– Женитьба тебе к лицу, Хуррам.

Это действительно так, подумал Джахангир, глядя на мраморную шахматную доску и обдумывая свой следующий ход. Его сын и вправду выглядит удовлетворенным. Получить женщину, которая тебе дороже всех остальных, – это действительно дар небес. Он был рад, что Хуррам так же счастлив, как и он сам.

Юноша улыбнулся, но ничего не сказал. Подумав еще немного, он передвинул пешку на два поля вперед. По его довольному виду Джахангир понял: его сын уверен, что сделал мудрый ход. А в действительности он совершил ошибку. Еще пара ходов – и падишах победит.

– Счастье делает тебя неосторожным. Ты не проигрывал мне уже много месяцев, но сегодня ты проиграешь, – сказал правитель.

Через десять минут игра закончилась, и побежденный и слегка упавший духом Хуррам поднялся, готовый послать за лошадьми. Но Джахангиру надо было кое о чем поговорить с ним. Он не был уверен, как его сын отреагирует на это после женитьбы на Арджуманд, и уже давно откладывал этот разговор. Но Хуррам – наследник правителя моголов и должен понимать, в чем заключаются его обязанности…

– Хуррам… прежде чем ты уедешь, мне надо тебе кое-что сказать.

– Слушаю, отец.

– Сядь и выслушай меня. То, что я сейчас скажу, пойдет на пользу и нашей династии, и нашей державе.

Как быстро может измениться настроение человека, печально подумал Джахангир, заметив настороженное выражение, появившееся на лице молодого человека. Всего несколько минут назад они были просто отцом и сыном, наслаждающимися партией в шахматы жаркой ночью в Агре. Быть правителем – значит нести на себе тяжелую ношу… Это значит быть отмеченным среди других людей и подвергаться давлению, которое недоступно простому человеку… Но он ни за что не хотел бы изменить свою судьбу. С ранних лет, с того самого момента, когда он понял, кем является, Джахангир мечтал о троне. И он был уверен, что Хуррам мечтает о том же. Но подобные амбиции требовали высокой ответственности перед династией, и не важно было, насколько эта ответственность может быть разрушительной для правителя как для простого человека. Глубоко вдохнув, Джахангир начал…

Арджуманд лежала под шелковым балдахином, на диване со множеством подушек, в огражденном со всех сторон саду гарема в усадьбе Хуррама, которая была построена в излучине реки Джамна, рядом с крепостью Агры. Наступала пора горячих, обжигающих летних ветров. Здесь юная женщина была защищена от них, но она не завидовала жителям города, укрывавшимся от ветра в домах, построенных из глины, в которых вечно не хватало воздуха. Иногда ветра поднимали высоко в воздух искры костров, на которых готовилась пища, и тогда вспыхивали сухие, как солома, крыши. Служанки Арджуманд рассказали ей, что три дня назад два дома сгорели до основания, и в их пламени погибли женщины, которые слишком боялись нарушить пурду, чтобы выбежать из огня.

Но сейчас не время для мрачных мыслей – она для этого слишком счастлива. Рука Арджуманд лежала на ее плоском, гладком животе, в котором зародилась новая жизнь. Она была на восьмой неделе беременности. Ее любовь к Хурраму была такой же полной, как и его – она это точно знала – к ней. Сейчас молодая женщина уже не представляла себе жизни без него – без того волнения, которое начинала ощущать с наступлением вечера, когда знала, что скоро, освободившись от своих обязанностей, он придет к ней. И хотя в их первую ночь девушка стеснялась, сейчас ее физическая страсть ни в чем не уступала его собственной. Та вседозволенность, которую она ощущала в объятиях мужа, должна была бы заставить ее покраснеть, но вместо этого Арджуманд испытывала гордость, зная, что такое же наслаждение она доставляет и ему.

Внезапно за высокими деревянными воротами, которые отделяли гарем от остального дворца, раздался топот лошадиных копыт по наклонному пандусу. Может быть, это Хуррам вернулся так рано? Звук труб подтвердил ее догадку. И когда двери в дальнем конце сада распахнулись, Арджуманд побежала к нему по черным и белым плиткам, ощущая их приятное тепло своими босыми ногами. Он поймал ее в объятия, но, вместо того чтобы поцеловать, прижал к себе так крепко, что сразу стало понятно – что-то случилось.

