И вот наконец 10 декабря – ровно через шестьдесят дней после того, как буллу прочитал сам Лютер, – на тех же деревянных дверях, где тремя годами ранее Лютер вывесил свои исторические тезисы, Филипп Меланхтон опубликовал приглашение на мероприятие, подобного которому христианский мир еще не знал. Афиша обещала «благочестивое религиозное зрелище, ибо, быть может, настало время разоблачить антихриста». Но что же именно произойдет? Это объяснялось дальше: сожжение некоего документа – нет, не одной из книг Лютера, уничтожить которые повелевала папская булла, а самой буллы! Будь дело в 1960-х годах, такое мероприятие назвали бы «хэппенингом» – постановочным событием, имеющим общественно-политический смысл. Лютер символически перевернул ситуацию вверх дном: не Церковь отлучала его – он сам отлучал лже-Церковь.

Мероприятие, организованное одним из ревностных учеников Лютера и Меланхтона, Иоганном Агриколой, должно было пройти за городскими воротами, поблизости от мест обитания диких зверей и на том самом месте, где сжигали белье и одежду умерших от чумы. Здесь, на краю вонючей мусорной ямы, Агрикола и другие сложили костер; и в назначенный час – девять утра – в присутствии нескольких сотен преподавателей и студентов, свидетелей этого великого мига, Лютер бросил в огонь, одно за другим, все писания лже-Церкви. Сгорели и папские указы, и сборник церковных канонов, и сочинения Эка и «козла» Эмзера. Агрикола уговаривал товарищей-студентов пожертвовать экземплярами «Комментариев» Дунса Скота и «Суммы» Фомы Аквинского, чтобы торжественно отправить в огонь и ведущие образцы схоластики – но с этими дорогими книгами никто расставаться не захотел. Наконец, когда сгорело все остальное, Лютер жестом фокусника извлек из складок плаща ту самую папскую буллу, что угрожала ему отлучением. Он произнес слова псалма 21:10, о котором в это время читал лекции в университете: «Ты погубила истину Божью – и ныне Господь погубит тебя. Пусть пожрет тебя огонь!» – и, взмахнув рукой, бросил папский указ в пылающие языки костра.