Часть четвертая
Август 1942 года

Погода была поистине присущей северной столице. Кратковременный дождь сменяло яркое и теплое солнце, чтобы затем вновь уступить мрачным тучам. При этом довольно прохладно и сыро. Далеко не у всех получается адаптироваться к подобному климату. Причем не обязательно при этом быть приезжим. Хватает и уроженцев Петрограда с его окрестностями, вынужденных переезжать в более благоприятные края.

Анна Олеговна к таковым не относилась. Хотя и не сказать, что ей было тепло, а сырость безразлична. Но шаль, накинутая на плечи, и чашка горячего чая на крытой веранде в достаточной мере дарили ей тепло, чтобы не испытывать дискомфорта.

Обед был позади. И – увы, в полном одиночестве. Признаться, она и сама любила хаживать в гости, и была рада принять таковых у себя. Но… Всячески старалась не переступить некую черту. Не хватало еще, чтобы пошли пересуды о навязчивой престарелой вдове. По той же причине она не устраивала частых званых обедов, хотя и могла с легкостью себе это позволить. Однако ронять лицо категорически не хотелось.

Правда, в последнее время ей стал докучать один вдовец, коллежский советник Турчинов. Василий Аркадьевич служил судьей, был ее сверстником и уже второй год вдовствовал. А тут вдруг повадился оказывать ей знаки внимания да захаживать в гости. Не сказать что женщине было неприятно подобное внимание со стороны моложавого мужчины. Да и сама она в свои шестьдесят три выглядела превосходно. Бывало, даже позволяла себе эдак по-особому взглянуть на новоявленного ухажера.

Да только едва стоило ей подумать о своем возрасте, как подобное желание тут же пропадало. Не без следа – ему на смену приходило смущение на грани стыда. Всему свой срок. Есть время разбрасывать камни, а есть – собирать. Так что ничего, кроме искренней дружбы, она ему предоставить не могла. С другой стороны, захаживая к ней в гости, он вносил некое оживление и скрашивал ее одиночество. Правда, случалось это чаще вечерами и в выходные дни: все же служба отнимала у него много времени.

От этих мыслей ее отвлекло пыхтение паровика и шорох покрышек по каменной крошке подъездной дорожки. Иные соседи уже озаботились и, подобно проезжей части, закатали свои дворы и подъезды к ним в асфальт. Но Роговцевой откровенно не нравилось это новомодное покрытие. Она приветствовала асфальтировку улиц, осознавая уход в прошлое как пыльных облаков, так и грязи со слякотью. Последнее особо свойственно этим краям.

Но тротуарные дорожки, покрываемые асфальтом, ей не нравились. А уж стелить его во дворе она и не думала. Жаркие дни случались редко, но они все же были. А как следствие – и этот неприятный запах битума. Ну вот как прикажете пить чай на веранде под эдакие ароматы? Или посидеть с книгой в руках на увитой плющом лавочке. Каменная крошка давала достаточно чистоты и комфорта, чтобы удовлетворить ее потребности. Да и выглядела куда эстетичнее.

Калитка не заперта. Но Егор Карпович, бывший в этом доме на все руки от скуки, тут же поспешил к воротам. Коль скоро приехали гости, их следует встретить и запустить во двор. Иным сворачивать сюда без надобности. В этом доме принято раскрывать ворота перед всеми. Не видя из-за глухого забора и ворот, что творится во дворе, шофер подал короткий гудок. Не настойчивый, а так, только дать знать о своем присутствии.

Наконец ворота распахнулись. Пустив облачко пара, чухая и шурша покрышками по гальке, во двор въехал «Лесснер». Кремовый цвет и шашечки на дверях недвусмысленно указывали на такси. Извозом мог заниматься любой способный позволить себе приобрести авто. Однако его марка, цвет и опознавательные знаки были регламентированы законодательно.

Отставив чашку с недопитым чаем, Анна Олеговна поднялась из плетеного кресла и, запахнувшись в шаль, направилась к ступеням встречать гостей. Кто бы это ни был, он гость, она же хозяйка. Да и не навещали ее незнакомые. Именно в этот момент в очередной раз выглянуло солнце, и блики на стеклах не позволяли ей рассмотреть находившихся внутри.

Наконец дверь распахнулась, и из салона вышла хитро улыбающаяся Алина, одетая в платье с завышенной талией. Но оно не могло скрыть ни характерной осторожности, ни пусть и аккуратного, но все же выпирающего живота.

– Сюрприз, тетушка, – сменив хитрую улыбку на лучезарную, провозгласила она.

Несколько неуклюже, что совершенно не походило на всегда легконогую девушку, Алина поднялась на крыльцо, поправляя шаль. Подошла к Анне Олеговне и, обняв совершенно бездвижную женщину, чмокнула ее в щеку.

