Глава 5
Первый утренний гонг, извещающий школяров, что новый день настал, я встретила без сна.
Мне не спалось этой ночью — вертелись в голове мысли, не давали покоя.
Что не так со мной? Почему ушел Кайден? Ведь я не ждала обещаний или что меня прям здесь и сейчас замуж позовут, вот еще глупости какие. Но для поцелуя чем я не вышла-то?
А как выветрился из моей головушки праздничный сидр и вместе с ним глупая обида, то уже другие тревоги навалились, прогнали сон.
Если бы наставники выяснили, кто виноват в нарушении договора — школярам бы объявили, хотя бы для того, чтобы успокоить. Значит, убийцу метсаваймы так и не отыскали. А значит, сегодня должно было стать в школе на одного ученика меньше.
Кого мы утром не досчитаемся? Кто лишится жизни за чужое преступление — и ради жизни всех остальных?
И не одну меня одолевали эти мысли. В коридоре, собираясь на завтрак, спускаясь по широким лестницам, расставляя миски и плошки на широких столах в общей столовой, я вертела головой, высматривая друзей и приятелей. И всюду видела школяров, занимавшихся тем же самым.
Нольвенн я проверила с самого утра, пока она мирно спала в своей кровати. С девчонками с нашего этажа пересчитались сразу после гонга, в коридоре у спален. И с облегчением выдохнули — все целы! Целителей своего курса собрали отчасти на лестнице, отчасти у дверей столовой, и староста Керьен, убедившись, что пришли все, и все живы, очень старался держаться равнодушно и безразлично, но я видела, как распрямилась его спина и выровнялась осанка, будто тяжкий груз с себя свалил. Теперь же, в столовой, я искала широкие плечи и белобрысую макушку. Скользнула взглядом по черной, встрепанной шевелюре Невена, и ощутила, как лопнул один из тревожных обручей, сковавших сердце.
Кайден сидел за дальним столом боевиков, спиной к стене и лицом к залу. Взъерошенный, хмурый, он сосредоточенно поглощал завтрак, не глядя по сторонам, лишь бросая нетерпеливые взгляды в сторону дверей, и меня окатило, омыло облегчением, как морским прибоем в прилив.
Славься Бригите, цел!
Лучник, ощутив мое внимание, поднял голову от плошки с мясной кашей, встретился со мной взглядом — и разом будто посветлел лицом, черты помягчели, согретые мимолетной улыбкой. Я улыбнулась ему навстречу, так же быстро и успокаивающе, и мы оба занялись завтраком. На двери Кайден больше не смотрел.
Мои все живы — благодарение богине-покровительнице, простирающей длань свою над непутевой дочерью.
Кто же? Кто?
Я работала ложкой, но вкуса еды не чувствовала. Окидывая столовую тревожными взглядами, я пыталась на глазок определить, все ли на месте. Умом понимала, что это бесполезно, но сдержать себя не могла. Выхватывала из толпы взглядом то одно, то другое знакомое лицо, ненадолго успокаивалась — и этот в порядке! — но вскоре снова скользила по школярам тревожным взглядом.
Да я не одна такая была нынче, большинство учеников больше выглядывало друзей-приятелей, чем ело. И в их лицах я видела отражение собственного вопроса.
Кто же? Кто?
По окончании завтрака у выхода из столовой собралась изрядная толпа, воздух полнился возбужденным гулом.
— Наши все, — деловито сообщила мне Нольвенн, завтракавшая со своими теоретиками, отводя от бледного лица толстую косу, украшенную голубой нарядной лентой.
— И наши, — отозвалась я, высматривая среди школяров Аэль, старосту лекарей седьмого года обучения и по совместительству подругу Тадека, старосты восьмикурсников.
Аэль сама подошла к нам с Нольвенн, ее волновало то же, что и всех сейчас:
— Что у вас?
— Все живы, — отозвалась я. — И даже после праздника в городе никто не задержался.
— Еще бы, — едко хмыкнула Нольвенн, — Попробовал бы кто-то при нынешних обстоятельствах загулять!
Мы с Аэль понятливо переглянулись — старосты еще накануне предупредили всех, отмечающих Лугнасад в Вирше, что любого не вернувшегося в срок загрызут живьем, и фейри ждать не станут.
— Теоретики-выпускники в полном составе, — бодро отрапортовала Нольвенн, когда два вопросительных взгляда скрестились на ней
— Наши восьмикурсники — тоже, — опередил наш вопрос Тадек, подошедший к Аэль.
Я благодарно улыбнулась им и огляделась. Вокруг нас успела собраться небольшая группа из старост разных курсов, даже демонологи в кои-то веки не игнорировали общее настроение. Боевики, алхимики, рунные маги. Со стороны теоретиков подошел Невен, встал рядом с сестрой.
По всему выходило, что все школяры сегодня живы и здоровы, а тем, кто не совсем здоров, винить в хвори следует не злокозненных фейри, а щедрый Лугнасад — но от похмелья пока не один школяр не умер.
В душе несмело разгоралась надежда — а может, все обошлось? Может, наставники успели, в самый-самый последний момент нашли негодяя, отвели удар? Или, может, вышло так, что выбранный жертвой осилил отбиться, справился с угрозой, бывает же и так? Лес силен — но не всесилен!
Невен, немного потолкавшись с нами, кивнул сестре и ушел, пообещав вечером заскочить к нам в гости. Нольвенн проводила его взглядом, в котором гордость читалась без особого труда, и пояснила мне:
— Наставник Йохан дополнительные занятия по теории защитных заклинаний дает для желающих. И охота Невену законный выходной на эту ерунду тратить? Лучше бы боевой магией занялся, если уж так неймется…
— А по боевке разве тоже дополнительные занятия есть? — мимоходом удивилась я, глядя на пробирающегося сквозь толпу к выходу лучника.
— Ага, — откликнулась Нольвенн, глядя туда же, куда и я.
Кайден шел, уверенно раздвигая школяров, но в дверях случился затор, и лучник был вынужден сбавить ход — да, видно, слишком резко остановился. Шедший сзади невысокий плечистый рунник налетел на него, толкнул в спину. Кайден развернулся зло, агрессивно — и я уже было совсем собралась мчаться разнимать их (вот только драки сегодня и не хватало, и без того все взвинченные!), как лучник вдохнул, выдохнул, и с очевидным усилием задавил первый порыв. Рунный маг виновато пожал плечами, и ребята вполне мирно разошлись.
