– Ну что скажешь, Парамоныч? – поинтересовался Григорий у своего старшего механика.

Старший сержант прошел с капитаном долгий путь – от Хинганских боев до Эфиопии. И машину знал как свои пять пальцев. А потому сомнений в том, что ему удастся вдохнуть жизнь в исковерканный металл, не было. Вопрос упирался только в сроки.

Азарову удалось без труда уговорить Мельникову оставить его с помощником в Шакисо, чтобы восстановить подбитый бронеход. А и то – ну куда дергаться, если в пути все одно ничего не сделать. Даже один «Гренадер», поставленный в строй, серьезно усилит роту. Уж больно у них усеченный состав. Поэтому командир роты не стала противиться подобному подходу.

Григорий отправился вслед за Хомутовой, а значит, и за золотом. Ну не станет же он тащить его в штаб первой бригады. Здесь все однозначно и недвусмысленно. Похищенное необходимо вернуть обратно на прииск. А там уж пускай император сам распоряжается своим добром. Ну и какой смысл тогда дергать механика? Пускай занимается. Толку больше.

– А готов наш красавец, Григорий Федорович. Осталось запустить машину да пройтись, – не без удовольствия похлопав ладонью по броне, ответил Парамоныч.

– Ну что же. Посмотрим, как оно у вас получилось, – повторяя жест механика, произнес Азаров.

Вообще-то он рассчитывал, что уже через полчаса можно будет и выдвигаться. Но «Гренадер» начал выказывать характер. Полезли неисправности, которые приходилось устранять на ходу. Нет, в принципе все работало исправно. Стирлинг вращал приводы, холодильная установка вырабатывала холод, масляный насос исправно перегонял масло, сервоприводы двигали конечностями и корпусом. Но…

Всегда есть эти самые «но». Система кондиционирования работала только в максимальном режиме. А значит, либо мерзни, либо все время включай и выключай вручную. Сама холодильная установка холодит в недостаточной мере. Как следствие, падают разность температуры и мощность машины, со всеми вытекающими. В приводе БРС также выявились неисправности. С учетом уменьшившегося общего давления в гидравлике и поломки время реакции оружия, опор и торса снизилось чуть не вдвое. Что совершенно неприемлемо.

Словом, бронеход получался каким-то инвалидом. Идти на таком в бой – самоубийство. Машина превращалась в настоящую мишень. А с броней у «Гренадера» как бы не очень. Противопульная, для борьбы с которой в современных армиях хватает средств. Итальянцы же, что бы про них ни говорили, имели достаточно современное вооружение и оснащение.

– Ну вот теперь совсем другое дело, – после пятичасовой возни наконец резюмировал Григорий.

Дело к обеду. Времени вполне достаточно, чтобы привести себя в порядок, поесть и еще дотемна успеть нагнать второй полк, к которому и был приписан Азаров, пока части легиона двигались по сходящимся направлениям.

Согласно плану наступления, первый и второй полки должны были сойтись у приграничного городка Доло, стоявшего на одном из основных трактов на Могадишо. Предполагалось, что итальянцы организуют там оборону, чтобы остановить наступление легиона, а затем разбить его. Сил и средств для этого у них было в достатке. Оставалось с умом ими распорядиться.

Третий и четвертый полки двигались по двум другим дорогам, которые сходились у пограничного городка Ферфер. И далее в Могадишо, у которого, собственно, и должны были сойтись обе бригады для решительного удара. Выгори это – и с регулярными итальянскими частями было бы покончено.

Разумеется, это не принесет полной и безоговорочной победы. К гадалке не ходи, макаронники организуют партизанскую борьбу. Тем более что на фоне противоречий в самой многонациональной Эфиопии найдутся те, кто их поддержит. Они ведь не полные идиоты, чтобы устраивать полномасштабный геноцид. Опять же основу вооруженных сил в Итальянской Восточной Африке составляют колониальные части. А их ведь откуда-то набирали.

Так что будет у партизан поддержка среди местного населения, от этого никуда не деться. Потому и никаких сомнений: война эта не на один год. Просто эфиопы и итальянцы поменяются ролями. Но с другой стороны, как только отгремят большие бои, так и легиону тут больше делать нечего. Одно дело, когда наемники помогают в борьбе с общим врагом. И совсем другое, когда они берут на себя полицейские функции…

Покончив с бронеходом, Григорий отмылся и направился к подворью, находящемуся в паре сотен метров дальше по улице. Азаров с механиками и разведчиками, составившими ему компанию, расположились на небольшом пустыре у ручья. Последние не больно-то переживали по поводу своего отсутствия – ведь по факту они переданы в подчинение капитану-бронеходчику, вот пусть у него голова и болит по поводу задержки. Они же с удовольствием предавались отдыху.

