Глава 18

Дэррил смотрел на лису с ее зубастой улыбкой. Остальные лисы растянулись вокруг нее. Это был его любимый витраж в церкви. «Общность». Он говорил ему все.

Дэррил улыбнулся лисе, растягивая губы и показывая столько зубов, сколько возможно. Улыбка была важной частью веры и поклонения, поэтому учителя в церковной школе раз в неделю проводили пошаговый ритуал – это был веселый способ начать занятия.

– Шаг первый: растяните губы, – говорила мисс Френч, его учительница в церковной школе.

– Шаг второй: лицевыми мышцами оттяните назад уголки рта, – нараспев выводили они. – Шаг третий: покажите столько зубов, сколько возможно. Шаг четвертый: вытаращите глаза.

– И это… – заканчивала она.

– …значит счастье! – хором кричали все, показывая друг другу зубы и чувствуя себя счастливыми так безыскусно, как могут только дети, в то время как взрослые тратят годы и бо́льшую часть денег, только чтобы вернуть эти мгновения.

И вот, уже став взрослым, он показал зубы витражу и почувствовал себя вроде бы счастливым, но затейливо, по-взрослому. Он думал о многом, переживал и – да поможет ему Улыбающийся Бог! – даже сомневался. Поэтому он вернулся к образу общности и улыбнулся ему, чтобы попытаться успокоить то, что творилось у него внутри.

– Привет, Дэррил, – раздался голос сзади. У него за спиной стоял Гордон, показывая зубы и оттянув назад уголки рта, чтобы продемонстрировать, насколько он счастлив говорить с Дэррилом. – Тебя хочет видеть пастор Мунн.

Все умиротворение от созерцания «Общности» слетело с Дэррила. У пастора Мунн редко бывало время для разговоров с отдельными членами сообщества. Для этого существовали Гордон и младшие пасторы. Приглашение на беседу к Мунн означало… Ну, Дэррил никогда не слышал, чтобы это случалось раньше. Кроме взаимного помахивания кулаками и произнесения слов «Верьте в Улыбающегося Бога» после служб он никогда раньше с ней не говорил.

Он скрыл волнение, показав еще больше зубов.

– Разумеется, – ответил он. – Веди.

Кабинет пастора Мунн был одним из самых больших помещений в церкви, за исключением зала для собраний. Дэррил был там лишь однажды во время инструктажа для церковных волонтеров. Они сидели в переднем ряду кресел, а пастор при этом даже не присутствовала. Теперь его провели мимо кресел к столу устрашающих размеров из переработанной дубовой древесины. Он с восхищением рассматривал украшения на стенах: оригинальные концептуальные эскизы для витражей и заключенную в раму вышивку, заполнявшую почти весь периметр кабинета, со словами «РАДОСТНО ОН ПОГЛОЩАЕТ!», выполненными старомодным шрифтом.

Пастор сидела за столом. Огромная квадратная желтая шляпа скрывала бо́льшую часть ее лица, но на ней была повседневная одежда вместо мантии, которую она носила на службах.

– Дэррил, – начала она тем же теплым голосом, которым произносила проповеди. Голосом, от которого проповеди казались адресованными каждому члену собрания в отдельности, а не всем им вместе. – Нам не так часто удается поговорить друг с другом, верно?

– Да, пастор.

– Ты занят. Я занята. Мы оба так любим свою работу на благо церкви. Мы иногда забываем о людях, делающих церковь такой, какова она есть. Спасибо, что пришел поговорить.

– Мы это ценим, – произнес Гордон. Он стоял за спиной пастора. Улыбка его не изменилась с того момента, когда он подошел к Дэррилу в зале.

– Не за что, – ответил Дэррил. – Просто хочу сказать, как много все это для меня значит. В том смысле, что последователи – это моя семья. – Он умолк.

Пастор Мунн смотрела прямо на него, но как бы и вдаль, опережая мысли.

– Еще хочу сказать, – продолжил он, – спасибо за… ну, не знаю за что.

Пастор улыбнулась, но не заученной церковной улыбкой, а ровной, естественной. Она сняла шляпу и подала ее Гордону, который аккуратно повесил ее на вбитый в стену крючок.

– Необязательно благодарить за что-то, – сказала она. – Мне нравится иногда справляться о людях. Убедиться, что их путь с Улыбающимся Богом гладок и полон счастья.

– Она хочет справиться о тебе, – добавил Гордон.

– Ты – яркий пример доброты и энергии, которые нам нравится видеть в церкви, Дэррил, однако я надеюсь, что вера твоя остается столь же твердой, как в тот час, когда я впервые приветствовала тебя как официального члена сообщества. Ты помнишь тот день?