Я тоже выдохнула — сама не заметила, когда успела затаить дыхание.
Кайден снова повернулся лицом к дверям, неспешно продолжил движение к выходу, и только тогда я заметила, что на его рубашке на спине появилось продолговатое пятнышко. Небольшое, но, без сомнения, красное.
Злобно прошипев сквозь зубы нечто ругательное, я выдрала у Нольвенн свой локоть и двинулась вслед за своим драчливым недоразумением.
Нет, вот интересно, и когда он все успевает-то?! Ведь вчера с праздника он вместе со мной вернулся — и был цел и невредим! А все, что ему на гуляниях рассадили — я тогда же и залечила.
У-у-у, болячка неуемная, никакой ему магии! Буду лечить без применения силы — и пусть мается, пока его ушибы, синяки да ссадины заживают.
С этими мыслями я и проталкивалась к выходу из столовой, усердно работая локтями. Может, и излишне усердно — настроение у меня нынче было такое.
Выскочила, наконец, в коридор, я повертела головой, выискивая лучника, и успела заметить, как он свернул к лестницам на жилые этажи. Ага, отлично! Полная решимости отловить нерадивого пациента и вылечить, несмотря на возможное сопротивление, я отправилась следом.
— Кайден! — окликнула я его, достигнув подножия лестницы.
Он обернулся, и я с облегчением отметила, что движется он свободно, спину не бережет, так что, может, зря я всполошилась, и нет там ничего серьезного.
— Подожди, у меня вопрос к тебе есть — попросила я, и лучник покладисто остановился — и даже принялся спускаться с лестницы мне навстречу.
Я перехватила его за локоть, отвела в сторону, чтобы не мешать школярам, когда те примутся расходиться после завтрака, и, предусмотрительно не выпуская цапнутой руки, вкрадчиво спросила:
— Кайден, а что у тебя со спиной?
Лучник попытался сделать вид, что не понял меня, переспросил удивленно:
— А что у меня со спиной?
Я побуравила его пронзительным взглядом, но ничего не добилась — сдаваться на лечение добровольно больной не собирался.
— Ну, а если все хорошо — то ты ведь не будешь возражать, если я на нее посмотрю? Веришь, нет — я здоровых спин уже, считай, шестой год не видела! Все больные да больные…
Теперь уже Кайден вперился в меня сердитым взглядом, но сказать ничего не успел.
— Ив! — раздался от лестницы голос наставника Одрана.
Я завертела головой, разыскивая загадочного Ива, и только когда мой недобровольный собеседник повернулся на голос, запоздало вспомнила, что Ив — это он. Кайден Ив!
Я отпустила рукав рубахи лучника, давая ему возможность спокойно говорить со своим куратором, но далеко не уходила, намереваясь перехватить жертву, как только наставник ее выпустит.
— Доброго дня, наставник Одран!
— Будьте здоровы, почтенный наставник!
Наши с Кайденом приветствия слились в одно, но нестройное.
— Вот что. — Низкий голос боевика привычно заполнил все свободное пространство вокруг, и мне примерещилось, что стекла в окнах звякнули, — Мы решили, что в этом году второй и первый курсы на практику отправятся совместно и на неделю раньше, так что готовьтесь.
Я расстроенно вскинула голову, вперившись взглядом в наставника Одрана, но промолчала, а Кайден лишь понятливо кивнул. Судя по всему, ему было просто все равно — неделей раньше, неделей больше. Мне вот все равно не было — я рассчитывала, что успею ему с собой кой-каких снадобий приготовить. А теперь в зельеварню разве пробьёшься?
— Остальные ваши где? — уточнил маг. — В столовой?
И на наше дружное «Да, наставник Одран!» ответил кивком:
— Отлично. Я как раз туда — сейчас всем и скажу.
И ушел — прямая спина, русые волосы, свернутые в тугой узел и подстриженная волосок к волоску борода. Я проводила его взглядом и бдительно прихватила рукав Кайдена. И не зря — тот как раз собирался сбежать, но пойманный с поличным, застыл на месте, глядя на меня обреченно и насмешливо разом. Я выпустила рукав. Заботливо его разгладила. И, положив руку сверху на его запястье, заглянула в светлые глаза, и проникновенно поведала:
— Вот что. Либо ты сейчас идешь в мою комнату и даешь мне посмотреть твою спину — либо я иду к директору Паскветэну, и сообщаю, что ты меня не слушаешься!
И с мелочным удовлетворением отметила, как сердито сверкнул взглядом и вскинул в шутовском жесте поражения руки мой подопечный. После чего крутнулась на пятках, и пошла к нашей с Нольвенн комнате, ничуть не сомневаясь, что лучник, пусть недовольный и взъерошенный, но все же следует за мной.
Этот раунд я выиграла. Ох, и отольётся мне еще этот выигрыш!
Я так увлеклась противостоянием с Кайденом, что почти позабыла про тревогу. Почти совсем поверила — обошлось. И потому, когда уже почти возле самых дверей в комнату на нас с лучником налетел Невен с совершенно ошалелым видом, понимание, что не обошлось, ударило вдвойне сильнее.
Встрепанный, взъерошенный Невен ухватил меня за локти, встряхнул:
— Где Нольвенн?
И не успел Кайден разъяснить неразумному теоретику, почему не следует трясти его личную целительницу, ошарашил нас вестями:
— Лес взял наставника Йохана!
Мы вчетвером сидели в нашей комнате и Невен прихлебывал из чашки травяной отвар. В комнате висел густой запах успокоительного сбора, так и не пригодившегося мне на праздновании Лугнасада. Братец Нольвенн рассказывал нам, что знает.
И пусть знал он не так, чтобы много — ровно столько, сколько и остальные школяры, ходившие к наставнику на вольные занятия, но все равно, побольше прочих.
— Мы его во внутреннем дворике ждали. Обычно в подвале занимаемся, а в этот раз он хотел что-то интересное показать. Ну, мы и ждали его, хоть он и задержался здорово. Потом решили сходить к нему, уточнить — занятие сегодня вообще будет, или нет? Посчитались — выпало мне идти, я и пошел. — Невен одним глотком допил остатки сбора, сморщился от попавшей в рот травы, — Шела, ты чего туда набадяжила? Гадость какая!
