Джей Ниссен допилила последний прут в собачьей клетке.

Она резала их, пропиливая по одному, тем способом, которым учила ее та рыжеволосая молодая женщина. Словно миниатюрным лобзиком. Ее онемевшую левую руку покалывало иголками, так как она сжимала нож довольно долгое время. Дважды она уронила нож, и ей пришлось нащупывать его в темноте. Один раз Джей испугалась, что он отскочил за пределы клетки и потерялся навсегда. Но она нашла его.

А теперь? Пробуем.

От нажима сетка выпала прочь и шлепнулась напротив двери фургона.

Клетка была впервые открыта с тех пор, как Джей похитили. Она не знала, сколько дней назад это случилось. Она не считала. Путешествие длиной больше, чем ночь, без ее уколов сделало ее одурманенной и квелой, и с тех пор она впала в нерегулярный ритм болезненных четырехчасовых промежутков сна. Солнце всходило и заходило, поднималось и опускалось с разных сторон. Запах кетчупа, деревенского соуса и застарелого пота, оседающего на стеклах. Смятые обертки от «Джека в ящике». Их бормочущие голоса, шутки Эшли, от которых Ларс в восторге шлепал себя по колену, вонь дорожного покрытия, тиканье поворотников. Может быть, прошла уже неделя? Каково ее родителям сейчас?

Ее портативная игровая консоль заряжалась, когда они пришли к ней домой.

Джей подключала серый провод к порту «Нинтендо», как вдруг одиночный резкий стук послышался от входной двери. Будто удар теннисного мячика. Она поспешила к двери и приоткрыла ее на несколько дюймов – насколько позволяла латунная дверная цепочка, – и вот тогда она впервые увидела того, которого теперь знала как Ларса. Тогда он еще не покрывал свою голову от холода. Он глупо улыбался и сказал ей, что он из «Лисичкиных кровельных услуг» и что ее отец «мистер Пит» дал им разрешение войти в дом.

Джей ответила – нет.

Ларс просил еще несколько раз, по-разному. Он уверял, будто встретил «мистера Пита» в бакалейном магазине, что было ложью (ее отец звонил из офиса и сказал ей, что у няни грипп и что в холодильнике остался «Монгольский гриль»). Уже тогда у Джей сложилось впечатление, что Ларс не похож на других взрослых в ее жизни. Она подозревала, что даже в своем возрасте уже была умнее, чем он сможет быть когда-либо.

Ларс спросил менее вежливо. Наклонился. От его зубов пахло мертвой листвой.

Джей закрыла дверь.

Когда она обернулась, тот, которого она теперь знала как Эшли, сидел за овальным кухонным столом. Его ботинки оставляли грязные отпечатки на паркете. Он посмотрел на нее как ни в чем не бывало, жуя горсть банановых чипсов из керамической чаши. Дарби даже не знала, как он попал внутрь дома. Через окно, может? Или через гараж?

Она побежала в гостиную. И не добежала.

Здесь и сейчас Джейми Ниссен – или Джей, как она звалась с тех пор, как пошла в первый класс – выползла из собачьей клетки на четвереньках, по колючим одеялам и полотенцам, под которыми пряталась ее спасательница два часа назад. Металлическая сетка гнулась и дребезжала под ней, и она надеялась, что Эшли и Ларса не было рядом, чтобы услышать. Она добралась до задней двери вэна, ожидая, что та окажется заперта. Ларс всегда был достаточно осторожен, чтобы снова запереть двери, он каждый раз…

Ручка щелкнула в ее окровавленных пальцах.

Дверь распахнулась.

Джей застыла на коленях, глядя в темноту. Тысячи кружащихся снежинок. Дрожащие порывы ночного ветра. Снег на парковке был гладкий, нетронутый, сияющий белыми кристаллами.

Это было странно и волнующе. Джей никогда не видела такого количества снега за всю свою жизнь.

Что теперь?

– Что теперь, Дарбс?

Она не могла ни дышать, ни видеть. Пластик плотно обтягивал лицо, всасываясь между передними зубами. Чужие руки обхватывали ее горло, закручивали пакет, сжимая дыхательные пути.

Скользкая паника быть похороненной заживо.

– Тсс, тсс.

Дарби вырывалась, но Эшли был слишком силен. Он скрутил ей руки назад каким-то борцовским приемом. Обе ее лопатки были вывернуты, и руки находились где-то далеко позади нее, зажатые и бесполезные. Словно борьба с объятиями смирительной рубашки. Она билась, ее ноги искали стену уборной для опоры, но находили только пустоту. Ее позвоночник трещал.