Он помнил. Ему было десять лет. Родители его были еще живы, но они часто отсутствовали. Сами они редко ходили в церковь, используя последователей и различные занятия у них в качестве своего рода нянек для Дэррила. Именно в классе для юношества он познакомился со Стефани. Они стали лучшими друзьями. Она и ее семья были ярыми приверженцами веры, тогда как Дэррилу просто очень нужно было пристанище, пока его родителей не было дома, что случалось довольно часто.

Стефани пробудила у Дэррила интерес к самой вере, ко всем милостям Улыбающегося Бога и к тому, как Он мог поглотить всю боль в твоей жизни. Это была дивная история, особенно когда тебе ее рассказывал тот, кому ты веришь и кого любишь. Рассказ никогда не существует сам по себе, но присутствует в контексте рассказчика.

Раз в год церковь устраивает Молодежный отбор, во время которого дети могут по своему выбору стать полноправными членами церкви. Стефани убедила Дэррила вместе с ней вступить в члены церкви. Он помнил похожую на коробку желтую шляпу пастора Мунн и ее развевающуюся мантию. Он помнил ее устремленные вдаль глаза, когда она помахала кулаком у него надо лбом. Он помнил, как все последователи пели известный гимн:

– Я хорошо его помню, пастор Мунн.

– Чудесно. Но я обеспокоена, – произнесла пастор, нахмурившись, чтобы продемонстрировать свое беспокойство. – Мы все обеспокоены. Обеспокоены тем, с добрыми ли людьми ты водишь дружбу. Тем, добрые ли дела ты творишь.

– Это нас беспокоит, – добавил Гордон.

Сначала Дэррил ничего не ответил. Он был не уверен, как много они знают. Встревожены ли они тем, что ученый появился в церкви и осматривал ее? Знают ли они, что он и ученый встречаются (или что там они делают без навешивания ярлыков)? Знают ли они, что он сделал после того, как провел время с Ниланджаной?

Какая-то потаенная, детская область его сознания твердила, что они знают все, но он был достаточно взрослым человеком и понимал, что если Улыбающийся Бог и мог заглянуть к нему в душу, то пастор и Гордон были такими же людьми, как он сам.

– Прошу прощения, что доставил вам беспокойство, – осторожно начал он. – Я совершенно не хочу никого беспокоить. Если бы вы мне подсказали, что в моем поведении создает проблему, я смог бы его изменить.

Пастор Мунн посмотрела на него, наклонив голову. Гордон, видя это, тоже наклонил голову, но, едва он успел это сделать, пастор уже снова держала ее прямо, и он торопливо последовал ее примеру.

– Я не сержусь. Мы не сердимся. Разумеется, Улыбающийся Бог не сердится. Что исходит от Улыбающегося Бога, Дэррил?

– Счастье, – ответил он. Этот ответ он заучил с самого детства.

– А почему Он счастлив?

– Потому что Он поглощает наши грехи.

Пастор Мунн кивнула, словно довольная тем, что он верно усвоил так много ответов.

– А в чем твои грехи, Дэррил? – спросила она.

Выходит, они знают. Дэррил тайком изучал историю церкви, пытаясь понять, связана ли она с пустынным миром и как связана. Объяснения Ниланджаны насчет параллельного мира во многом напоминали то, что он знал о небесах, и он начал размышлять, являются ли небеса чем-то материальным, тем местом, где, очевидно, удерживали Карлоса. Это привело его к тому, чтобы начать собственное расследование. Изучение истории церкви было намеренно затруднено. Членам церкви было доступно всего несколько книг, поскольку пастор Мунн считала, что традиции церкви могут изучаться лишь старейшинами и потом передаваться из уст в уста, чтобы не позволить любому грамотному человеку по-своему интерпретировать веру.

– Я лишь хотел укрепить веру.

– Укрепить веру, творя что? – спросила она с неподдельным интересом.

– Стремясь понять, откуда мы. И какое имеем отношение к параллельному миру, тому, что по ту сторону дома, который не существует. Параллельный мир – это небеса? Там живет Улыбающийся Бог?

– Не тебе об этом спрашивать! – выкрикнул Гордон, но пастор заставила его замолчать одним взмахом руки, даже не подняв глаз. Он скрестил руки на груди и вернулся на свое место позади нее.