Я уже набрала воздуха, чтобы срезать неблагодарного, но Кайден, развалившийся рядом со мной на кровати, просто пнул его ногой, не поднимаясь с места. Невен снова скривился — тяжелый сапог ощутимо приложил его по голени — и понятливо исправился:
— Ладно не гадость — но все равно ведь не помогает! — и, с надеждой переводя взгляд с меня на сестру и обратно, спросил: — Девчонки, а у вас ничего покрепче нет?..
Я возмущенно фыркнула, а Нольвенн, скрестив руки под грудью, сурово отрезала:
— За чем покрепче — это к демонологам! Дальше рассказывай давай!
Ее близнец разочарованно вздохнул, и продолжил:
— Я к нему пришел, постучался, ручку подергал — дверь закрыта. Ну, не ломиться же к наставнику в дом, верно? Хотел уже уйти и сказать нашим, что никого не нашел и занятия не будет, а тут на меня наставница Мадален налетела. Они же вроде как…
Невен бросил на меня быстрый испытывающий взгляд, и я дернула плечом — да знаю, знаю я, что у нашей наставницы роман с первым школьным теоретиком, об этом только ленивый не знает, и что? Она самостоятельная женщина, свободная магичка, с кем хочет, с тем и живет!
Братец Нольвенн сделал вид что моего негодования не увидел, и продолжил:
— Ну, я возьми, да и спроси — когда наставник Йохан вернется, нам его ждать? — Невен помрачнел, и взгляд его опустился в кружку, где на дне так и болтались спитые травы успокоительного сбора. — Она всполошилась сразу. К двери метнулась, а там что — там как было заперто, так и осталось, она меня погнала, сама кого-то звать принялась через артефакт, вокруг суматоха поднялась, гам, все бегают, шумят. Директор прибежал, Одран. Двери вскрыли — а он там… Наставник, оказывается, всех со вчерашнего вечера предупредил, чтобы его не тревожили, он ночью работать будет, попробует защиту так поменять, чтобы Лес ее пройти не смог. Он давно над таким работал, а вчера испытать собирался.
Плечи Невена опустились, сгорбились, и сам он весь как-то поник:
— Тут наставник Одран меня заметил, гнать начал, велел идти, сказать нашим, чтоб расходились, но я все равно успел одним глазком в комнату наставника Йохана заглянуть — там все паутиной затянуто, сверху донизу. Не помогла, выходит, защита…
Мы еще немного посидели, помолчали, думая обо всем, что случилось, а потом Невен поднялся:
— Пойду я, пожалуй, и впрямь к демонологам загляну. Спасибо вам, девчонки! — с тем и покинул нас. Нольвенн подхватилась и умчалась следом — то ли для того, чтобы предотвратить грядущую пьянку, то ли чтобы возглавить… Все же, весть о смерти наставника даже мою непрошибаемую подружку изрядно потрясла. Мы, школяры, как-то привыкли считать наставников всемогущими и неуязвимыми. А ведь он еще был ее учителем на первых курсах.
Когда я вынырнула из раздумий, Кайден уже тоже собирался уйти, но я опомнилась раньше:
— Куда это ты? Стоять, резвый! Рубаху снимай и спиной ко мне!
Кайден, с выражением крайней досады и разочарования на лице, выпустил дверную ручки и покорно потянулся снимать одежду.
Пока он валялся на кровати, на светлой ткани появилось еще несколько маленьких пятнышек. И этот упрямец еще будет говорить мне, что с ним все в порядке!
Кайден стянул с себя рубаху, с лицом недовольным и сердитым выдернул руки из рукавов, скомкал ткань в неровный ком, зашвырнул на мою кровать, не дожидаясь новых понуканий развернулся спиной и замер, уставившись куда-то под потолок, где были развешены вперемешку мои травы для просушки и незаконченные артефакты Нольвенн.
Лучник смотрел на мой потолок, я — на его спину, и не знаю, о чем размышлял он, а я думала о том, какая же я ду-у-ра-а-а.
Всемилостивая Бригита, ну он же большой мальчик! Ему не двенадцать, и даже не девятнадцать, ему двадцать пять. У него есть личная жизнь. Он наемник треть этой жизни. Почему я решила, что он сам не может определить, какие раны опасны для него, а какие нет? Решила Шела, что умнее всех — так получай. Мне было дико неловко. Как будто я в чужую спальню вломилась и под одеяло нос сунула, да не по целительской надобности, а из праздного любопытства.
Длинные царапины. Четыре с одной стороны, три с другой. Слишком глубокие, чтобы быть оставленными ногтями человеческой женщины.
А еще было обидно. Я не ожидала, что это будет настолько обидно. Я вообще не ожидала, что это будет. Только вчера, на гуляниях, я поняла, что мне нравится Кайден, да не поняла, насколько.
И теперь, когда красные борозды от лопаток к ребрам на мужской спине поведали мне, где недавно был мой лучник и чем он там занимался, собственная боль, и обида, и недоумение стали для меня неожиданностью. И приятного в ней было мало.
А ведь придется еще и расспросить его кое-о-чем…
Бригита, покровительница лекарей, за что мне это?
— И кто это был? — стараясь, чтобы голос звучал как можно более безразлично и даже чуть насмешливо, спросила я.
Кайден перестал пялиться в потолок, и развернулся ко мне. Лицо его из недовольного стало агрессивным.
— А с какой стати я должен отчитываться? — нехорошо прищурившись, поинтересовался он. — Ты мне что, мамочка, чтобы моих подруг считать? Или, может, в школе это под запретом, а я и не знал?
Я сложила руки на груди и надела на лицо выражение «многомудрая целительница знает, что пациент неправ, но великодушно позволяет ему высказаться». А когда яростный порыв лучника выдохся, иронично уточнила:
— Все сказал? А теперь послушай меня, — набрала в грудь побольше воздуха и начала перечислять. — У спригганов ядовитые когти, дриада, если обитает в стволе дерева с ядовитым соком, несет его яд на своей коже, паутинники — один из которых, кстати, убил наставника Йохана — сами по себе не ядовиты, но в местах, где они живут обычно полно едкого секрета их спутников — пауков, на всех растениях, и если ты повалялся там спиной… Водяницы и русалки тоже сами по себе ядовитых когтей не имеют, но, ради всемилостивой Бригитты, Кайден. Они же живут в воде! У них и без яда под ногтями чего только не отыщется! Некоторые фейри смазывают ногти трупным ядом, как того требуют их традиции, а другие просто ядовиты для человека по своей природе…
У меня закончился воздух в легких и вместе с ним закончились примеры и терпение. Уговаривай его, как маленького. Он развлекается, а заботится о последствиях его удовольствий должна я! Потому закончила я несколько жестче, чем собиралась:
— Итак, кто это был?