– Хуррам, в чем дело? Что произошло? – спросила Арджуманд, когда муж отпустил ее.

– Мне надо кое-что тебе рассказать.

Его голос звучал напряженно, но лицо светилось любовью к ней. Что бы ни произошло, все не так плохо…

– Отец говорит, что я должен опять жениться.

– Нет… – Жена Хуррама инстинктивно поднесла руку к животу.

Увидев этот жест, сын падишаха опять обнял ее и еще крепче прижал к себе.

– Не надо так расстраиваться, Арджуманд. Прошу тебя…

– Кто она?

– Персидская принцесса, которую шах предложил в жены в качестве жеста доброй воли по отношению к державе Великих Моголов.

– Но почему ты, Хуррам? Почему не Парвиз? Он старше тебя.

– Именно этот вопрос я и задал отцу. Он ответил, что из всех его сыновей я больше всего подхожу на роль его наследника. Хусрав – предатель, Парвиз слишком сильно любит вино и опиум, а юный Шахрияр робок и боязлив. А еще он сказал, что если я действительно стану следующим падишахом моголов, то он хочет передать мне трон как можно более защищенным. А союз с семьей шаха в этом поможет.

– И что ты ему ответил?

– А что я мог ответить? Я – шахзаде крови и хочу стать наследником своего отца… Я не могу делать только то, что мне хочется. Я сказал ему, что у меня нет желания заводить новых жен – ты властительница моего сердца, – но что я ему повинуюсь.

– И когда же свадьба? – Арджуманд отодвинулась от мужа.

– Придворный астролог определит точную дату, но все произойдет через несколько месяцев; это позволит договориться о приданом, а принцесса получит возможность прибыть в Агру как полагается. Отец планирует послать специальный эскорт, чтобы встретить ее и ее двор на границе с Персией.

– А мне придется прятаться за джали  и наблюдать, как ее тело красят хной, умащивают и поливают духами, готовя к супружескому ложу? – Арджуманд всю трясло, и ей было все равно, увидит муж ее слезы или нет.

– Нам с тобой и так повезло. Нечасто люди в нашем положении могут жениться по любви, и мой отец вполне мог нам это запретить. Я не могу забыть о своем долге перед страной и отцом. Но я могу обещать тебе, что ты смысл всей моей жизни. Ты – мумтаз , для меня с тобой не сравнится ни одна женщина во Вселенной. Ты – женщина, которую я хочу видеть в качестве матери моих детей. Эта принцесса никогда ничего не будет для меня значить, клянусь тебе. Она даже жить будет не здесь, а в отдельном дворце…

Голос Хуррама слегка задрожал, и Арджуманд заметила, как он тыльной стороной руки вытер глаза. И этот жест подтвердил ей, что муж говорит правду. Но мир для Арджуманд перестал быть таким идеальным местом, как прежде…

Она никогда не испытывала подобной боли. Арджуманд послушно тужилась под руководством двух повитух, и это была не только физическая боль, но и моральная – потому что она знала, что в это же самое время, в полумиле от дворца, ее муж Хуррам женится в крепости Агры на другой женщине. Молодая женщина истекала по́том, схватки происходили все чаще и чаще, но думать она могла только о том, как Джахангир возлагает на голову сына брачную тиару, а рядом, закутанная в вуаль, сидит персидская принцесса. А что, если она красива? Как Хуррам мог обещать не любить женщину, которую никогда не видел?

– Госпожа, ляг…

Крепкие руки заставили Арджуманд вернуться на пропитанную по́том простыню. Не понимая, что она делает, роженица попыталась встать и подойти к окну, чтобы увидеть свадебный салют, который запустят в небо. Когда это произойдет, это будет означать, что для молодоженов наступил час вступления в супружеские отношения…

– Постарайся расслабиться. Жди схваток… – Одна из повитух по ошибке приняла попытку Арджуманд сесть за желание ускорить рождение ребенка. Жена шахзаде приказала себе лежать спокойно и слушаться повитух.

– Тужься, госпожа! Тужься!

