Глава 32
Не было никакого ощущения таинственности, лишь песок, колючки, вертолеты, жара и ветер. Прежде чем Найт-Вэйл стал городом, почти все здесь выглядело именно так. И именно это ждало под асфальтом, готовое вновь заполнить все вокруг, как только люди исчезнут и будут забыты.
Марк измерял яму на месте, где когда-то стоял дом Ларри Лероя. Стефани просматривала символы в книге и сравнивала их с точками на местности. Ниланджана брала пробы воздуха (сухой, пятнистый), Луиза изучала виды растений (сухие, пятнистые). Джамиля нашла маленькую ящерицу (симпатичная, пятнистая). Иногда пролетали вертолеты Тайной полиции, но ни один из них Ниланджана не узнала.
Она позвонила Карлосу, чтобы сообщить ему об исследовании, а также о том, что она обнаружила в книге, каким бы мистическим и ненаучным это ни казалось. Она спросила, есть ли у него какие-нибудь подвижки.
– Дженис выглядит и чувствует себя прекрасно, – ответил Карлос. – Но я все же постоянно переживаю. Сесил просто в ужасе за меня. Он сказал, что не выдержит, если ему придется сообщать о моей смерти. Мне надо бы посидеть дома. Но не могу. Возникла критическая ситуация. А наука и существует для того, чтобы разрешать такие ситуации. Я спасал Найт-Вэйл раньше, и я спасу его снова. Я возвращаюсь в лабораторию.
– На книгу хоть взглянуть заедете? – спросила Ниланджана, кладя руку на странный переплет. – Думаю, они хотят вызвать это существо там, где раньше стоял дом Ларри Лероя.
– Религиозные ритуалы нереальны. А если реальны, то так же, как реален современный танец. – Он вздохнул и продолжил: – Не знаю, может, вы и правы. Вы оказались правы насчет церкви. Но мне нужно продолжать делать все по-своему. Я проведу еще один эксперимент в лаборатории. А вы продолжайте искать в церкви.
Ниланджана нажала отбой и обратилась к остальным:
– Карлос ничем не сможет нам помочь. Мы должны будем сами помешать Призыву.
– Давайте уничтожим книгу, – предложила Луиза, вынимая из сумки на ремне картофелечистку.
– Старейшины запоминают священные тексты, – возразила Стефани. – Из-за всеобщего недоверия к чтению обучение ведется устно. Пастор Мунн и Гордон наверняка знают весь ритуал, прописан он в книге или нет.
Луиза опустила картофелечистку.
– Может, раздобудем доски и закрепим их с помощью дрели над ямой? – спросила Джамиля.
– Что бы ни порождало ямы между мирами, разрушившие дом Ларри, спортзал в школе и пиццерию, – заявил Марк, – доски его не остановят.
Воцарилось молчание – группа продолжала соображать, глядя в землю, пиная ногами камешки, иногда бормоча «Гм-м…», а потом «Да ладно».
Наконец заговорил Дэррил:
– Возможно, лучший выход – это дипломатия. Я верну книгу на место. Скажу пастору Мунн, что брал ее и привел нас всех сюда. Но не от слабости веры, а от ее силы. Улыбающийся Бог – это наш Бог, и у Него есть божественное право поглотить нас, когда Он пожелает. Не в интересах человека определять, когда это произойдет. Это Божья воля поступать, как Ему следует. Только Он знает тропы славы Своей, тропу человечества.
– Меня могут отлучить от церкви, мне могут, – он легонько всхлипнул, глядя на Джамилю и Стефани, – не разрешить видеться с семьей. Но мы обязаны сделать то, что считаем правильным. Мы не можем остановить Улыбающегося Бога, мы можем лишь надеяться помешать тем, кто хочет положить конец человечеству во имя Его.
Ниланджана обняла Дэррила за плечи. Он плакал. Она прижала к себе его голову и поцеловала в волосы. Она подумала о Сесиле и Карлосе, и ей захотелось стать для кого-то Сесилом, так же как ей хотелось, чтобы кто-то стал Сесилом для нее.
Дэррила прозвали Словотворцем за его умение писать, а не говорить. Он с трудом выражал словами то, что имел в виду. Теперь же он говорил с такой искренностью, какую она редко встречала. В этот момент даже его перекошенное и заплаканное лицо было красивым.
– Дэррил, – сказала она. – Дэррил, ты пошел бы на эту жертву ради нас?
– Да. Ради вас я пошел бы на все. – Он посмотрел ей в глаза, чтобы показать, что хоть «вы» употреблялось во множественном числе, но куда больше подразумевало число единственное.
– На все? – тихо переспросила Ниланджана.