– Не дерись, – шептал Эшли. – Всё хорошо.

Давление росло в ее груди. Легкие горели, опухали под ребрами.

Дарби жила сейчас на своем последнем вздохе – на той порции воздуха, которая была внутри ее горла, когда пакет опустился на ее лицо влажной туманной ловушкой. Теплый медный вкус распространялся вниз к подбородку. Ее нос опять кровоточил. Она снова дралась, выворачивалась, колотилась. Била ногами в пустоту.

Ее пальцы скреблись и царапались, она нащупала петлю шнурка в его куртке. Звякнули ключи. Но не было ни пистолета, ни другого оружия, чтобы схватить.

Дарби уже теряла силы. Эта попытка сопротивления была слабее, чем первоначальная.

«Вот и всё, – поняла она. – Я умру здесь».

Прямо здесь, в грязном туалете на Седьмой государственной дороге. Рядом с воняющими хлоркой унитазами, отбитыми зеркалами, облезлыми дверьми кабинок, покрытыми граффити. Прямо здесь, прямо сейчас, со вкусом лизоля во рту.

– Тсс. – Эшли придвинул свою голову ближе, будто подслушивал через ее плечо. – Всё почти кончилось. Просто позволь этому случиться.

Дарби сдавленно крикнула внутри закрытого пакета. Пластик вздулся небольшим пузырем. Потом ее легкие инстинктивно попытались втянуть живительный глоток кислорода – но нашли только вакуум, всосав несколько скудных кубических сантиметров уже использованного воздуха.

– Я знаю, что ты страдаешь. Я знаю. Мне жаль. – Пакет закрутился туже, по часовой стрелке, и теперь Дарби увидела окно. Одним зажатым глазом, через мутный пластик и слезы, она увидела это маленькое треугольное окошко, в восьми футах от пола, припорошенное снежинками. Так близко. Так мучительно близко. Почему-то ей хотелось, чтобы оно было дальше, на другой стороне, безнадежным и недостижимым. Но нет, оно находилось прямо тут, и она могла почти дотянуться и дотронуться до него, если бы не скрученные руки.

Дарби рванулась в третий раз, но нескоординированно и слабо. Сейчас Эшли было нетрудно ее удержать. Она знала, что это последний рывок, что четвертый раз собраться с силами невозможно. Она уже слишком устала. Эд и Сэнди находились в том же здании, по другую сторону стены, в десяти футах, не подозревая, что сейчас она задыхается в смертельных объятиях убийцы. Она чувствовала, как время замедляется.

Полный и приятный покой навсегда накрывал ее, словно тяжелое шерстяное одеяло. Дарби ненавидела его, настолько в нем было хорошо.

– Расслабься. – Эшли коснулся влажным поцелуем макушки ее головы, грызущей пластик. – Ты старалась по-настоящему хорошо, Дарбс. Отдохни сейчас.

Его отвратительный голос был так далеко теперь. Звучал так, будто Эшли – внутри другой комнаты. Разговаривал с кем-то другим. Душил какую-то другую девушку до смерти. Боль в легких уже угасала. Все эти ужасные ощущения происходили с кем-то другим, а не с Дарби Торн. Ее разум блуждал сейчас, отключаясь, дрейфуя, подводя итог всем незавершенным делам в ее жизни. Ее главная картина, незаконченная. Ее кредиты, неоплаченные. Ее пароль от электронной почты, заблокированной навсегда. Ее банковский счет с 291 долларом на нем. Ее комната в общежитии. Ее стена, увешанная отпечатками. Ее мать в Больнице Долины Юта, просыпающаяся после операции и узнающая, что ее дочь была случайно убита на стоянке отдыха в двухстах милях от…

«Нет».

Она боролась.

«Нет, нет, нет!»

Дарби держалась за нее, за сорокадевятилетнюю Майю Торн, томящуюся в отделении интенсивной терапии. Потому что если Дарби умрет прямо здесь, прямо сейчас, в этом туалете, она никогда не извинится за всё, что сказала своей матери на День Благодарения. Всё это станет неизменным для истории. Каждое уродливое слово.

И вдруг Дарби перестала бояться. Страха больше не было. Она почувствовала нечто гораздо более полезное, чем страх, – гнев. Она была в ярости. Она была в абсолютной ярости на несправедливость, которую Эшли пытался совершить против нее и ее семьи, и восставала против обволакивающей тьмы.

И еще кое-что.

