органы прекращали работу, ее заносило бурным снегопадом, слезы обледеневали у нее на щеках, застывали ее закрытые глаза.

Они могли уже перешагнуть через маленькое тело пять минут назад, даже не заметив.

Гипотермия – это тихий способ ухода, вспомнилось Дарби прочитанное где-то. Видимо, дискомфорт от холода проходит быстро, сменяясь теплым ступором. Ты будто не умираешь, а впадаешь в тупой сон, не обращая внимания на ужасный урон, нанесенный морозом твоим конечностям. Хрустят пальцы, темные волдыри изъязвленной плоти отмирают и должны быть отрезаны ножом – но в своем мозгу ты далеко, укутанный уютным одеялом. Дарби надеялась, что это правда.

Она надеялась, что Джей не страдала.

Она снова закричала в темноту.

По-прежнему нет ответа.

Слева от себя она услышала, как Ларс шепнул:

– Долго еще?

Справа:

– Столько, сколько потребуется.

Дарби знала, что Эшли не глуп – цифры так же бежали в его голове. Прошло тридцать минут поисков по этим полузасыпанным следам, плюс по крайней мере двадцать минут с момента побега, значит, шансы Джей на выживание в этом промерзшем лесу очень малы и тают с каждой секундой.

Попутно Дарби оценивала и свои шансы здесь, под дулом пистолета.

Драться? Получить выстрел. Бежать? Получить пулю в спину. Она рассматривала возможность повернуться и направить фонарик в глаза стрелков, чтобы ослепить их, но они кружили здесь уже около часа, так что их глаза успели приспособиться к этому свету. Это первая проблема. И даже если бы Дарби смогла ослепить их на несколько секунд, заснеженная местность была слишком неровной для быстрого побега – это проблема номер два.

Слева от нее беспокоился Ларс:

– Что, если мы убили Джей?

Справа:

– Мы этого не сделали.

– Что, если сделали?

– Мы этого не сделали, братишка. – Пауза. – Она могла, однако.

Это ударило Дарби, словно кинжал, вонзающийся в живот и наматывающий на себя кишки, так мучительно прав был Эшли. Это была злая правда. Если бы Дарби не вмешалась сегодня, Джей все еще сидела бы взаперти в той собачьей клетке внутри их вэна, пленная, но очень даже живая. Будто ледяные пальцы протянулись вокруг ее желудка и медленно, очень медленно начали давить.

«Зачем я влезла?

Почему я не могла просто позвонить копам утром?»

Дарби попыталась сосредоточиться на собственном выживании, на решении первой проблемы (свет) и проблемы второй (рельеф), но не могла.

Она хотела бы перемотать эту ужасную ночь назад и отменить все свои решения. Каждое из них. Каждое, с того момента, когда она заглянула в замерзшее окно и увидела, как рука Джей хваталась за ту сетку клетки. Дарби могла бы удовлетвориться просто игрой в детектива и собирать информацию. Она могла бы спокойно дождаться утра, сохраняя свое преимущество, и возможно, после того, как прибыли бы снегоочистители и все путешественники, укрывающиеся на стоянке, разъехались бы по своим делам, она сумела бы незаметно проследить за фургоном Эшли и Ларса на своей «Хонде». В четверти мили позади, одна рука на руле, айфон в другой, подробно информируя полицию штата Колорадо до стадии их ареста. Она все равно могла спасти Джей.

(И у мамы все равно был бы рак поджелудочной железы.)

Но нет. Вместо этого Дарби Элизабет Торн, второкурсница колледжа с нулевым опытом полицейской или военной подготовки, попыталась взять дело в свои собственные руки. И теперь она здесь, прогуливается по лесу с «сорок пятым», глядящим ей в спину, и разыскивает мертвого ребенка.

Отвратительный смех справа от нее:

– Должен сказать, Дарбс, счет в пользу добрых самаритян. Ты просто попала в яблочко. Сначала ты доверяешь одному из похитителей, а затем убиваешь похищенного. Отличная работа.