– Здравствуй, тетушка. Здравствуй, Карпович. Забери, пожалуйста, мои чемоданы, – обернувшись, попросила она слугу.

– Здравия вам, сударыня. Всенепременнейше, – радостно и в то же время несколько растерянно ответил тот.

Таксист уже вышел из-за руля и откинул крышку багажника. Мужчина поспешил к нему, дабы перехватить вещи прибывшей. Ну и ожидая самую настоящую бурю. Роговцева души не чаяла в племяннице, но была достаточно строга, чтобы… Н-да. Что-то будет.

– И как это понимать, милая моя? – покатав желваки, холодно поинтересовалась хозяйка дома.

– И что, даже не поздороваешься? Или опять начнешь попрекать наследством?

– Здравствуй, Алина. Уже не девочка, но будущая мать. Теперь ответишь на мой вопрос?

– Молодость, глупость и горячность – гремучая смесь, – пожав плечами, простодушно произнесла девушка.

Затем прошла к столу, села в плетеное кресло и с облегченным вздохом вытянула ноги. Водитель обозначил кивком короткий поклон, прощаясь с обитателями дома, сел за руль, и, бодро зачухав, «Лесснер» выехал со двора.

– Однако, – хмыкнув, только и заметила Роговцева, проходя за стол.

– Тетушка, я искренне не понимаю, чему ты так возмущаешься. Помнится, за мной был должок. Я тебе обещала, что ты возьмешь на руки моего первенца через девять лет. Прошло только семь. И вот она я, в готовности исполнить свое обещание на два года раньше. Но что я вижу: ты этим недовольна? А как же твои слова о том, что ко мне не может пристать грязь? Мне уехать?

– Нет, – поспешно выпалила Анна Олеговна. – Это ничего. Мы что-нибудь придумаем. В конце концов, и не такое случалось. Господи, кто хоть отец-то? Только не говори, что это Григорий.

– А почему не он? – искренне удивилась Алина.

– Не хотелось бы в нем разочаровываться, – со вздохом ответила женщина.

– По счастью, это именно он.

– Господи, она еще и радуется. Капитоновна, ты только посмотри на эту бесстыдницу.

– Здравия тебе, Алина Владимировна. Когда срок-то? – спросила служанка, появившаяся в дверях дома.

– Да уж рожать скоро. Вот приехала к вам, – хитро подмигнула будущая мать, потянувшись к чашке, чтобы налить себе чаю.

– Ну и правильно. Куда же еще-то. Анна Олеговна, может, капли?

– Прекрати ей потакать. Не было еще в нашем роду, чтобы девицы приносили в подоле.

– И что? Вожжами учить будете? А то кликну Егору, враз принесет, – кивая в сторону мужа, произнесла женщина.

– Не говори глупостей, – передернула плечами хозяйка дома.

– Ну так и вы не несите невесть что, аки баба базарная.

– Ох, Капитоновна, договоришься у меня.

– Так капли нести?

– Обойдусь.

– Ладно. Тогда пойду я. Алиночка, чего тебе приготовить?

– Ватрушек, – осветившись предвкушающей улыбкой, попросила она.

– Непременно, – улыбаясь в ответ, заверила женщина.

– Господи, не могу поверить, что Григорий оказался столь…

– Стоп. Тетушка, вот этого не надо. Во-первых, это я сама к нему пришла, а он не смог устоять. А во-вторых… – Она заговорщицки подмигнула и сняла перчатку, показывая обручальное кольцо. – Неожиданно, правда?

– Не то слово. Но как же так-то, без свадьбы, без благословения…

– Относительно свадьбы не переживай, гулянье вышло знатное. Причем с экзотическими гостями и танцами. Касаемо же благословения – вы все его дали еще год назад, меня не спросив. А вообще это все Гриша. Я как узнала о беременности, так сама не своя была. А тут Клим приехал навестить Машу…

– Хомутову? – перебила ее тетушка, явно небезразличная к судьбе молодого человека.

– Кондратьеву.

– Даже так?

– Через два месяца после нас. Как только выяснилось, что, несмотря на медицинские познания Клима, они были столь же неосторожны. Так вот я к нему, с тем чтобы вытравить плод. Ну куда мне на сносях в бронеход. Отговорил – мол, нерожавшая с большой долей вероятности может остаться бесплодной. А уж в моем случае я вообще должна благодарить Бога, что забеременела. И сразу к Грише побежал. Доносить, значит. Ну а тот уж такую кутерьму закрутил, что нас на следующий день полковой священник и обвенчал.

– И как же ты так-то могла? Ты же сама говорила, что дурных традиций не приемлешь? – поинтересовалась Роговцева.

– Слишком уж часто рядом со мной костлявая ходила, тетушка. И потом, я не готова была с кем попало, лишь бы только узнать, каково это. А Гриша… Он не кто попало. С первого взгляда он для меня был особенным. Просто я слишком долго не понимала, что, кроме него, мне никто и не нужен.