После столь триумфального возвращения новый комендант и слышать не желал о том, чтобы бригада Красного Креста располагалась в палатках. Им тут же выделили подворье в европейском стиле, которое было занято прежним комендантом под комендатуру. Хозяева поспешили ретироваться еще при первых выстрелах в районе приисков.

Едва войдя на подворье, Григорий приметил в дальнем углу веранды обеденный стол, вокруг которого суетилась Мария. Климу отвели в том крыле одну комнату. Вот уж кому улыбнулось счастье, так это Кондратьеву. Девушка не стала ходить вокруг да около, быстро взяв доктора в оборот. Чему тот, в общем-то, и не сопротивлялся.

Конечно, Григорий задержался здесь вовсе не из-за этой парочки, наконец обретшей взаимность. Но даже не будь здесь его бронехода, один черт предоставил бы молодым минимум сутки. Сейчас же миновали вторые. И им осталось только пообедать. Впрочем, девушка была готова к куда более раннему отъезду. Вынужденная задержка – это как премия. И будь он проклят, если румянец на ее лице говорит не о том, что они воспользовались ею должным образом.

– Ну что, Гриша, готов твой «Гренадер»?

– Готов, Маша. Обедаем и выдвигаемся. Как говорится, пора и честь знать.

– Как? Уже? – с явным разочарованием вопросил Клим, появившийся на парадном крыльце.

– Можно подумать, ты этого не знал, – отмахнулся Григорий.

Потом вдруг поймал себя на том, что произнес это с неким раздражением. Впрочем, причина для него была очевидной. С одной стороны, он хотел предоставить возможность друзьям побыть вместе. С другой – стремился как можно быстрей догнать части второго полка. А в частности, сводную бронеходную роту, в которой находилась Алина. У них появились кое-какие подвижки. Появление же в ореоле славы, со спасенной Марией, значительно повышало его шансы на получение желанного приза.

За обедом практически не разговаривали. Клим и Мария были хмурыми ввиду предстоящей разлуки. Азаров старался всячески не выказывать своего нетерпения. Но тут уж ничего не поделаешь. Жизнь вообще состоит из встреч и расставаний.

Они уже перешли к десерту, когда во двор буквально влетел грузовик, изрешеченный пулями. Из-под капота вырывались облачка пара. Как пить дать, котел латали на скорую руку и постоянно доливали воду.

Подрулив к парадному крыльцу, шофер резко ударил по тормозам. Автомобиль тут же окутался пылью. Подъездная дорожка во дворе была отсыпана красной каменной крошкой, что спасало в дождливую погоду от грязи, а в сухую – от обилия пыли. Но она все же наличествовала, и уж тем более из-под колес крупного авто.

Впрочем, Клим и не подумал возмущаться по данному поводу. Вместо этого он деловито промокнул салфеткой губы и, попросив прощения, тут же поднялся из-за стола. И куда только девались его неказистость, неуверенность и неловкость, когда он приступал к обязанностям хирурга? Собранный, деловитый, уверенный в себе. Это был совершенно другой человек. И, несмотря на то что их последние минуты вместе были несколько омрачены непредвиденным происшествием, Мария взирала на него с гордостью и…

Ч-черт! Да будь Григорий проклят, если не с любовью. Ну, Клим, ну… Впрочем, об этом уже говорилось. Но черт возьми! Вот что в нем находят девицы? Бог с ней, с первой. Да вот и Мария, и Алина не остались к нему равнодушными. Хотя в отношении последней Азаров все же надеялся, что это делается ему назло.

Хм. Все страньше и страньше. Как только пыль осела, Григорий приметил, что из кабины выбрался легионер. Причем он узнал сержанта из взвода осназа контрразведки. Бойца, вывалившегося с пассажирского сиденья, не упомнит, но наверняка с той же грядки.

– Медиков сюда! Шевелитесь, телячья немочь! – взревел раненый сержант.

Подбежал к заднему борту и дернул засов. Ноги рядового, едва коснувшись земной тверди, подогнулись, и он сполз на отсыпку дороги, привалившись спиной к подножке.

Надо отдать должное подчиненным Клима. Задний борт едва только с грохотом опустился, как Тарику и Мекдес уже были рядом, с носилками наперевес. Быстро забросили их в кузов и скрылись под тентом.

Григорий не смог остаться безучастным и поспешил к грузовику. Поэтому прекрасно рассмотрел, кого именно извлекли на свет божий из-под полога, где сплошной стеной стояла пыльная взвесь.

– Игнат? Твою дивизию, сто тридцатый полк. Что за хрень, сержант? – обернулся Азаров к осназовцу, пока Клим склонился над раненым.

– В двадцати километрах итальяшки устроили засаду. Нас только четверо и осталось, – кивая в кузов, где лежал еще один раненый, пояснил тот.