Кайден смутился. Нет, не буду врать, что он покраснел — но вид у него определенно сделался пристыженный.
— Сильфида, — неохотно сознался он.
А я почувствовала, как у меня сердце от неожиданности пропустило удар. Да быть того не может!
— Это какая сильфида? — безразличным тоном спросила я, отходя от усмиренного подопечного к рабочему столу, и собирая на поднос все, что мне понадобится. Мне было жизненно необходимо разорвать расстояние.
— Из березовой рощи, — отозвался лучник, пытаясь изогнуться и рассмотреть свою спину. Потом взглянул на меня. — Это важно?
— Нет. Но дополнительно обеззараживать твои царапины не понадобится — достаточно простого промывания, — утешила я Кайдена, поманив его к себе.
Это потрясающе! Из всех сильфид Брейдена он напоролся именно на мою прабабку!
Я держала лицо. Промывала корпией, смоченной в отваре ромашки, царапины на широкой сильной спине, обрабатывала их заживляющей мазью и отчаянно старалась не разреветься.
Дура ты, Шела, дура.
До двадцати годочков дожила, не влюбляясь — и на тебе, сподобилась! Поздравляю.
Терпи уж теперь, уговаривала я саму себя, ловко помогая Кайдену одеться и не смазать лечебное снадобье со спины. Терпи! Вот выставишь лучника за порог комнаты — там можно будет и нареветься, а пока терпи, Шела. Держи лицо.
Кайден ушел сразу же, совершенно очевидно раздосадованный всей ситуацией. Он только в дверях помедлил немного, будто собирался что-то сказать. И даже сказал — сообщил, что пойдет стрелять на поляну. Но у меня осталось четкое ощущение, что истинно крутившегося у него на языке я не услышала.
Стоило двери за ним закрыться — и я почувствовала, как медленно отпускает мое лицо застывшая иронично-дружелюбная маска. Вместо того, чтобы выкинуть окровавленную корпию, вылить отвар, сполоснуть плошку, я без сил опустилась на кровать и схватилась за голову. В прямом смысле — сжала виски ладонями и зажмурилась. Глаза под веками щипало. От обиды, от досады, от злости. На Кайдена, на себя, на бабку.
У-у-у, карга старая! Почему у всех бабки как бабки — пекут гостинцы, вяжут шарфы, всеми силами пытаются пристроить внуков и внучек «в хорошие руки» — а у меня такая, что и сама этими в эти «хорошие руки» не прочь упасть. Да она Вирш помнит еще селом на пять домов, а все туда же — со школярами резвиться!
Реветь прямо сейчас я передумала. Подскочила и решительно направилась в березовую рощу, еще не до конца понимая, какие именно претензии предъявлю родственнице, но точно зная, что выяснить отношения хоть с кем-нибудь мне сейчас просто жизненно необходимо.
— …Как ты могла?!
— Дорогая, но я же не знала, что это твой мужчина! — Лавена на мою эмоциональную, но малосвязную речь только удивленно вскинула брови.
— Он не мой! Но ты все равно не должна была его… того… этого… не должна была!
За моим беганьем по кругу и трагическим вырыванием волос на голове, сильфида наблюдала с живым интересом и задумчиво подытожила:
— Как у вас, у людей, все сложно…
Я обессиленно привалилась к шершавому березовому стволу, запрокинув голову и разглядывая трепещущие резные листья. «Ш-шела, ш-шела…» — шептал проносившийся в них ветер. Мою маму звали Шиль, а бабушку Шарлеза, уж не обошлось ли и тут без прабабки, бдящей, чтобы не позабыли лесное наследие?
— Ну и что мне теперь делать? — беспомощно спросила я у тонких ветвей.
— Рассказать ему? — невозмутимо предположила сильфида.
— О том, что он кувыркался с моей прабабкой?!
— Вообще-то я имела в виду твои чувства. Но так даже интереснее… Я бы с удовольствием посмотрела.
Я метнула в язву гневный взгляд, искренне жалея, что под рукой нет ничего потяжелее. Если бабушке можно соблазнять моего… лучника! То и мне можно кидаться вещами в бабушку! Должна же в этом мире быть хоть какая-то справедливость?
Справедливость в виде березового листочка, медленно спланировала на белую макушку, да так там и осталась, украсив очаровательный художественный беспорядок.
Все ясно. Нет ее. Не-ет!
Я оттолкнулась от ствола и села рядом с Лавеной на жертвенник, скинув туфли. Низкие колоски травы щекотнули пятки.
— Как там в школе? — вдруг поинтересовалась сильфида, будто невзначай.
— Смертью больше, — мрачно отозвалась я.
Несколько мгновений меж белых стволов царила тишина, только ветер продолжал нашептывать мое имя, звать за собой в прозрачную высь. А потом Лавена выдала:
— Уезжай.
— Что? — Я споткнулась и потеряла нить собственных зарождающихся размышлений о том, как у нас, у людей, и правда все сложно.
— Уезжай из школы. За море. Сила Брейдена велика, но не безгранична. Если пересечешь пролив, он уже не дотянется. И лучника своего с собой забери, — тонкие губы тронула легкая улыбка.
«Твоими стараниями он теперь уже точно не мой!» — очень захотелось пробубнить мне. Одно дело, когда тебе предпочли другую девицу, и совсем иное — когда фейри. О любви тут и речи не идет, конечно, да только единожды в лес за этим делом наведавшись, школяры на человеческих девушек уже иначе смотрят. Оно и понятно, мало кто может сравниться красотой с лесными девами, а уж искусности им и подавно не занимать, и они-то точно не попытаются накинуть на мужское запястье ленту и лишить вольной молодецкой жизни.
— Не уеду, — буркнула я вместо этого.