– Отца тоже в известность не ставила?

– Гриша хотел, но я отговорила. Хотела сюрприз сделать. А сегодня уговорила папу приехать чуть позже меня. Тебя, значит, обрадовать. Ну и самую малость разыграть, – одаривая Анну Олеговну своей неподражаемой лучезарной улыбкой, ответила она.

– И у тебя получилось, моя дорогая. И как же ты в тяжести, в бронеходе-то?

– Как только выяснилось, нашли замену. В легион чуть не очередь стоит. А там до последнего времени помогала в госпитале. Заодно и фельдшерские курсы окончила.

– А оно нужно было?

– Хотела быть поближе к Грише. Маша тоже уволилась и при Климе, в госпитале Красного Креста обреталась.

– Григорий-то где? С отцом приедет?

– Нет. Он будет через несколько дней. Как только завершится переброска легиона в Литву.

Эфиопская война окончилась ожидаемым поражением Италии. Иностранный легион разбил обе части армии, прикрывавшей дороги в глубь территории Сомали. Причем подавляющее большинство оказалось в плену. Русские неплохо наловчились устраивать котлы и принуждать противника к сдаче. И уж тем более когда речь шла о колониальных частях. Затем был штурм Могадишо и в какой-то момент сдача его гарнизона.

Правда, дальше началось партизанское движение. Но эфиопские спецподразделения достаточно успешно боролись с партизанами. Поговаривали, что не без помощи русских инструкторов из подразделений осназа. Россия не отрицала и не подтверждала эту информацию. Император просто игнорировал эти вопросы. Что, в общем-то, служило косвенным подтверждением правоты подобных предположений.

Муссолини попытался было просить о помощи своих друзей и союзников. Но Гитлер, как видно, решил не наступать в очередной раз на одни и те же грабли. Алексей Второй недвусмысленно дал понять, что если в конфликт вступит Германия, то и Россия не останется в стороне. Сейчас фюрер был на пике своей популярности в народе. Рисковать же, ввязываясь в противостояние с противником, от которого фактически уже дважды терпел поражение, он не желал. Если бы на его стороне было неоспоримое преимущество, то очень даже возможно. А так…

Разумеется, подобно русским, немцы оказывали опосредованную помощь. Она стоила дюжины погибших кораблей, с большими людскими и материальными потерями, и не возымела действия. Поставки посредством воздушного флота также потерпели фиаско. Прикрытие дирижаблей-истребителей оказалось бессильным против новейших «пешек».

Согласно эфиопо-итальянскому мирному договору, заключенному месяц назад, границы возвращались на рубежи тридцать пятого года. За итальянцами оставались прежние владения в Сомали и Эритрея. За небольшим исключением.

Конечно, Хайле Селассие хотел бы откусить кусок пирога покрупнее, но не преуспел. При поддержке России в Лиге Наций ему удалось добиться компенсации за агрессию Италии в виде узкой полосы территории Эритреи. Всего два десятка километров в ширину и пять в длину вели к южному побережью залива Асэб на побережье Красного моря. Эфиопия получала выход к морю. Переоценить значение этого события для дальнейшего развития страны невозможно…

– Я так понимаю, ты ушла со службы? Или это только отпуск? – поинтересовалась тетя.

– Разумеется, расторгла контракт. Правда, ввиду невыполнения мною условий в получении литовского гражданства мне отказано.

– Пф, – пренебрежительно фыркнула Анна Олеговна. – А как с гвардией?

– Я уже год не служу в гвардии, – напомнила племянница.

– Брось. На каждом углу говорят о том, что Литовский Иностранный легион нужно переименовать в Русский.

– Даже если бы я служила в гвардии, в случае беременности меня уволили бы со службы. Таковы правила. Некомплекта там никогда не было.

– Так просто? – опешила тетушка, явно осознавая, что пыталась распутать клубок не с того конца.

– Тетя, у тебя ничего не вышло бы, – со смехом заметила девушка.

– Много ты понимаешь в этой жизни. Нет неприступных крепостей. Вопрос только в том, сколь долго продлится осада и кто ее ведет. Ну да что ни делается, все к лучшему. Кстати, а отчего это Григорий не отправил тебя к своей матушке? Ты ведь не лукавишь и теперь Азарова?

– Ну разумеется, Азарова. Тетушка, что за недоверие? Могу даже свидетельство представить. А не поехала к нему домой… Ну сама посуди, каково это, когда невестка, да еще и с пузом на носу, появится пред светлы очи свекрови без супруга.

– Да. Та еще картина.

– Вот и решили мы, что я пока поживу в Гришиной петроградской квартире.

– Резонно. Погоди, тогда получается, он тебе и авто оставил, – всполошилась женщина.