Тем временем, окончив осматривать Егорова, Кондратьев выпрямился и ухватился за запор борта, намереваясь подняться в кузов. Заметив это, сержант тут же поспешил его окликнуть.

– Доктор, вы бы господином майором занялись. Петр и обождать может.

– Сержант, все, что от вас требовалось, вы уже сделали. Дальше моя забота, – одернул его Кондратьев.

Одним прыжком заскочил в кузов и склонился над все еще лежавшим там раненым. Чины и звания для Клима уже давно не имели значения. Очередность оказания помощи определяли только степень тяжести полученных ранений и шансы на спасение. Разумеется, если случай не исключительный. Таковых в его практике было пока два. Первый – Алина, и второй – нынешний глава Чехословакии Войцеховский.

– А почему майор грязный, как будто его в грязи вываляли? – ожидая вердикта друга, поинтересовался Григорий у сержанта.

– Когда его ранили, он в реку упал. Ну и нас с Толиком оттеснили туда же, только ниже по течению. Правда, добивать не стали. Мы приметили Игната Пантелеевича и выловили.

– А как вас вообще могли так раскатать-то? – искренне удивился Азаров.

– На всякую хитрую задницу найдется свой винт. Загодя устроили засаду в чистом поле. Местность открытая, все как на ладони. А макаронники отрыли капониры, замаскировались и ждали.

– Капониры? Даже если под их рейдовые бронеавтомобили, то работы там не на один час. Стоит ли обстрел колонны таких трудов?

– Смотря какой колонны, господин капитан. Выждали да расстреляли из всех стволов, как на стрельбище. В нас и вовсе из пушки били.

– Хочешь сказать, ждали именно вас?

– Нас, конечно.

– Сержант, – слабым голосом позвал пришедший в себя Егоров.

– Здесь я, господин майор, – опускаясь перед ним на колено, отозвался тот.

– Шведов…

– Не нашли мы его.

– На берегу…

– Только следы, кровь и сгоревший портфель.

На это Игнат ничего не ответил, только устало прикрыл глаза. А там и Кондратьев соскочил, тут же приказав унести Егорова в операционную. Угу. Развернулся за два дня, не отнять. Опыт по части обустройства полевых госпиталей у него имелся. Признаться, решение Клима обнадежило Григория, потому что, получается, случай не безнадежный.

– Ты его знаешь? – все же задержался Кондратьев возле Азарова.

– Еще с Испании. Проблем через него огреб предостаточно, но сам по себе Игнат без гнили. Как говорится, настоящий. С поправкой на его службу, ясное дело. Выживет?

– Пока могу сказать только то, что не безнадежен. Две пули в грудь навылет. Если до сих пор жив, то, может, и выдержит.

Выезд Григорий задержал. Ну вот не мог он уехать, так и не узнав о судьбе Егорова. Оно конечно, странная у них какая-то дружба получилась. Ну уж какая есть. Игнат мог без раздумий и сам рискнуть, и на смерть отправить, но предать или в спину ударить… Ага. Вот такой весь из себя противоречивый.

Тем временем во дворе госпиталя появился новый комендант Шакисо. На этот раз эфиоп, в смешной смеси из фуражки и султана из перьев. Получив от сержанта информацию относительно нападения, он поспешил запрыгнуть в свой «козлик» и укатил. Как видно, сейчас соберет взвод солдат и отправится выяснять, что там да как.

Григорий также решил не оставаться в стороне. В смысле, навестив своих разведчиков, отправил их к месту боя с наказом вернуться. Ну и позаботиться о павших. Вряд ли комендант бросит их просто в поле. Но… Не дело оставлять своих непогребенными.

Три часа Клим бился над раненым. Даже устроил переливание крови. И это в таких-то условиях. Так что довелось Азарову в очередной раз поучаствовать в операции. Но, слава богу, на этот раз не в качестве пациента, а только донором. У них еще и группа крови совпала. Так что хорошо сделал, что никуда не поехал.

– Ну что скажешь, Клим? Не зря из меня кровь-то качал?

– Я сделал все, что мог, – прикуривая папиросу, ответил Кондратьев. – И вопрос даже не в условиях. Я и в Петрограде сделать больше не смог бы. Дальше все в руках Божьих, силе его организма и воли к жизни.

– С волей у него все в порядке. Тут можно не сомневаться.

Подошла Маша и вместо сестры милосердия помогла своему мужчине сменить окровавленный халат на чистый. Тот только благодарно улыбнулся, припомнив свою первую старшую операционную сестру еще на Хингане Веру Васильевну. И как она его чихвостила за то, что он, как мясник, в кровище расхаживает.