Собрав все свои последние силы, поддерживаемая с двух сторон повитухами, Арджуманд напряглась. Перед глазами у нее все помутилось, и она упала на матрас. Что это за тонкий писк, который она слышит? Неужели эти ужасные звуки издает она сама? Женщина закрыла глаза и почувствовала, что ее невесомое тело куда-то несет…

– Госпожа… – Чья-то рука нежно дотронулась до ее плеча. Должно быть, это одна из повитух, подумала Арджуманд и попыталась отодвинуться. Но ей это не удалось – не было сил. Боль могла снова начаться в любую минуту, а у нее не осталось сил с ней бороться.

– Оставьте нас, – произнес другой голос, на этот раз мужской.

Открылась и закрылась дверь. Арджуманд открыла глаза. Сначала ее ослепил свет, падавший через окно напротив кровати.

– Арджуманд, разве тебе нечего сказать своему мужу и дочери?

В тумане появилось лицо Хуррама. В руках у него был сверток, завернутый в кусок зеленой парчи. Встав рядом с ней на колени, супруг вложил дочь в ее руки.

Воды Джамны показались Джахангиру покрытыми золотом, когда он холодным зимним вечером после захода солнца быстро шел к залу заседаний совета. Наверное, так же выглядит и Зарафшан – так называемая Золотоносная река, которая течет мимо Самарканда и о которой он читал в дневниках своего прадеда Бабура. Тот много сил потратил на создание державы Великих Моголов, но всегда находились люди, которые надеялись скинуть их с трона. Множество раз с тех пор, как они воткнули свое зеленое знамя в красную почву Хиндустана, начинались войны, и сейчас они стояли на пороге новой войны. Падишах созвал свой военный совет, чтобы обсудить тревожные новости с южных границ государства.

Богатые мусульманские султанаты, расположенные на юге, на Деканском плоскогорье – Голконда, и в особенности Ахмаднагар и Биджапур, – всегда яростно боролись за свою независимость, а еще яростнее защищали колоссальные ценности, скрытые в копях драгоценных камней на своих территориях, и представляли давнюю проблему для моголов. Правда, иногда эти государства начинали воевать друг с другом, но обычно они объединялись против общего врага. Джахангир помнил рассказ Акбара о том, как тому удалось сделать их правителей своими сюзеренами и как, когда они неожиданно отказались платить ежегодную дань, он смог запугать их, послав войска для захвата части их территорий.

И вот опять эти государства встали во главе сопротивления власти моголов. У них был необычный главнокомандующий – Малик Амбар, абиссинец. Попав в Индию рабом, он невероятным образом достиг высших постов при дворе султанов Ахмаднагара, и теперь его наняли и правители Ахмаднагара, и правители Биджапура, чтобы он от их имени вел партизанскую войну против моголов. Для того чтобы подняться из того небытия, в котором он находился, Малик Амбар должен был обладать очень сильным характером, амбициями и решимостью, а кроме этого, быть умным и эффективным военачальником. Значительно более умным, чем Парвиз, подумал Джахангир, которого он, впервые услышав о возросшей активности Малика Амбара шесть месяцев назад, отправил в Декан, чтобы подавить восстание.

Войдя в зал совета, падишах увидел напряженные лица своих военачальников и советников, которые стоя приветствовали его. Среди них он заметил высокую фигуру Икбал-бека, одного из старших офицеров, которого он отправил вместе с Парвизом. Лицо военачальника было изборождено морщинами от усталости. Одна рука у него была забинтована и подвешена на перевязи; кровь на бинтах говорила о том, что рана плохо заживает.

– Икбал-бек, мы ждем твоего отчета, – сказал Джахангир, занимая место в центре круга своих советников.

– Повелитель, я с прискорбием должен сообщить, что Малик Амбар нанес сокрушительное поражение твоим войскам. На нас напали из засады, больше тысячи наших воинов пали и еще больше были ранены. Мы потеряли большие территории.

– Расскажи в подробностях, что произошло, – приказал Джахангир, стараясь не показать гнева и тревоги, которые он испытывал.

Икбал-бек продолжил свой рассказ. По тому, как военачальник теребил край туники своей здоровой рукой, было видно, что он сильно страдает.

– Однажды ранним утром наши люди собрались вокруг костров в лагере, который был расположен в узком ущелье между холмами Декана. Они грелись и завтракали чапати  с далом , когда на нас налетели всадники Малика Амбара. Они прошли сквозь те несколько пикетов, которые приказал выставить твой сын, как острый нож сквозь мякину, и пронеслись по лагерю, успев убить множество воинов, пока мы смогли взять в руки оружие. А до того момента мы пытались отбиваться от их мечей и копий горящими ветками, которые вытаскивали из костров.