«Если я умру здесь, то никто не спасет Джей», – поняла она.

– …Дарбс?

Дарби выгнула спину и приказала своим изнуренным легким выполнить одну последнюю задачу – расправиться и вдохнуть так сильно, насколько возможно. Втянув пластик через открытый рот, так чтобы он сжался между ее передними зубами, словно бабл-гам. Пускай лишь на маленький жалкий сантиметр.

Она укусила.

Недостаточно сильно. Пластик выскользнул у нее изо рта.

– Рак поджелудочной железы? – Губы Эшли тронули ее ухо, как будто он читал ее мысли. – У твоей мамы… ты сказала, рак поджелудочной железы, верно?

Дарби повторила попытку, с трудом втягивая пакет горящими легкими.

Совсем маленький кусочек.

И опять укусила.

Ничего.

– Это забавно, да? – Его плотная хватка, его гнилой голос. – Ты думала, что тебе придется хоронить маму, но теперь всё наоборот, и маме придется хоронить тебя, потому что ты тупая сука.

Дарби укусила снова, и пластик порвался.

Свежий холодный воздух хлынул внутрь через маленькое отверстие. И помчался вниз по ее горлу сжатой струей, словно вдох через соломинку.

Эшли осекся – «О!», – в полусекундном замешательстве его хватка ослабла, и подошвы Дарби коснулись пола. Эти полсекунды и были тем, в чем она нуждалась. Она нашла себе опору и оттолкнулась от кафеля, резко бросив свое тело назад.

Эшли споткнулся, потеряв равновесие.

Она продолжала бежать назад, толкая его.

Он ахнул:

– Стой, стой, сто-ой!

Дарби изо всех сил протаранила его, ударив спиной об умывальник. Позвоночником о фаянс. Кран открылся. Эшли хрюкнул и выпустил ее руки, выкручивающиеся из его хватки. Они наконец-то были свободны. Она схватилась за мокрый пакет и сорвала с лица, вдыхая полной грудью. Это был словно крик на вдохе, заглушенный кровью, соплями и слезами.

Она снова ощутила мир в цвете. Воздух, обдувающий щеки. Кислород в своей крови. Она отвалилась от Эшли, ее колени подогнулись, и она упала, опираясь о пол вытянутой ладонью. На холодный кафель, испещренный ее кровью.

Позади нее Эшли вытащил что-то из кармана.

Он поднял руку…

И ударил Дарби камнем в носке по затылку, размахнувшись по дуге, как метатель боло, готовясь к влажному хрусту девичьего черепа, – однако она уже рванулась вперед, разрывая расстояние между ними.

Камень лишь задел ее волосы.

Эшли бросился вслед за ней, но он шатался после удара о раковину; камень упал на пол слева от него, выбив керамическую крошку. Эшли рухнул на колени и смотрел, как она мчится в глубину уборной, к маленькому треугольному окошку, как пластиковый пакет кружится в воздухе позади нее. «Она не могла этого сделать», – говорил он сам себе. Но в следующее мгновение Дарби прыгнула к раме, подтянулась на пальцах и ввинтила свое тело в маленькое отверстие, словно гимнаст.

Алле – ап! В окне мелькнули лодыжки.

Легко и просто.

Она исчезла.

Эшли Гарвер внезапно оказался один в туалете.

Он кое-как поднялся, поскользнувшись на окровавленном пакете.

Это не имеет значения, подумал он, приглаживая волосы ладонью, восстанавливая дыхание. Он поставил Ларса снаружи, возле многоярусных столов, как раз для такой ситуации. Его брат, вооруженный верной «береттой-Кугуар», был в резерве. Дарби сбежала из смертельной ловушки в туалете, да, но при этом она практически упала в объятия Ларса, и теперь она слишком слаба, чтобы эффективно бороться с…

Дверь уборной распахнулась позади него. Эшли крутнулся, ожидая увидеть озадаченное лицо Эда, явившегося выяснять причины суматохи, и у него уже имелась наготове история – «Я поскользнулся на мокром полу, мне кажется, я разбил голову», – только вот в дверном проеме стоял не Эд.

Это был Ларс.

Эшли в бешенстве пнул пластиковый пакет.

– О, ну входи.

– Ты издавал такие звуки, будто тебе, э-э, нужна помощь.

– О да. Мне была нужна твоя помощь. Только там.

– Ох…

– Там! – Эшли яростно тыкнул пальцем. – Снаружи, не внутри.