Всё было шуткой для Эшли Гарвера. Даже это, каким-то образом.

Господи, Дарби ненавидела его.

Но теперь она задавалась вопросом – а не говорил ли он ей правду, несмотря на всё?

Может, это действительно затевалось с целью выкупа, как он ей и описал, и после оплаты братья на самом деле намеревались вернуть Джей живой ее семье. Дарби представляла, как они бросают ее на какой-нибудь выцветшей от солнца автобусной остановке на пересечении дорог. Маленькая Птичка Джей, щурясь от канзасского солнца после двухнедельной темноты, мчится к ближайшему незнакомцу на скамейке, умоляя позвонить ее родителям…

Возможно, так бы и было. Пока не вмешалась Дарби. И не вручила маленькой девочке швейцарский армейский нож, чтобы она смогла сбежать во враждебном климате, совершенно к этому не готовая.

И еще одна ядовитая мысль проскользнула в ее разум. Дарби ощущала чувство вины за то, что думала сейчас о себе, но эта мысль засела, как заноза, с учетом всего произошедшего и не хотела уходить.

«Они собираются убить меня сейчас».

Дарби была уверена в этом.

«Джей больше нет, и им не нужен мой голос. И теперь…»

Теперь, когда они были за пределами слышимости со стоянки, Ларс ждал разрешения выстрелить Дарби в затылок, и Эшли наконец-то дал его. Фраза: «Попала в яблочко» стала намеком.

Она означала: «убийство».

Это называлось «Шпионский код». С тех пор, когда они были детьми, Эшли скрывал десятки тайных сообщений в повседневных диалогах. «Везет мне» означало «стой», «везет тебе» означало «иди». «Двойной сыр» – «беги со всех ног». «Туз пик» – «притворяемся, что мы не знакомы». Несоблюдение хотя бы одного приказа означало мгновенную «желтую карточку», и ладони Ларса пестрели бледными шрамами от прошлых ошибок. Сегодня вечером уже произошел один пугающе близкий звоночек – Ларс почти пропустил «Туз пик» в зоне отдыха.

Он знал, что наказание последует.

Пистолет казался ледяным в руках Ларса. Его кожа прилипала к металлу. Это была «Беретта-Кугуар», короткое толстое оружие, выпиравшее из-под его куртки, и не совсем ему по руке. Словно держишь большую квадратную жестянку с мармеладом. Обычный калибр «Кугуара» – 9 мм, но в этой конкретной модели 8405 использовались более крупные патроны 45-го калибра, от автоматического пистолета «кольт». Большее останавливающее действие, но сильная отдача и меньшее количество патронов в обойме (правильно говорить – в магазине, настаивал Эшли). Восемь выстрелов до перезарядки.

Ларсу он достаточно нравился. Однако он втайне мечтал о «Беретте-92FS», легендарном пистолете, как у крутого детектива Макса Пейна из серии компьютерных игр.

Он бы никогда не признался в этом Эшли, конечно. Пистолет был подарком. А Ларс никогда не напрашивался у Эшли ни на подарки, ни на наказания. Только как решит сам большой брат. Однажды он принес Ларсу бродячую кошку из приюта. Бойкую маленькую торби – смесь черепахового и полосатого окраса, громко мурлыкавшую. Ларс назвал ее Полосатка. А затем, на следующий день, Эшли облил Полосатку бензином и швырнул в костер.

«Как любой старший брат, я даю – я забираю».

Сейчас Ларс поднял «Беретту-Кугуар».

Пока они шли, он прицелился в затылок Дарби (цель малая, расстояние малое). Нарисованные ночные метки выровнены; две зеленые неоновые точки отслеживают вертикальную линию ее позвоночника. Дарби была по-прежнему на несколько шагов впереди них, размахивая фонариком Эшли, и ее силуэт прекрасно выделялся в свете среди деревьев. Она понятия не имела, что сейчас произойдет.