Джахангир увидел, как по щекам Икбал-бека текут слезы.

– Группа всадников прижала моего сына Асифа и несколько его соратников к деревянным багажным повозкам, где они пытались защитить деньги и драгоценности, лежавшие в сундуках, которые стояли на этих повозках. И хотя Асиф и его товарищи храбро сражались, они были пешими, и в руках у них были только мечи. Они не могли подобраться к всадникам достаточно близко, чтобы ранить их. Один из воинов Малика Амбара насадил Асифа на острие своей пики. Пика пробила его тело и так глубоко вонзилась в дерево повозки, что ее хозяин не смог ее вытащить. Асиф умер прежде, чем я смог добраться до него… – Тут рассказ Икбал-бека прервали его негромкие всхлипывания. Джахангир знал, что Асиф был его последним остававшимся в живых сыном.

После паузы, во время которой военачальник вытер слезы своим платком и постепенно пришел в себя, он продолжил:

– Подавив всякое организованное сопротивление, люди Малика Амбара разделились на три группы. Первая сконцентрировалась на том, чтобы убить как можно больше наших слонов, втыкая им свои пики глубоко в рот или просто кромсая их хоботы, без которых слоны не могут жить. Вторая группа выгребла из багажных повозок все деньги, защищая которые погиб мой сын, и не забыла при этом оружие. Третья подожгла наши шатры, используя головни из наших же костров. А потом все они исчезли так же быстро, как появились. Мы потеряли слишком много людей и, честно говоря, почти лишились веры в свои силы, чтобы их преследовать. Нам ничего не оставалось, как отступить и перегруппировать силы.

– Как им удалось напасть столь внезапно? – сурово спросил Джахангир.

– Они атаковали нас с холмов, которые мы считали непроходимыми для больших групп воинов. – Икбал-бек опустил глаза. – Должен признаться, повелитель, что они знают местность лучше нас.

– А что делал мой сын, Парвиз?

– Когда началась атака, он находился в своем шатре. Его телохранители были, как и всегда, вооружены и настороже. Они хорошо защищали шатер твоего сына. Кроме того, Малик Амбар предпочитает легкую добычу. Мы должны были биться лучше… Мне действительно очень жаль, повелитель.

– Я достаточно хорошо тебя знаю и оплакиваю вместе с тобой гибель твоего сына. Что сделано – то сделано. Мы должны думать о том, как отомстить Малику Амбару и выкинуть его с наших земель. Пусть каждый из вас подумает, что мы можем сделать. Продолжим обсуждение утром.

Когда члены военного совета расходились, Джахангир остановил Хуррама.

– Это поражение – оскорбление, за которое мы должны отомстить. Если мы этого не сделаем, то другие наши соседи или даже бунтующие вассалы могут неверно истолковать наши действия. Я отзываю Парвиза. Он никакой не военный и – хотя Икбал-бек слишком благороден, чтобы об этом сказать, – редко бывает трезвым, если только верны отчеты некоторых из моих офицеров. Боюсь, то, что он не распорядился выставить больше пикетов и находился в своем шатре, когда все его люди уже проснулись и были на улице, связано с его пьянством. Он умолял меня позволить ему стать во главе войска, и я согласился, надеясь, что большая ответственность изменит его. Но я ошибся.

Хуррам молчал. Несмотря на то что между ним и Парвизом было всего два года разницы, они воспитывались в разных домах и никогда не были близки.

– Я решил послать тебя командовать нашими войсками вместо него, – продолжил Джахангир. – Моя жена считает – и я с ней полностью согласен, – что ты гораздо способнее брата. Докажи это в войне с Маликом Амбаром, и я осыплю тебя наградами.

– Я не подведу тебя, отец, – сказал Хуррам, с трудом скрывая свое волнение от того, что он впервые в жизни должен был получить войска под свое начало.

– Отлично. С этого момента и до твоего отъезда – который, я надеюсь, состоится, как только будут готовы свежие силы и вооружение, – ты должен присутствовать на всех заседаниях военного совета.