– На все.
– Потому что жертва, которая нам потребуется, куда больше этой, – сказала она, целуя его в щеку и забирая у него «Книгу поглощения» – Мы не можем помешать Призыву. И никто из вас не может без последствий подойти к пастору после того, что вы сделали. Остается только одно. Нам нужно помешать этому существу, чтобы оно больше никогда и никому не причинило зла. И единственный способ этого добиться, – закончила она, – это самим его вызвать.
Стефани и Джамиля сразу поддержали план Ниланджаны. Стефани долго ждала, чтобы провести религиозный обряд, а тут выпал шанс поучаствовать в призвании. И не просто в призвании, а в самом Призыве.
Дэррил согласился. Марк закатил глаза. Луиза заявила, что все, наверное, закончится разочарованием, но она будет очень рада для разнообразия сделать что-нибудь ненаучное.
– Я еще не получила премию за то, что делаю. Так, может, хоть будет весело.
Марк осторожно согласился.
Покончив с кое-какими делами в городе, в том числе совершив кражу в церковной кладовой, они вернулись в пустыню и выгрузили из фургона материалы. Стефани особо подчеркнула, что любые недостающие элементы или ошибки в церемонии Призыва сделают весь ритуал бесполезным.
Среди прочего присутствовал прибор, который Ниланджана привезла из лаборатории. Это был большой, похожий на бомбу картридж, в котором содержались все пестициды, которые она выделила во время экспериментов с бактериями. Устройство изначально предназначалось для быстрого распыления пестицидов над полями, но оно должно было также сработать и против гигантской многоножки. Она пока не говорила об этом членам братства радостных последователей, поскольку не знала, как они это воспримут.
– Марк, – сказала Ниланджана, глядя на то, что он нес. – Нет. Зачем ты это привез?
– Может, пригодится, – произнес Марк, вспотевший от напряжения, пока вытаскивал из фургона свой сломанный агрегат. – Пока еще не было случая его использовать, так, может, здесь. Уж если Луиза притащила свои картофелины…
– Ты привезла картофелины?! – крикнула Ниланджана Луизе.
– Нет, – ответила Луиза. В руках у нее были картофелины. – Ну, да. Если уж он приволок свой агрегат. Я просто пытаюсь помочь.
Ниланджана решила, что лучше использовать время на разговоры с кем-нибудь еще.
– Для ритуала все готово? – спросила она.
– По-моему, да, – ответил Дэррил. – Никто из нас не знает, что мы должны делать, так что возможны небольшие отклонения. – Он огляделся. – А Карлос точно не приедет? Я тут подумал, что блестящему ученому захотелось бы увидеть нашу глубоко научную церемонию призвания божества. – У него за спиной Стефани налила в поддон горячее молоко, а затем разбросала в нем зубы.
– Шучу. – Он широко улыбнулся, взял Ниланджану за руку и, повернув, прижал ее к себе.
– Смешно, – ответила Ниланджана. Было не смешно, а здорово, но в тот момент это было одно и то же. Она не поцеловала его, лишь вдохнула его запах. В окружавшем их хаосе его запах напомнил ей о времени, проведенном в ее постели, а потому дало ощущение безопасности в принадлежавшем лично ей фрагменте расползавшейся по всему миру тьмы. Она выскользнула из его объятий.
– Хорошо, – сказала она. – Поддон с горячим молоком и зубами готов, тогда давайте начнем ритуал.
– Сначала, – произнесла Стефани, – надеваем вот это. – Она раздала всем лисьи маски, отличавшиеся в высшей степени реалистично проработанными деталями. С некоторых из них даже капала жидкость.
– Лисица олицетворяет многое для наших единоверцев. Ее символика неоднозначна и часто спорна.
– Она олицетворяет общность, – заявил Дэррил.
– По-моему, она олицетворяет наши взаимоотношения с миром природы, – возразила Джамиля.
– Лично я думаю, – сказала Стефани, – что наш пророк-основатель Кевин просто любил лис.
Марк понюхал маску и сморщился.
– Из чего они сделаны? – спросила Ниланджана.
– О, их гуманно и с соблюдением этических норм выделывают, выскабливая лисью голову, пока не останется только шкура. Для животного это безболезненно, поскольку его сначала убивают, дабы в дальнейшем оно не испытывало никакой боли и страданий.
Стефани натянула на лицо лисью маску. Крохотная мордочка, растянутая до размера человеческой головы, выглядела гротескно.
– И мы все должны их надеть? – спросила Луиза.
– Только если хотите, чтобы Призыв удался и чтобы все мы не потеряли тут время даром, – ответила Джамиля, с трудом натягивая маску.