— Из-за лучника? — удивилась прабабка. — Да найдешь себе другого — краше прежнего!
— Не из-за лучника. — Я нахохлилась, хотела пояснить, но не успела. Лавену мой отказ чем-то явно задел, потому что она продолжила:
— Пообещаешь уехать, я тебе покажу, где непенф растет.
Услышав волшебное слово, я даже встрепенулась на мгновение. Непенф — трава забвения, редчайшее растение, которое даже в Брейдене-то днем с огнем не сыщешь. О-о-о, если бы она мне в руки попалась, я бы такое могла сделать! Такое! А ведь и Кайдена можно было бы попытаться им вылечить — мощнее средства от печалей нет.
Радужные мечты поблекли, не успев заиграть всеми красками.
— Не уеду, — печально повторила я. — Это от леса можно убежать за соленое море, а от школы не убежишь. Мы же клятву магическую приносим в начале обучения — не разглашать, не оставлять, долг сполна исполнить… Она только после обязательной отработки на благо королевства снимается. Так что… не покажешь травку, да?
Я грустно вздохнула.
— Покажу, — ответно вздохнула Лавена — что ж с тобой поделаешь, дите глупое-неразумное? — Приходи послезавтра, она в самую силу войдет.
Мы сидели на алтаре — две одинаково понурые фигуры, болтали босыми ногами. Веселого в этом было мало, но не нарушать же сложившуюся традицию?..
А по другой традиции, стоило мне засобираться обратно в школу, как в спину прилетело:
— А лучника-то ты от себя далеко не отпускай, — совершенно серьезно посоветовала Лавена. — Не пожалеешь! — И довольно зажмурилась.
И я не знала, чего мне в этот момент больше захотелось — самой под землю провалиться или родственницу туда затолкать!
Заниматься стрельбой с Кайденом я в этот день так малодушно и не пошла, и лук, вернувшись в комнату, запихала под кровать — с глаз долой. Умом я понимала, что обижаться на него не за что — никакой иной приязни, кроме дружеской, он ко мне не проявлял. Но сердце требовало подуться хотя бы денек, выплеснуть пар, набубниться мысленно и забыть.
Именно с этим я и легла спать вечером — завтра встану и мне будет совершенно все равно с чьими прабабками Кайден в лесу развлекается.
План был хорош! За исключением одного маленького недостатка — он с треском провалился. Стоило увидеть светлую макушку в столовой, встретиться взглядами, привычно улыбнуться, приветствуя, как сделалось очевидно — все равно мне не стало. Так что на занятия я отправилась в еще более мрачном расположении духа, чем накануне.
Наставница Мадален, строгая и собранная, как и всегда, без тени скорби на лице, будто и не случилось вчера страшной трагедии в школе и у нее лично, вошла в класс легким стремительным шагом, окинула нас беглым взглядом, пересчитывая по головам и не обращая внимания на наши невольно сочувствующие взгляды заговорила:
— В скором времени ученики первого и второго курсов боевого факультета отправляются на практику. В обязанности целителей шестого курса входит обеспечение каждого из них, а также сопровождающих их целителей необходимыми лекарственными материалами, поэтому в ближайшие несколько дней наши занятия будут иметь в первую очередь практическую направленность. Сегодняшний урок мы посвятим изготовлению мазей. Кто может назвать мне те виды мазей, которые могут пригодиться боевым магам в полевых условиях?..
Не знаю, как там в полевых, а в лесных им ромашка от царапин пригодится! Мысленно пробубнила я, вскидывая руку, чтобы ответить.
После короткого штормового опроса, составления списка необходимых лекарств и освежения в памяти их рецептуры, наставница разбила нас по парам и выдала каждому по рецепту. Мне с Эларой, с которой нам вообще везло работать вместе, досталась жреческая мазь — простая по составу, но в изготовлении требующая внимательности. Ее необходимо было делать на огне, убирая, когда кипучая пена грозится поползти через край, и возвращая затем для дальнейшей готовки. Отвлечешься на мгновение — испортишь и посуду, и очаг, и результат, и дальше, пока не отчистишь все, к изготовлению не вернешься.
Откровенно говоря, я бы с куда большим удовольствием сейчас выслушала лекцию, или изучила что-то новое. Рутинная, давно знакомая работа, когда руки все сами делают, давала волю мыслям вместо того, чтобы от них отвлекать. Если бы это было занятие с наставницей Ивоной, то можно было бы поболтать тихонечко с напарницей под стук ножей, мерный шорох пестиков в ступках, негромкое шипение варева в горшочках и шелест перебираемых трав. Но наставница Мадален праздные разговоры не поощряла.
Она ходила по классу — от одного стола к другому — бдительно следя за приготовлениями. Знания знаниями, работу ученики делали привычную, но ошибаться свойственно и многоопытным старцам, не то что школярам шестого года обучения. А это не просто опытные образцы, а лекарства, которые отправятся вместе с боевиками на учения, где чего только не случается. Впрочем, с представителями этого факультета и в повседневной жизни чего только не случается.
Я вздохнула и принялась закидывать кусочки пчелиного воска в кипящее масло.
А все осложнялось тем, что лучника, в отличие от лука, под кровать не запихнешь. Кайден оставался моим пациентом, и просто прекратить с ним общение я не могла. Даже не столько из-за просьбы директора, сколько из профессиональных принципов. Только-только прогресс наметился! Как он сдержался вчера у столовой, а? Да и если посмотреть на инцидент с моей прабабкой с целительской точки зрения, то это ж тоже прогресс — нормальные здоровые потребности нормального здорового мужчины.
Я зажмурилась и косой помотала на всякий случай, выкидывая из дурной головушки видения, которым места в ней совершенно определенно не было. Сыпанула сваренный и растолченный желток в горшочек, и будущая мазь тут же вспенилась, норовя выскочить за края.
Да в конце концов, что я сапожник без сапог какой! Целительница душ, тьфу! Раз первый план с треском провалился — нужен другой.
Для продолжения занятий с Кайденом в прежнем ключе душевного равновесия мне сейчас определенно не хватает. Да и вообще как-то сложно настраивать на мирный лад того, кого покусать хочется! Какой отсюда вывод? Надо это самое равновесие обрести. А для этого мне нужно что? Немножко времени. Как только открутиться от встреч, чтобы Кайден не понял, что я откручиваюсь?