Хуррам находился в эйфории всю дорогу из Агры до ворот своего дворца, где, при мысли о том, что он скажет Арджуманд, вся его радость испарилась. Их дочери Джаханар было едва два годика. Сама мысль о том, что ему придется их оставить, была непереносима. Что скажет Арджуманд? Но это тот шанс, на который сын падишаха надеялся, и он не должен его упустить. Если его так страшит разговор с Арджуманд, то как он сможет лицом к лицу встретиться с врагом? Задав себе этот вопрос, Хуррам направился в гарем.

Как и всегда, Арджуманд ждала его. На ней были прозрачные голубые шаровары и узкое чоли , которое оставляло ее живот открытым. Пупок был украшен сверкающим голубым топазом в оправе из бриллиантов. Хуррам решил, что она никогда еще не была так красива, хотя, может быть, ему так показалось, потому что он знал, что скоро лишится роскоши видеть ее.

Он поцеловал жену и взял ее за руки.

– Арджуманд, мой отец оказал мне великую честь. Он назначил меня командующим войсками, которые воюют сейчас с бунтовщиками в Декане. Если я не подведу его, то, мне кажется, есть шанс, что он публично провозгласит меня своим наследником…

Мгновение женщина молчала, а потом сказала серьезным голосом:

– Я горжусь тобой. Ты превзойдешь все ожидания своего отца. Когда ты должен ехать?

– Скоро. Единственное, о чем я жалею… Это о том, что мне придется оставить вас с дочерью.

– Почему? – Арджуманд взглянула на мужа.

– Я не могу взять вас с собой – до места около пятисот миль, а может, и больше, – подвергнув вас испытанию жарой, опасностями и неудобствами путешествия. Вы должны остаться здесь, где – я уверен – будете в безопасности.

– Хуррам, когда ты сказал, что должен жениться еще раз и что это твой долг, я согласилась с тобой. Сейчас я говорю, что должна ехать с тобой – что это мой долг, – и ты должен со мной согласиться. Мои бабушка и дедушка не разлучались даже в самые тяжелые времена. Они знали, что расставание – это самое страшное, что может с ними случиться. Посмотри на падишаха и тетю Мехруниссу – они всегда вместе. Даже когда он едет охотиться – она едет вместе с ним. Она – лучший стрелок и охотник на тигров, чем он сам. Тетя даже ездит верхом на лошади, когда они остаются вдвоем. Я уверена, что, если падишах поедет на войну, она последует за ним. Так почему же я должна поступать по-другому?

– У тебя еще мало сил. Рождение Джаханар далось тебе с трудом… Ты должна быть здесь, в окружении лучших хакимов, на случай если вновь понесешь…

– Лучшие хакимы могут отправиться вместе с нами. Хуррам, я не кукла. Я наслаждаюсь своей жизнью здесь, в гареме, но все это не важно по сравнению с тобой. Если понадобится, я последую за тобой босиком с Джаханар на руках и буду счастлива. – Арджуманд схватила супруга за руку, и он почувствовал, как ее ногти впились в его тело. Хуррам никогда не видел ее такой непреклонной – ее обычно нежное лицо стало почти воинственным.

– Может быть, отцу стоит послать именно тебя против Малика Амбара – ты выглядишь достаточно свирепо, – усмехнулся Хуррам, надеясь увидеть ответную улыбку жены, но выражение ее лица не изменилось.

И что же ему делать? Отец дает ему шанс доказать, что он достоин стать следующим падишахом… Однако до сих пор, хотя его и воспитывали воином и учителя часами разбирали с ним стратегию прошлых военных кампаний моголов и учили его сражаться мечом, кинжалом, булавой и огнестрельным оружием, ему никогда не приходилось самостоятельно командовать войсками. Он не может позволить себе, чтобы кто-то или что-то отвлекало его от главной цели. И в то же время расстаться с Арджуманд – это все равно что лишиться части себя. Может быть, он будет думать лучше, воевать эффективнее, если будет знать, что она каждый день ждет его возвращения? Конечно, в этом случае он будет чувствовать себя счастливым…

– Хуррам… – Ногти Арджуманд еще сильнее впились ему в руку.

Неожиданно все стало очень просто – они никогда не расстанутся, а он сделает все, что в его силах, чтобы сберечь ее.

– Очень хорошо. Мы поедем вместе, – сказал шахзаде.

– И так будет всегда, – закончила Арджуманд твердым голосом.