– Тетушка, я, конечно, та еще оторва, но не умалишенная – в таком положении самой садиться за руль, – рассмеялась девушка.

Они проговорили еще минут десять, когда веранда наполнилась дразнящим ароматом свежей выпечки. Девушка возбужденно заерзала в кресле, протянув навстречу корзинке дрожащие руки.

– О бо-оже-э, Капитоновна! Твои ватрушки! Как я по ним соскучилась.

Алина с вожделением схватила корзинку, поднесла к лицу и шумно вдохнула, наслаждаясь ароматом. И вдруг ее лицо стало испуганным. Нет. Ею овладела паника. Она прошла сквозь горнило не одного сражения. Имела ранения. Испытывала неподдельный страх. Ее бросало в жар и холод. Но ни разу она не терялась и всегда четко знала, как следует поступить. В те же моменты, когда она была в смятении, тело само делало все необходимое, без участия разума. Сейчас же…

– Что с тобой? – всполошилась Анна Олеговна.

– Тетя, у меня там мокро, – повернув к Роговцевой лицо с выпученными глазами, растерянно и испуганно пискнула она.

– Спокойно, девочка. Все нормально, – прилагая усилия, чтобы самой не удариться в панику, произнесла женщина. – Все через это проходили. Пришел и твой черед. То наша бабья доля.

– Но как же так? Ведь еще неделя.

– А ты ребеночку не указ. Пришло время – вот наружу и просится. Ничего не бойся, девочка. Все так и должно быть. Капитоновна, повели нашу красоту в ее комнату. Егор! – позвала она через плечо.

– Здесь я, Анна Олеговна, – выходя из каретного сарая и вытирая тряпицей руки, отозвался слуга.

– Бегом за Павлом Валентиновичем. Скажи, у нас тут роженица.

– Ох, мать честная! Я мигом, – заметался было по двору старый слуга.

– Да не мечись ты, как наседка, – окликнула его жена, ведя Алину под левую руку. – Время, чай, есть. Запрягай да в экипаже езжай. Доктора ить еще и сюда привезти нужно.

– А? А-а-а. Ага. Я мигом! – Выкрикнув это, мужчина скрылся в сарае.

– Вот мужики. Ну как дети малые. Это еще твоего нет, красота ты наша. Вот уж кто бы козликом тут скакал, – заметила Капитоновна.

– Гриша не такой. Он страху не знает, – всхлипнув, возразила будущая мать.

– Э-э, не-э. Это он против ворога витязь. А против бабьих дел страх в них во всех сидит, – не согласилась служанка, что тут же поспешила подтвердить и Роговцева, аккуратно поддерживавшая племянницу под правую руку.

Подтверждение этих слов прибыло буквально через полчаса, хотя Алина этого и не видела. Да и не до того ей было. Обливаясь потом от натуги и страха, под присмотром многоопытного доктора она пыталась исторгнуть из себя своего первенца.

Зато Владимир Олегович метался по усадьбе словно зверь в клетке. Не забывая при этом костерить на чем свет стоит своего дражайшего зятя, коего не оказалось рядом, когда в нем есть нужда. Н-да. Ну, положа руку на сердце, нужда – она такая… Бояться вместе – оно всегда легче, чем в одиночку. Четырехлетний Василий не в счет. Вика отправилась помогать при роженице. Егор Карпович куда-то запропастился.

– Владимир Олегович, прими.

О! Не пропал старый слуга. Ходил куда-то. Хм. Судя по бутыли, за своей настойкой. Она у него забористая и одновременно мягкая. Сейчас это подойдет куда лучше, чем коньяк или водка.

– Ну, чтобы все сладилось, – коротко провозгласил Карпович, и они разом опрокинули по соточке.

– Что-то больно слабая у тебя в этот раз настоечка.

– Порядок с крепостью, – морщась, возразил слуга. – То тебя страх за дочку держит.

– А. Ну, может, и так. Плесни еще.

– Это мы завсегда.

Успели выпить и по третьей, когда наконец появилась Виктория и осуждающе покачала головой.

– Пьете, храбрецы.

– Я лучше где-нибудь повоюю. Оно как-то попроще будет. Кто? – даже не сомневаясь в том, что с дочкой и ребенком все в порядке, поинтересовался Дробышев. С таким лицом дурные вести не приносят.

– Девочка. Будет папке головная боль, коли в мамку уродилась, – поправляя прическу, ответила она. – Ну а тебя поздравляю, дед.

– А? Девочка. Внучка. Дед. Карпович, наливай. Вика, ты как, с нами?

– Да лейте уж. Признаться, натерпелась страху. Рана ведь у нее нешуточная была, мало ли как все. А она, почитай, и не мучилась. Легко девочка пришла в этот мир.

– Ну так дай бог, чтобы и дорога у нее была легкой, – заключил Карпович, поддержанный четой Дробышевых.