Ниланджана надела на голову маску, чувствуя, как липкая поверхность потихоньку обтягивает ее лицо. Сначала она задержала дыхание, но в конце концов ей пришлось вдохнуть запах, внезапно оказавшийся свежим. Положительным моментом было то, что через крохотные отверстия для глаз было трудно разглядеть невероятно искаженные лисьи морды на лицах остальных.
– А теперь, – проговорила Стефани, – мы очень аккуратно перемещаем поддон с молоком вот на этот алтарь. Пожалуйста, осторожнее. Спасибо. Его нельзя проливать. А теперь все начинают качаться.
– Качаться? – переспросила Ниланджана.
– От этого молитвы делаются более искренними, – пояснил Дэррил. – Смотри, вот как-то так. – Он легонько качнулся туда-сюда, и Ниланджана повторила его движения.
Эти перемещения земной оси и неба туда-сюда, туда-сюда и в самом деле прибавляли искренности всему происходящему. Словно должно было произойти нечто важное, даже если она скептически к нему относилась. Марк все еще пытался натянуть маску.
Стефани достала из сумки огромную квадратную желтую шляпу.
– Я выкрала ее из кабинета пастора Мунн, – объяснила она. – Обратно выскользнула через окно. Я даже не знаю, нужна ли она, но мне кажется, нам надо использовать все, что попалось под руку.
Она надела шляпу, взяла в руки книгу и начала читать. Не читать – скорее бормотать. Она бормотала себе под нос, а остальные раскачивались. Над молоком на солнце поднимался пар. Так продолжалось некоторое время. Ниланджана почувствовала усталость, ей сделалось жарко. И тут Стефани крикнула:
– А теперь прыгаем!
– Что? – удивился Марк, сумевший наполовину натянуть маску.
– Все прыгаем вверх и вниз, – ответила она. – Быстро, ритуал почти окончен.
Все принялись прыгать, потея под масками, пока оставшаяся в них жидкость и их собственный пот не перемешались на их лицах.
– Теперь улыбаемся! – велела Стефани.
Ниланджана улыбнулась, или, скорее, скорчила гримасу, когда слизь из маски просочилась ей в рот и обожгла язык.
– Больше зубок! Шире улыбки! Радостнее!
Ниланджана попыталась ощутить радость, но никто не учил ее, как этого добиться.
– Растяни губы. Выстави зубы, – объяснила Джамиля.
Ниланджана посмотрела на прыгавшего рядом с ней Дэррила. По крайней мере, они делают эту глупость вместе. Радостнее ей от этого не стало, но она хотя бы не чувствовала себя жалкой.
– Ладно, хватит, – объявила Стефани. – Все. Вроде бы все.
Задыхаясь от напряжения, они остановились и стали ждать, что произойдет. Но ничего не последовало – лишь ветер крутил песчаные спирали, жужжали в небе вертолеты да вдалеке стоял человек в потертом парикмахерском фартуке, подстригавший ножницами кактус. Ничто не изменилось с тех пор, как они приехали.
– Не понимаю, – проговорил Дэррил. – Должно же было получиться.
Стефани полистала «Книгу поглощения». Покачала головой.
– Похоже, мы все делали правильно. Может, еще немного подождать?
Они подождали еще в лисьих масках, которые тяжелели и впивались в кожу. Луиза перебрасывала в руках картофелину и что-то мурлыкала себе под нос. Марк, как обычно, возился со своим агрегатом.
Ниланджана бросила взгляд на поддон с теплым молоком и зубами. О, нет, подумала она. Потому что чувствовала, что он начинает ее доставать. Зубы рассыпались так, что случайно оказались на одной стороне поддона. Это необязательно что-то значило, хотя и могло что-то означать. Все может что-то значить для кого-то. Но это было как-то неправильно. Не так, как надо. Ей очень хотелось переместить зубы к другому краю поддона, однако Стефани утверждала, что главный атрибут ритуала очень могуществен и опасен.
Может, ей немножко наклонить поддон? Просто переместить зубы на другую сторону. Тогда все станет выглядеть ровнее. Помочь не поможет, но смотреться станет опрятнее.
Нет, этого делать нельзя. Вручную перемещать зубы – это неправильно. Она вздохнула. Зубы останутся лежать неровно, а она научится с этим смиряться, так же, как научилась смиряться со всем, с чем сталкивалась в жизни.
Ниланджана качнула поддон. Молоко стекло на одну сторону, но зубы прилипли к днищу и не двигались. Она чуть-чуть потрясла поддон.
Стефани это заметила.
– Нет! – закричала она.
– Ниланджана, опусти поддон, – велела Джамиля. – Нельзя вмешиваться в ритуал. Мы не знаем, к чему это приведет.
