Глава девятая
Булла против Лютера

Лютер писал трактат за трактатом – а тем временем за девятьсот миль к югу от него, в сияющих мраморных дворцах Рима, вновь закрутились позолоченные шестеренки папской машинерии. В феврале 1520 года Каэтан стал сопредседателем комиссии по исследованию лютеровых писаний, а в марте добился их осуждения в Левенском и Кельнском университетах. Когда зловоние этих махинаций долетело до Лютера, он остался непоколебим: «На это осуждение, – писал он, – мы обратим не больше внимания, чем на бессвязные крики пьяных баб».

Из Лейпцига Эк направился в Рим. Попал туда лишь в марте 1520 года – однако, едва приехав, развернул бурную деятельность против своего противника. Он написал отчет о дебатах, в котором подчеркнул, что спор вышел далеко за пределы вопроса об индульгенциях. Рассказал о том, как Лютер практически открыто перешел на сторону гуситов, как заявил, что и папские соборы, и сам папа могут ошибаться. Разумеется, ни Эк, ни обитатели Рима, занятые «делом Лютера», не знали еще о трех великих трактатах, которые предстояло написать Лютеру в этом году – и о том, что в них он зайдет куда дальше, чем в Лейпциге. Во всяком случае, Эк присоединился к римской группе борцов с Лютером, занятых составлением против него папского указа. Каэтан считал, что в этом документе необходимо методично изложить все обвинения против Лютера и каждое из них обосновать, но Эк с ним не соглашался, считая, что сомнительные утверждения Лютера достаточно перечислить. В конце концов Эк победил – и на свет появилась булла с упоминанием сорока одной статьи, каждая из которых осуждалась как «еретическая, или соблазнительная, или оскорбительная для благочестивых ушей, или опасная для простых умов, или противная католической истине» (2); однако какие именно из этих сорока одного пунктов можно назвать ересью, оставалось неясным. Нечто подобное было проделано и сто лет назад с Яном Гусом.

2 мая Эк был избран для того, чтобы представить готовую буллу папе Льву, который, как предполагалось, добавит к ней вступительное слово. Лев в это время, покинув шумный и зловонный Рим, развлекался охотой в своем роскошном имении Мальяна на Тибре. Он увлекался этим благородным спортом и много времени проводил за городом в охоте на кабанов. Известно, что Лев даже шокировал папского церемониймейстера, сбрасывая на время охоты неудобное папское одеяние и облекаясь вместо него в охотничий костюм. Сохранились рассказы о том, что зайцев и прочей дичи, испокон веков обитающей в местных лесах, папе-Нимвроду было недостаточно – и специально для него в охотничьи угодья выпускали зверей, выращенных на фермах неподалеку. Но и этого ему казалось мало – и, чтобы удовлетворить его охотничий пыл, в леса на Тибре порой привозили экзотических зверей. Однажды в Мальяну привезли даже старого и немощного леопарда – и здесь, от холеных рук папы Льва, несчастный зверь нашел свой конец.