Ларс выбрал свободный ход спускового крючка.

Справа от него Эшли заткнул ухо, готовясь к выстрелу. А Дарби продолжала брести по глубокому снегу, светя фонариком вперед, не подозревая, что она доживает последние несколько секунд своей жизни, не зная, что указательный палец Ларса сжимается вокруг спуска «беретты», прикладывая мягкое усилие, а 14 граммов металла готовы вгрызться в нарезы ствола 45-го калибра прямо напротив ее…

Она щелкнула кнопкой фонарика.

Темнота.

Дарби услышала их испуганные голоса позади:

– Я не вижу!

– Что случилось?

– Она выключила фонарик.

– Пристрели ее, Ларс!

Она бежала, словно за ней гнались черти. Шаталась в глубоком снегу. Морозный воздух обжигал ей горло.

Дарби ослепила их темнотой. Не направив им в глаза свет фонарика, к которому их зрачки уже привыкли, – а убрав его вовсе. Она прикрывала свои собственные глаза, пока шла, чтобы сохранить ночное зрение. Это было ее решение проблемы номер один. А вот проблема два…

Голос Эшли позади нее, спокойный, но требовательный:

– Дай мне пушку.

– Ты ее видишь?

– Отдай мне пушку, братишка.

Даже под гору это было все равно что бежать по пояс в воде.

Падая через сугробы, уворачиваясь от деревьев, спотыкаясь, ударяясь коленом об очередной обледеневший камень, поднимаясь – только стук сердца в ушах, нет времени на передышку…

«Не останавливаться».

Голос Эшли выше:

– Я вижу ее!

– Как ты можешь ее видеть?

«Он держал один глаз закрытым, – поняла Дарби с нарастающей паникой. – Так, как я научила его».

Он крикнул позади:

– Спасибо за трюк, Дарбс!

Эшли целился в нее прямо сейчас, принимая позу стрелка. Она будто чувствовала, как светящиеся метки прицела подрагивают на ее спине, словно лазер.

Это надвигалось неотвратимо. Нет шансов убежать от него. Только сокращаются микросекунды до того, как Эшли нажмет на спуск.

И Дарби применила свое отчаянное решение второй проблемы.

«Что быстрее бега?

Падение».

Она бросилась кубарем вниз со склона.

Мир перевернулся. Она видела крутящееся черное небо и замерзшие ветви, погрузившись на полсекунды в свободный полет, а затем стена голого гранита кинулась ей навстречу. Оглушающий удар. Звезды перед глазами. Дарби потеряла фонарик. Она перекатилась на колени и локти, взметая хлопья снега в опасном кульбите.

– Где она?

– Я вижу ее…

Десять кувырков вниз, и склон стал более пологим. Она поднялась на ноги и продолжила бежать. Прорвалась через колючий подлесок с вытянутыми руками, натыкаясь ладонями на ломающиеся ветки, рассекая голую кожу. Затем снова круча, и опять Дарби скатилась.

Их голоса отдалялись.

– Я… я потерял ее.

– Вон там!

Теперь она съезжала, скользя на спине. Пихтовые стволы мелькали мимо. Справа, слева, справа. Не останавливаться ни на секунду. Склон продолжал снижаться, и она тоже, скользя через сугробы, ускоряясь до опасной скорости. Дарби раскинула руки, пытаясь затормозить себя, но тут же ударилась о следующую каменную полку. Еще один удар выбил воздух из груди, отбросив ее в сторону, будто тряпичную куклу.

Верх и низ потеряли всякий смысл. Ее мир стал жестоким барабаном стиральной машины, вращающимся словно бесконечный, грохочущий калейдоскоп.

А потом всё закончилось.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что она уже перестала катиться.