– Она всегда такая, – вставила Луиза. – Она ни одной премии не получит.
– Я ни во что не вмешиваюсь, – ответила Ниланджана, более чем когда-либо убежденная в том, что все происходящее – невинный розыгрыш. – Я просто… зубы могли бы лежать ровнее.
Она снова качнула поддон, и часть зубов скатилась туда, где скопилось молоко. Она опустила поддон. Он стоял неровно, но теперь зубы были рассыпаны по всей его поверхности.
– Видите? Теперь смотрится получше. – Лучше не смотрелось, но ей не хотелось в этом признаваться.
– Пожалуйста, не трогай ни один из атрибутов Призыва, – сказала Стефани. – Мы не можем допустить, чтобы все перепуталось.
– Я ничего не перепутала, – возразила Ниланджана, но, как только она произнесла эти слова, на песок из поддона потекла тонкая струйка молока.
– Молоко! – Дэррил бросился вперед с салфеткой, но Джамиля уже бежала с дрелью, надеясь, что та пригодится, а Стефани пыталась поднять поддон с песка. Все они столкнулись, поддон перевернулся, и молоко и зубы оказались на песке.
– Ну… – Стефани подыскивала фразу, которую в этом случае произнес бы церковный иерарх, какую-то цитату из священных текстов или высшую мудрость, но вместо этого произнесла: – Вот черт!
– О нет, – вздохнула Луиза. – Этот ненаучный ритуал так и станет продолжаться от «не получается» до «по-прежнему не получается».
– Мы не знаем, что произойдет, – возразила Стефани.
– Стефани права, – согласилась Джамиля. – Видите? Теперь зубы трясутся. Это не к добру.
Зубы и вправду тряслись, как попкорн, который вот-вот запрыгает. От молока, пролитого на горячий песок, поднимался пар.
– Странно, – протянула Ниланджана.
– Да, видишь, как странно, – сказала Джамиля, и дрель заурчала в знак согласия. – Зубы, по-моему, обычно так себя не ведут.
Зубы подпрыгивали вверх-вниз. Но было и еще кое-что. Ниланджана ничего не замечала и пыталась понять, что же это.
– Может, попытаемся провести ритуал заново? – предложила Джамиля, стягивая маску.
– Не знаю, сможем ли мы, ведь зубное молоко пролилось, – сказала Стефани. – Нужно несколько часов, чтобы его освятить.
– Эй, ребята, – позвала Ниланджана, наконец поняв, в чем дело, – зубы уже не трясутся.
– Вполне естественно, что ты переживаешь из-за пролитого молока, – констатировала Джамиля. – Но нельзя отрицать последствия.
– Корреляция не указывает на причинно-следственные отношения, – заявила Луиза.
– Однако корреляция предполагает возможность наличия причинно-следственных отношений, – возразил Марк. Луиза бросила на него сердитый взгляд. – Что? Это правда.
– Ниланджана права. Прислушайтесь, – сказал Дэррил. – Зубы не трясутся. Это земля трясется.
Земля затряслась – сначала едва заметно, а затем все сильнее, словно под ней находился работавший мотор.
– Именно это и должно было произойти? – спросил Дэррил.
– Не знаю, – ответила Стефани. – В книге окончание ритуала описано довольно туманно.
Раздалось жужжание, затем утробное бульканье. Земля стала раскаляться. Влажное молочное пятно растворилось в песке. Подпрыгивавшие зубы один за другим провалились в песок, пока не осталось никакого напоминания о том, что здесь что-то разлили.
– С научной точки зрения, – проговорил Марк, – все это очень странно.
И тут в нескольких метрах перед ними земля рухнула вниз, словно лифт с перерезанными тросами, оставив вместо себя пульсирующую светящуюся черноту. Они попятились назад. Тряска становилась сильнее. Ниланджана изо всех сил напряглась, чтобы заглянуть в дыру, не упав туда. Она была бездонной. Или нет, дно было. Она не понимала, почему не заметила этого раньше. Явное дно. На самом деле яма не выглядела такой уж глубокой. Может, метров пятнадцать. Или нет, десять. Или… Ниланджана вдруг сообразила, что дно приближается, и это вовсе не дно ямы.
– Назад! – закричала она. – Все назад!
Из-под земли показалась голова гигантской многоножки. Ее усики, покачиваясь, поднимались высоко вверх. Глаза представляли собой глубокие пустые впадины.
Стефани упала на колени и зарыдала, хоть и не могла сказать, то ли это оттого, что она увидела своего Бога, или оттого, что ее Бог оказался ужасным чудовищем, восставшим из-под земли.