— Шела!! — прошипела мне на ухо Элара, хватая вместо меня мое варево и сдергивая его с очага. Пузырьки пены замерли вровень с краем — еще мгновение и не сносить бы мне головы. Наставница Мадален за такую невнимательность точно бы…
И тут меня озарило.
После занятия я подошла к наставнице, подсчитывающей результаты нашего труда.
— Да, Шела? — Она дала понять, что меня заметила еще до того, как я открыла рот, но глаз от рядов баночек и свитка с записями не оторвала.
— Наставница Мадален, а вам на отработках после занятий помощь не нужна?
Здесь я все-таки удостоилась беглого удивленного взгляда. Отработки на то отработками и были, что на них школярам приходилось расплачиваться трудом за шалости да провинности, и добровольно на них уж точно никто не рвался.
— Просто я слышала, что практика у боевиков внезапно передвинулась, наверняка не все готово, а мне не повредит кое-что в памяти тоже освежить и…
— Приходи в травницкую после занятий. Поможешь другим с сортировкой, — коротко кивнула наставница, и я, воспрянув духом, покинула класс. Ну вот теперь не придется придумывать глупые отговорки. А лишняя работа, глядишь, поможет и от лишних мыслей избавиться.
Так что, когда отзвенел последний гонг, я только забежала в комнату — предупредить Нольвенн, что «угодила» на отработки (а уж она-то донесет до Кайдена) и тут же помчалась на четвертый этаж.
Наша травницкая мне нравилась. Светлая комната с просторными шкафами, высокими окнами и густым душистым ароматом сена. Травы заготавливали частично школяры во время плановых занятий, частично школа закупала их у травницы в Вирше, а часть выбиралась нерадивыми учениками из окошенной на территории школы травы. Близость к лесу дарила многим растениям особые свойства, да и вымахивали они здесь в мгновение ока и в большом разнообразии — не пропадать же добру! Полынь, зверобой, ромашка и прочие неприхотливые травки особых условий сбора не требуют — коси все подряд и выбирай потом.
Шебаршиться в подвядшей зелени сегодня выпало помимо меня еще четверым счастливчикам. Двоих я хорошо знала — алхимички-пятикурсницы, Оненн и Марзина, они жили через комнату от нас с Нольвенн. А вот парней только в лицо. Один был из демонологов, а другой — рунник, выпускник, кажется.
— Шела! — отчего-то заухмылялся при моем появлении будущий демонолог. — Ты чего Кайдена к нам больше не пускаешь? Мы ж вернем в целости и сохранности!
— Директор не велит! — отрезала я, раздосадованная напоминанием. Я вообще-то сюда про него забывать пришла! — Говорит, вы и так все слегка чокнутые — выпивка вам все равно что вода. А боевикам нужен трезвый разум и здравый рассудок.
— Просто признайся — ревнуешь!
— Я ему не нянька, и уж тем более не подруга. И дела мне до его похождений нет! — огрызнулась я, скрестив руки на груди.
— Злая ты какая, а еще лекарка. — Демонолог озадаченно почесал в затылке, явно не подозревая, чем вызвал такую вспышку.
Подружки-алхимички захихикали, да и рунник улыбнулся, правда, из мужской солидарности — едва заметно. Я же хмуро плюхнулась на один из стульев перед широким рабочим столом, заваленным травой и подгребла себе первую порцию. Кайденовское бешенство оно, кажется, заразное! А то чего еще я вдруг на людей бросаться стала? Надо мне самой травок попить, нервы успокоить.
Воодушевленные моим примером, а — куда вернее — сообразившие, что сено само себя не переберет, а выйти мы отсюда сможем, только когда на столе не останется ни травинки, и остальные приступили к работе.
Разговор завязался почти сразу же — под него работается веселее, да и общая наболевшая тема имелась. К тому же среди нас обнаружился нежданный кладезь ценных сведений в лице Оннен, которая сегодня случайно подслушала разговор двух наставников, и теперь жаждала им поделиться:
— А вы знаете, что директор Паскветэн в Лугнасад в Брейден ходил на переговоры с фейри? — выпалила она, стоило всем рассесться, убедилась, что проблески знания на наших лицах отсутствуют и продолжила: — Я сама слышала! Он хотел об откупе для школы договориться да только не вышло ничего. Лес торговаться отказался.
— Ну еще бы! — фыркнул демонолог. — Где вы вообще слышали про фейри, идущего на уступки? У них все по правилам: чуть в сторону шагнешь — сгинешь.
— С другой стороны, попытка-то не пытка, — рунник пожал плечами. — Что еще прикажешь делать? Три лучших окрестных следопыта с наставником Одраном место гибели метсаваймы по травинке перебрали — и ничего. Помяните мое слово, убийца, кто бы он ни был, уж точно — не ученик. Не припомню у нас гениев, способных обвести вокруг пальца не только весь Брейден, но и наставников.
Я задумчиво кивнула его словам, откладывая в сторону голубоватую ветвь полыни и проводя пальцами по тонким желтеющим стеблям.
— Ага, вот все так думают! — Марзина недовольно покачала головой. — А если все-таки ученик?
— Тогда ему маскировочные чары зачтут без сдачи! — усмехнулся рунник. — Зачтут и сдадут лесу.
— Или зачтут посмертно, — хохотнул демонолог.
— Ага, виртуозное вранье тоже можно смело засчитывать, — фыркнула Оннен. — Меня наставница когда допрашивала, чуть всю душу не вытрясла — где была, что делала, каждый шаг по минуткам, а если не могла припомнить, так тут же начинала что-то себе так строчить, что у меня от испуга аж память возвращалась.
Это да, всю неделю наставники по одному беседовали с учениками, пытаясь вызнать у них, кто где был, кто что видел. «Кто кого убил», — добавил злобный внутренний голосок. Нас с Кайденом сам директор допросил еще в первый же день и отпустил с миром. Но то ли дознаватели из наставников не ахти какие, то ли среди школяров убийцы и впрямь не было. Правда, легче от этого как-то не становилось. Думать о том, что кто-то из наших мудрых и всеми уважаемых наставников так легко и непринужденно поставил под удар жизни ни в чем не виновных подопечных было еще жутчее.
— А ты, Шела, что по этому поводу думаешь? — Марзина повернулась ко мне, вертя в пальцах поникший колокольчик.