Дарби приземлилась, распластавшись на спине. Ее барабанные перепонки звенели, дюжина новых синяков пульсировала болью на теле. Время казалось замедленным. На какой-то смутный момент она почти отключилась.

Слева от нее странно дрогнула елка, уронив охапку снега и присыпав ее кусочками коры.

Затем Дарби услышала эхо с горы – будто щелчок кнута – и поняла точно, что происходит. Пошатываясь, она поднялась и побежала опять.

Эшли моргнул от вспышки выстрела и прицелился для второго, но потерял ее среди сучьев и россыпей валунов. Слишком много деревьев.

Он опустил пистолет. Дымок курился в воздухе.

– Ты попал в нее? – спросил Ларс.

– Я так не думаю.

– Она… она уходит.

– Все нормально. – Он шел по ее следам, осторожно спускаясь, находя опорные точки на заснеженных камнях. – Мы поймаем ее внизу.

– Что, если она вернется внутрь и скажет Эду…

– Она побежала не туда. – Эшли указал на спуск пистолетом. – Видишь? Тупая сучка идет на север. Глубже в лес.

– О…

– А стоянка с обратной стороны. С юга.

– Понял.

– Пошли, братишка. – Эшли засунул пистолет в карман куртки и расставил обе руки в стороны для баланса, пробираясь по скользким камням.

Он нашел свой светодиодный фонарик прямо на снегу, там, где Дарби его уронила.

Когда он поднимал его, то заметил вдалеке нечто неуместное здесь. Белую тень Пика Меланьи. Этот восточный ориентир был, как всегда, скрыт в низких облаках, но отчего-то виднелся с левой стороны. Не с правой.

А это значило, что юг на самом деле был…

– Ох. – Внезапно Эшли понял. – О, эта сучка…

– Что?

– Она… она водила нас по кругу. Там, наверху. Она сейчас бежит к парковке.

Теперь Дарби уже могла видеть стоянку.

Словно костер в темноте, приближающийся с каждым наполненным болью шагом. Теплое янтарное свечение одинокого окна гостевого центра, припаркованные машины, флагшток и заметенные Кошмарные Дети.

В лесу позади нее завывал Эшли:

– Даааарби!..

Без выражения, без эмоций – просто ее имя, пронзительно и монотонно исходящее из черноты. Ее кровь стыла от этого.

Она выиграла себе немного времени. Не совсем десятиминутное преимущество, но достаточное, чтобы украсть у братьев «Астро», в двери которого все еще торчали ключи, и попытаться убежать. Шансы пятьдесят на пятьдесят, что она сможет сделать это с засыпанной парковки, но, черт побери, это лучшие шансы, чем у ее собственной «Хонды», и, вероятно, лучшие шансы, которые выпали ей за всю ночь.

Дарби думала о бедной маленькой Джей, когда бежала, и это ударяло ее снова и снова, как сокрушительная волна; стая страшных мыслей мчалась за ней, кусая ее злыми зубами.

«Зачем я в это ввязалась?»

Она не могла думать об этом.

«Это моя вина».

Не сейчас.

«О Боже, я убила ребенка сегодня…»

Она приближалась к парковке, миновав зеленую вывеску, когда Эшли снова закричал из-за деревьев позади, теперь уже ближе к ней, с уродскими подростковыми интонациями:

– Мы идем тебя лови-ить!

До «Астро» сейчас оставалось футов пятьдесят. Снег на парковке был не таким глубоким, и это придало ей энергии – Дарби припустилась быстрым, легким спринтом. Она пробежала тот непонятный засыпанный предмет, скрытый под снегом, – то, что изначально считала машиной Эшли. С нового ракурса она разглядела обнаженный металл.

Вертикальные полосы ржавчины. Белый трафаретный рисунок.

Под снежным покровом была не припаркованная машина. Это была… помойка.

«Я должна была догадаться. Я должна была взглянуть поближе…»

Она продолжала бежать, считая шаги, воздух жалил ее горло, ее икры горели, суставы болели. Фургон похитителей приближался.