Глаза Ларса расширились, метнувшись от старшего брата к пустому окну. Он понял, что натворил, чему позволил случиться, и его лицо сморщилось и покраснело, намокнув от слез:

– Прости. Мне так жаль. Я не думал, что…

Эшли поцеловал его в губы.

– Соберись, братишка. – Он шлепнул Ларса по щеке. – Парковка. Вот куда она бежит, прямо сейчас.

Эшли все-таки надеялся, что тоже сможет побежать. Его поясница пульсировала в том месте, которым рыжая врезала его о фаянсовую раковину. И когда он собрался с силами, то заметил еще кое-что.

Его шнурок из куртки исчез.

– И… сучка забрала наши ключи.

Дарби упала на столы для пикника, приземлившись жестко. Она выронила ключи Эшли в снег, но тут же подхватила их, поднявшись.

Красный шнурок случайно обмотался вокруг ее большого пальца в схватке. Чистая удача, на самом деле. Когда она ударила Эшли о раковину и вырвалась на свободу, связка ключей осталась с ней. Теперь они были у нее. А у него – не было.

Они позвякивали у нее на ладони. Полдюжины разнокалиберных ключей и черный брелок. Дарби засунула всю горсть в карман, и ее новый план обрел очертания.

«Что может быть лучше, чем бежать за помощью?»

Ехать за помощью. Угнав фургон похитителей.

С Джей внутри.

Отчаянная игра. Дарби все еще находилась в шоке, ее пальцы до сих пор были скользкими от пота, а дыхание учащенным. Ее мысли мчались наперегонки с паникой. Она не была уверена, сможет ли «Астро» проехать дальше, чем смогла бы Синенькая в Сноумагеддон, но Дарби чертовски постарается. Она втопит педаль газа в пол, она включит полный привод на все колеса, она попробует всё. Других вариантов у нее не было. Если она останется здесь, в Ванапани, Эшли и Ларс убьют ее.

Дарби обогнула здание, пробираясь сквозь сугробы, и ночной воздух обжигал ей горло. С левой стороны виднелась толпа Кошмарных Детей. Обглоданные бронзовые фигуры в темноте, жертвы питбуля, замершие во время игры. Голый флагшток, колеблющийся под порывами режущего ветра.

Впереди парковка. Машины. Их фургон.

Еще пятьдесят футов…

Входная дверь гостевого центра, скрипнув, открылась позади нее. В прямоугольник хлынул свет, и Дарби отбросила резкую тень на снег. Хрустящие шаги двух пар ног, спешащих вслед за ней. Дверь закрылась, и тень исчезла.

– Нет. – Голос Эшли, твердый, четкий, как будто он командовал собакой. – Не стреляй в нее.

Дарби поскользнулась, ссадив колено о неровный лед. И продолжала бежать.

Шаги преследователей разделились, один двигался вправо, другой влево, обходя ее с флангов. Словно волки, окружающие свою добычу. Она узнавала их по дыханию – тяжелое хрипение Ларса слева, и контролируемое пыхтение Эшли справа.

Она продолжала бежать, сосредоточившись на «Астро».

Ключи звенели в ее руке.

– Ларс! Не стреляй в нее.

– Она пытается украсть наш фургон.

– Ты хочешь желтую карточку?

Она снова поскользнулась, удержавшись на ногах.

Всего десять шагов оставалось до машины похитителей сейчас.

Мультяшный лис быстро надвигался на нее, сжимая оранжевый гвоздемет.

– Она никуда не денется. Снег слишком глубокий.

– Что, если она это сделает?

– Не сделает.

– Что, если сделает, Эшли?

Дарби добралась до водительской двери, сердце словно прыгало в горле.

Она смахнула снег с замка и ощупала связку ключей, но было слишком темно, чтобы определить, какой ключ от «Шевроле». По крайней мере три из них были достаточно толстыми, чтобы быть ключами от машины. Дарби попробовала первый, и он не подошел. Она попробовала второй. Подходит! Но не поворачивается.

– Она открывает дверь!

Дарби была на третьем ключе, засовывая его в обледенелый замок, когда заметила кое-что. Незначительную деталь, но ошарашивающе неправильную.

Задняя дверь «Астро».

Дверь должна была быть закрыта – но висела приоткрытой, стекло отражало полоску света от окна, собирая верхним краем ободок снежинок. Дарби не оставляла ее открытой. Это не мог сделать Ларс или Эшли.

Тогда оставалась… Джей?

Ларс хрипел:

– Она… Она остановилась.

– Я знаю.

– Почему она остановилась?

Когда шаги приблизились, Эшли понял.

– О черт…