Я неопределенно пожала плечами. Ничего хорошего не думалось. Что если убийцу не нашли по горячим (хотя, по справедливости, за неделю-то уже прилично остывшим) следам, шансы найти его с каждым днем становились все призрачнее — думалось. Что пока все еще держатся, но очередное убийство, и в школе вполне может начаться паника — думалось. А вот хорошего — не думалось совершенно. Вот только все это плохое они и без меня каждый себе соображают, только вслух не говорят. Ни к чему беду вслух кликать, глядишь — и обойдет стороной.
— Думаю, его найдут. Куда мы тут все денемся? Рано или поздно — точно найдут. Но лучше бы, конечно, пораньше…
— Хватит уже об этом, — негромко обронил рунник, словами, как ножом, вспоров повисшее молчание. — Сколько можно языками беды полировать? Лучше о хорошем поговорим.
Он повернулся ко мне и спросил:
— Шела, ты как Лугнасад отметила?
— Отлично. Чуть не сожгли! — бодро поделилась я и успела перехватить у ошалелого парня соцветие тысячелистника, которое он чуть не уронил в горку с листьями бузины. — А ты как?
— А он известно, как! — радостно хихикнули две подружки с другой стороны стола и принялись наперебой рассказывать: — До следующего праздника вся школа будет вспоминать, как он на спор выпил очередной эксперимент демонологов, который они изобрести-то изобрели, а вот пробовать и сами не решались! А потом полез на крышу — там костер жечь и через него прыгать. Мол, чем не холм? Только не долез! Он же по стене лезть вздумал — и ввалился в окно! А та-ам! Наставница Мадален! Она его спросонья с самим демоном, наверное, перепутала, как запустит в него жгучим перцем — и кто бы знал, что наставница под подушкой жгучий перец хранит?.. Но в общем, так он здесь сегодня и оказался.
Рунник, на радостный пересказ девицами творимых им непотребств, только беззлобно усмехнулся:
— Охота была бы глупости повторять!
— Так они их только повторяют, а вы — вытворяете, — не утерпев, куснула я.
Но злость моя на весь мужской род от парня отскочила, не задев:
— Нет, ну правда — чем нынче в городе Луга привечали? — он склонил темноволосую голову на бок, уставившись на меня с интересом.
Я вздохнула, и велев самой себе не вредничать, принялась рассказывать, подытожив:
— Словом, как всегда — пили и пели. Потом дрались, потом драчунов лечили!
— Да ты тоже, можно сказать, гордость школы! Не каждой школярке честь выпадает стать причиной лугнасадовсой драки, — парень сверкнул темно-вишневыми глазами, а я снова выхватила у невнимательного ромашку, которая чуть среди крапивы не оказалась. — Кстати меня Тонан зовут.
Я кивнула — мол, рада знакомству. И вновь в травницкой воцарилась тишина — только травы шуршат.
Остаток отработки прошел то в ней, то под хихиканье шепчущихся подружек, то в разговорах ни о чем — о природе, о погоде, о жестокой несправедливости суровых наставников и непростой школярной жизни.
И меня слегка отпустило. Ну ведь правда, все идет своим чередом, мир не перевернулся. Подумаешь одна неудачная влюбленность! Она, может, и первая, но, поди, не последняя, взять вон хоть Нольвенн. У нее этих любовей… а у меня — любимое дело, редкий дар и вообще я умница. Да? Да!
На выходе из травницкой, когда наставница Мадален, проверив результаты трудов, отпустила нас на волю вольную, меня ухватила за локоть Марзина.
— Шела, слушай… ты сказала, что ты Кайдену не подружка. Но ты же хорошо его уже знаешь, да?
Хорошо знать Кайдена? Ха, очень смешно. Я вопросительно приподняла брови.
— Скажи, как ему понравиться? — искренне взмолилась алхимичка.
Я участливо взглянула на товарку по несчастью. Эк мы нынче кучно собрались!
— Крылья отрасти, — сочувственно посоветовала ей. — Или там чешую хотя бы…
— Лесовички? — обреченно и понятливо догадалась девушка и печально вздохнула — это диагноз.
Мне оставалось только согласно кивнуть. Диагноз.
* * *
Забавная штука жизнь. Совсем недавно я желал видеться со своей бессменной целительницей как можно реже, чтобы ее присутствие не раскачивало и без того хрупкое душевное равновесие. Видно, кто-то из богов подслушал мои мысли — занятая, наравне со всеми, подготовкой снадобий для нашей практики, Шела почти не отходила от котла. За последние несколько дней мы виделись раз пять, да и те мельком. И что? Ох, и смеялся, видимо, мой небесный благодетель!
Я задыхался. Мне ее не хватало. Я с трудом сдерживался, чтобы не начать искать встречи. Кружил по своей комнате, уговаривая себя — нельзя, нельзя, опасно! Опасно, в первую очередь, для нее! Говорил сам себе, что ей это не нужно, ей жить и жить — к чему ей покойник? Да еще такой опасный. И вновь и вновь ловил себя на том, что ищу ее взглядом. В коридорах. В столовой. Во дворе. Одергивал себя — и не мог пересилить. Уходил к себе, и кружил, кружил по своей комнате, не в силах ни успокоиться, ни изменить что-либо.
Кошмары, пошедшие вроде бы на убыль после лекаркиных снадобий и разговоров ни о чем, вернулись вновь. И я снова горел во сне, снова пламя летело во все стороны ревущим кольцом. Клубился, полз по полу и стенам черный удушливый дым. Я снова и снова летел со стен Зубастого Замка, которого больше не было в мире, но который так и остался в моих кошмарах.
Вместе со снами вернулся и шепот.
Присутствие Шелы подтачивало мой самоконтроль. Ее отсутствие сносило его напрочь.
В те разы, когда мне не снились кошмары — я видел во снах Шелу. И были это такие сны… Уж лучше бы снились кошмары — по крайней мере, с ними понимание, что случившееся всего лишь сон, было благом. А не выматывало душу тоской и безнадежностью.
А еще, мне стало казаться, что целительница меня избегает. Раньше она всегда находила время для того, чтобы поговорить наедине хоть раз в день, называя это почему-то лечебными сеансами — а теперь даже на ею же выпрошенный урок стрельбы не пришла. И свежую порцию снадобий, которые назначила мне для улучшения сна и самоконтроля отдала не сама, а через куратора Одрана.