Дарби желала бы никогда не останавливаться на этой дурацкой стоянке. Она желала бы никогда не покидать свой родной город ради колледжа полтора года назад. «Почему я не могу быть, как моя сестра Дэвон?» Которая совершенно счастлива, работая официанткой в кондитерской в Прово? Которая пылесосит мамин дом каждое утро по воскресеньям? У которой на плече татуировка «Сделано в Китае»? «Почему бы мне не любить всё это? Почему я всегда вычеркиваю сама себя и отталкиваю людей? Почему я здесь, за много миль от дома, бегу, спасая свою жизнь, по замерзшей парковке в Колорадо, в то время как мама в больнице с раком поджелудочной железы…»

До «Астро» теперь оставалось тридцать футов.

Двадцать.

Десять.

– И когда мы поймаем тебя, маленькая сучка, я заставлю тебя умолять об этом полиэтиленовом пакете!

Дарби ударилась ладонями о водительскую дверь «Астро». Снег соскользнул с обледеневшего стекла. Связка ключей по-прежнему болталась в замке, где она и оставила их. Дарби открыла дверь и взглянула на здание Ванапани. Она может повернуть ключ в зажигании, прямо сейчас, и попытаться сбежать. И, возможно, у нее получится. Может, и нет. Но это станет смертным приговором для Эда и Сэнди.

Думая о побеге, она знала, что у братьев тогда не будет другого выбора, кроме убийства их обоих ради ключей от грузовика Сэнди, чтобы преследовать Дарби и убить ее на шоссе.

«Нет, я не могу оставить Эда и Сэнди.

Я не могу убить кого-то еще сегодня ночью».

Она стояла там в нерешительности, схватившись за дверь фургона для равновесия. Ее колени обмякли; она едва не свалилась внутрь от слабости. Зажигание было прямо здесь, достаточно близко, чтобы дотронуться. Руль был липким, обмотанным кусками изоленты. Хрустящее море мусора от фастфуда на полу. Пластмассовая модель самолета Ларса. Внутри фургона все еще тепло и влажно, словно туда надышал великан, обивка по-прежнему пахла старым потом, собачьими одеялами, мочой и рвотой мертвой девочки.

Зажигание было рядом.

Нет. Снег слишком глубокий. Дарби видела шоссе своими собственными глазами. Седьмая государственная дорога была засыпана до неузнаваемости, вся безнадежно заметена. С полным приводом или без, «Астро» застрянет за секунды, на выезде, станет для нее ловушкой, и тогда братья догонят ее и застрелят через окно.

«Что, если это не так?

Что, если это сейчас мой единственный шанс на побег?»

Ключи болтались в ее правой руке. Дарби сжала их в кулаке. Она отчаянно хотела скользнуть в машину убийц, запустить двигатель, включить передачу, чтобы только попробовать управлять им, только попробовать, пожалуйста…

Крик приблизился:

– Дааааарби!..

Пора делать выбор.

И она сделала.

Она захлопнула дверь. Спрятала ключи Эшли в карман. И, по-прежнему преследуемая братьями Гарверами где-то позади, обогнула машину на ноющих ногах и побежала на оранжевый свет гостевого центра. Она должна предупредить Эда и Сэнди. Она должна поступать правильно всегда. Они убегут со стоянки Ванапани все вместе. Никто больше не умрет сегодня ночью.

«Эд и Сэнди, я все еще могу спасти вас обоих».

У нее было в лучшем случае шестьдесят секунд до того, как Эшли и Ларс догонят ее. Шестьдесят секунд на составление нового плана. Дарби оглянулась на мультяшного лиса, на гвоздевой пистолет в его пушистой руке, на тупой слоган, смотревшийся теперь кровожадным обещанием:

«МЫ ЗАКОНЧИМ ТО, ЧТО МЫ НАЧАЛИ».