– Гордон прав, – согласилась она. – Не тебе об этом спрашивать. Параллельный мир? Дом, который не существует? Где ты все это вычитал? Зачем ты читал? С кем ты говорил? – Она не давала ему ответить, тем самым продемонстрировав, что уже и так все знает. – Ты существуешь, чтобы делать то, о чем попросит тебя Улыбающийся Бог. Не больше и не меньше. Разве это не чудесно? Когда всю ответственность берет на себя существо более могущественное, чем любой из нас?

– Да, но… – начал он.

– Ты понимаешь разницу между верой и наукой? – спросила она. – Здесь мы верим. Верим друг в друга и в нашу общность. Мы стоим на доверии, на благодатной честности. В науке учат прямо противоположному. Их учат сомнениям. Ученый должен подвергать сомнению каждый аспект мироздания, вновь и вновь его проверять, и даже тогда он должен сомневаться в том, что узнал. Он должен пытаться опровергнуть каждую пришедшую ему в голову мысль. Ты можешь представить порожденное всем этим недоверие? Как может существовать общность, если вся структура мышления основывается на неверии в неотъемлемую истину всего, что они слышат? – Она грустно покачала головой при мысли об участи ученых.

Дэррил искал место, где бы мог остановить взгляд, чтобы за ним не следили ее глаза. Стены кабинета были уставлены полками с книгами. Если бы ему только разрешили прочесть некоторые из них, он, возможно, нашел бы ответы, которые пытался отыскать. Семитомная «Краткая история последователей радости», занимавшая на полках несколько метров. Небольшая книжечка, озаглавленная «Аспекты Улыбающегося Бога, перечисленные и разъясненные для начинающего и искушенного читателя». Здесь был даже спорный бестселлер «Что означает вся эта болтовня о зубах? Радостные последователи без прикрас», который Дэррил увидел не без удивления, поскольку обычный член сообщества был бы, скорее всего, отлучен от церкви за владение столь еретической книгой.

В любой из этих книг, вероятно, содержались ответы, которые он искал, но все обстояло так, как сказала пастор. Ответы давались церковью, и членам сообщества не требовалось залезать в книги, чтобы узнать больше. Подобные действия указывали на сомнения, а выказывать сомнения означало изменить всему, что сделали для него радостные последователи. А они сделали для него очень много.

– Простите меня, – сказал он. – Мне просто хотелось лучше понять нашу историю. Мне казалось, что, возможно, наше сообщество вошло в контакт с параллельным миром и что-то оттуда привнесло сюда.

«Радостно он поглощает!» – гласила вышивка в раме, аккуратно висевшей по центру стены.

Пастор рассмеялась коротким деланым смехом. Она протянула руку, и Гордон подал ей шляпу. Она надела ее, большую и квадратную, так что та скрыла ее лицо.

– Нет никакого параллельного мира, Дэррил. Есть только Небеса и веление Улыбающегося Бога. Ты можешь следовать этому велению?

– Можешь, сын мой? – повторил Гордон.

– Конечно, – ответил Дэррил.

– Чудесно! – воскликнула пастор, и ее голос вновь сделался теплым и доверительным. – Рада, что мы побеседовали. Пожалуйста, заходи в любое время, если захочешь поговорить.

– Пастор занята. – Гордон жестом велел ему выйти.

В вестибюле Дэррила поджидали друзья.

– Ты говорил с пастором? И как все прошло? – спросила Джамиля, продолжая держать дрель. Ей нравилось всегда носить ее с собой на тот случай, если вдруг она окажется в ситуации, когда дрель пригодится. А если всегда носишь с собой дрель, почти в каждой ситуации кажется, что дрель может пригодиться.

– Да ничего особенного, – ответил Дэррил.

– Сколько лет мы знакомы? – спросила Стефани. Она всю жизнь работала, чтобы стать старейшиной церкви. Ей было важно научиться помогать своим единоверцам преодолевать личные трудности. Ей также важно было знать, что ее друзья не замешаны ни в чем, что могло бы помешать ей в достижении ее цели. – Расскажи нам, что происходит. У тебя неприятности?

Дэррил подумал о Ниланджане и ее интересе к церкви. Если она продолжит делать то, что делает, то станет представлять собой угрозу, пусть даже ее вопросы были заданы без злого умысла. Ее неясные теории угрожают вере Дэррила в церковь. Они угрожают его сообществу. А все потому, что она полагает, будто церковь может иметь отношение к чему-то опасному, связанному с пустынным параллельным миром. А Дэррил ей поверил и захотел помочь, потому что она ему нравилась. Рассказ никогда не существует сам по себе, только в контексте рассказчика.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал он друзьям. – Есть проблема, и вы нужны мне, чтобы ее разрешить.