Я дважды пытался поговорить. Первый раз, получив лекарства, ощутимо отдающие магией Шелы не от нее, а от наставника. Подстерег ее возле дверей в их с Нольвенн комнату, и попытался выяснить, все ли с ней в порядке? Не случилось ли чего? Мало ли… И получил в ответ извиняющийся взгляд:
— Вот, с этой вашей перенесенной практикой, времени совсем нет! Наставница Мадален поставила на заготовки всех, до кого дотянулась — и то зашиваемся. От котла головы поднять некогда.
Выглядела она и впрямь не очень — под глазами залегли тени, сама осунулась. И без того тоненькая, моя целительница стала и вовсе прозрачной. Вина кольнула острой иглой — ведь это ради того, чтобы обеспечить боевиков-практикантов лекарствами, наставники заставили целительниц-старшекурсниц работать на износ. А на смену вине, волной пришло злое раздражение. Кому вообще понадобилось сдвигать сроки? Оставили бы все как есть — и прекрасно успели бы подготовиться! И вообще, ладно остальные, но при чем тут Шела? Она и так, стараниями директора, достаточно загружена!
Затолкать гнев поглубже удалось не сразу. Но, когда Шела попыталась обойти меня и скрыться в комнате, я все же спросил:
— А из лука стрелять учиться ты уже передумала? Я тебя ждал…
Извиняющийся карий взгляд стал виноватым:
— Кайден, миленький, прости, а? Я хочу, очень хочу, но… Сейчас не могу. Никак! Давай перенесем? Все равно вы скоро уедете, а пока вернетесь — я как раз все забуду!
Она схватила меня за рукав, и я почувствовал, как под этим щенячьим взглядом из головы выветриваются, вместе с вопросами и подозрениями, все обитавшие там мысли, оставляя блаженную звенящую пустоту. Невинное прикосновение, запах трав и снадобий, смешанный с собственным тонким запахом Шелы — и я поплыл. Кровь, отхлынувшая от опустевшей головы, скопилась в совсем ином месте.
Моя целительница еще раз бросила на меня виноватый взгляд из-под ресниц, и шмыгнула к себе, а я остался стоять посреди коридора. С неуловимым ощущением, что вот сейчас мы говорили о разных вещах.
Попытка сбросить напряжение в Лесу, ни к чему не привела. Хоть сильфида, такая же переменчивая, как и сама ее ветреная стихия, выставила меня из рощи без объяснений, стоило лишь мне там появиться — необласканным из Брейдена я не ушел. Да только легче мне не стало — и пусть тело получило свое удовольствие, на душе скреблись кошки. Душа рвалась туда, сияли внутренним светом карие глаза, и где рыжие прядки норовили выбиться из косы.
Второй раз я попытался поговорить со своей целительницей перед отъездом… Лучше бы не пытался!
Весь последний день, перед отбытием на практику, нас гонял наставник Одран.
С возницами, нанятыми школой в городе, наставник говорил сам, нам же достались другие дела. Меня и еще пару ребят, из тех, что потолковее, куратор заставил проверить прибывшие в самый момент наемные подводы, на которых повезут школяров, конскую упряжь и самих лошадей. Мы втроем грузили заранее собранные припасы на неделю на обе группы… Словом, предотъездная суета затянулась до вечера.
Отпустили нас уже по сумеркам. Уезжать, не попрощавшись, мне не хотелось, и я поспешил в женское крыло. Шел, и боялся, что приду не вовремя, потревожу ее сон. Или что она с соседкой убежала гулять. Или что ее вызвала к себе в помощь строгая наставница Мадален — доделывать спешно последние снадобья. Или…
Сотню страхов себе придумал, сотню препятствий, что могут помешать ее увидеть, поговорить — а все равно, не отгадал.
Она открыла дверь не сразу. Сначала на мой стук раздался ленивый голос Нольвенн:
— Кого там еще к ночи принесло?
А после моего ответа — двойное девичье ойканье, Шелино «Подожди минутку!» и плеск воды. И только позже дверь открылась, и в коридор выскользнула сама Шела — с влажными завитками потемневших волос вокруг свежеумытого лица.
— Что случилось? — спросила она меня, спохватившись, смущенно поправилась, — Здравствуй!
И улыбнулась мне мягко, чуть извиняюще, ласково. И такая она была родная, такая близкая, манящая — что я забыл, все что хотел сказать. Всё забыл, все слова, которые знал.
— Да я… Да все нормально, просто… Я сказать хотел, мы уезжаем, ты тут… Ладно, я, наверное, пойду…
Я развернулся, и, крепко закрыв глаза, костеря себя в мыслях на все лады, шагнул прочь — подальше от своего позора.
— Кайден, постой! — окликнул меня встревоженный ее голос.
Я остановился, но не обернулся — не хватало еще, чтобы Шела увидела мою красную физиономию.
— Ты попрощаться приходил? — тепло спросила целительница за моей спиной.
— Угу, — отозвался я.
— Гладкой вам дороги и удачной практики. Счастливого пути, Кайден.
— И тебе счастливо оставаться, Шела! — отозвался я, наконец, оглянувшись.
Шела еще раз улыбнулась, вернулась в свою комнату, и из-за неплотно прикрытой двери я расслышал голос Нольвенн:
— Да он у тебя златоуст! И это он еще трезвый такой речистый! А пьяного, я помню, и вовсе не переслушаешь!
Дверь прикрылась до конца, и что ответила ехидной соседке моя целительница, я уже не услышал.
Так и ушел в свою комнату, и всю дорогу, пока шел, а потом пока собирал вещи, что понадобятся мне в будущую неделю, мучительно пытался вспомнить — что же я такого им, пьяный, наговорил?
Так тогда и не вспомнил.
Да и сейчас, трясясь в подводе по дороге к месту прохождения практики, тоже не вспомнил. Но теперь меня больше, чем этот вопрос, занимало другое.
В толпе тех, кто вышел проводить уезжающих, Шелы не было, не такая уж там густая толпа была, чтобы я ее не увидел — но показалось или нет, что когда мы уже выезжали со двора, в дверях женского крыла мелькнул подол зеленого платья и рыжая коса?