К вечеру вернулись разведчики. Доложили, что своих похоронили. А еще собрали оставшееся на месте оружие, чему сильно удивились. Не похоже это на макаронников. К русскому стрелковому оружию они со всем уважением: успело себя зарекомендовать в сложных африканских условиях. Но вот отчего-то ничего не прихватили.

Перед выездом ранним утром вновь заскочили в госпиталь. Забрать легко сбежавшую с крыльца Марию, а заодно узнать, как дела у Игната. Состояние его оставалось стабильно тяжелым. Ну хотя бы не ухудшилось за ночь, и на том слава богу.

Клим с Машей обниматься не стали. Постояли немного, держась за руки и вглядываясь друг другу в глаза. После чего она ободряюще ему кивнула и заскочила в бронеавтомобиль, заняв место стрелка.

Что ни говори, а колонна у них получилась внушительной. Два грузовика с отремонтированными и подбитыми бронеходами, «козлик» и пять бронеавтомобилей. Два из них, кстати, взяли на буксир грузовики. Григорий так рассудил, что не дело, если все члены их небольшого отряда окажутся за рулем. «Козлик» и один из рейдовых авто обрели стрелков. Так, на всякий случай. Расставаться с трофеями разведчики нипочем не желали. Ну и отчего не уважить парней? Так сказать, в качестве благодарности.

Впрочем, предосторожность оказалась напрасной. Через шесть часов без происшествий они добрались до небольшого городка Фиту, который был освобожден буквально перед их прибытием.

В тридцати километрах от него, в теснинах невысоких гор, итальянцы в очередной раз попытались задержать наступление наемников. В смысле, батальон был колониальным, пусть и с офицерами из макаронников. И что-то подсказывало Григорию, что по-настоящему серьезный бой их ожидает дальше, у границы с Сомали, куда бригадный генерал Коста Серджо стягивал свои полки.

– Господи, жива! Маша! – Алина стремительной молнией метнулась к подруге и заключила ее в объятия.

Хм. А потом, так и обнимая за плечи, уволокла в домик, выделенный на постой их взводу. В Фиту также наличествовали итальянские поселенцы. Только здесь они не успели эвакуироваться.

И их обработкой с ходу занялась эфиопская контрразведка. Превентивная, так сказать, мера. Ну мало ли чем они тут занимались во время оккупации. Некоторые ничуть не стеснялись вести себя как настоящие белые господа. То есть весьма жестко и негативно.

Полк легионеров по мере своего продвижения успел усилиться партизанскими отрядами. Из них формировались комендантские взводы и роты, оставляемые на освобожденной территории.

– Вот вертихвостка, – осуждающе покачав головой, констатировала взводная Котлярова. – Григорий Федорович, спасибо вам за Машу. Прямо камень с души. В бою подруг теряла, тяжко, но понятно. А плен… Вот все эти дни тянуло под сердцем и выть хотелось.

– Я понимаю, Светлана Андреевна. Но на этот счет не переживайте. Эти ничего не успели. И, кстати, благодарить не нас нужно, а Клима Сергеевича.

– Даже так? – вздернула в удивлении брови капитан.

– И его благодарить не стоит, – легкомысленно отмахнулся он. – Тут ему впору быть благодарным всей этой истории, потому как счастлив теперь безмерно.

– Сладилось, значит, – тепло улыбнувшись, произнесла Котлярова.

– Еще как сладилось. Кампанию Мария еще дослужит, а там сбежит без оглядки. Семьи она хочет. Нормального теплого счастья. И Клим способен его ей дать. Провалиться мне на этом самом месте.

– Ну, дай-то бог. Дай-то бог. Зайдете в гости?

– Не. Пойду. Нужно своих навестить. Да вот «козлика» сдать зампотеху. Небось уже простился с машиной. А он у нас страсть какой рачительный.

– Скупой он, – качая головой, с улыбкой заметила Котлярова.

– Одно слово – тыловик, – не стал с нею спорить Азаров.

Григорию дом не достался. Европейского жилья в городке не так чтобы и много. В местной же хижине останавливаться он поостережется. Поэтому предпочел обойтись своей палаткой. Оно и привычно, и вполне удобно. Принял доклад Бичоева, убедился, что с отделением все в порядке. Помылся с дороги, смывая дорожную пыль. Да и прилег на привычно и жалобно скрипнувшую раскладушку.

Н-да. Похоже, он сильно устал, коль скоро ничего не услышал, а проснулся, только почувствовав прикосновение. Резко распахнул глаза и, не разобравшись спросонья, одним движением отбросил в сторону подозрительно легкого диверсанта. Мгновение, и курок ТТ сухо щелкнул, встав на боевой взвод.

– Ой! Азаров, гад! – прошипел змеей голосок Алины.

Григорий от испуга сразу согнул руку, задирая ствол пистолета вверх, запоздало вспоминая, что прикосновение было к его губам. Причем не ладошкой, черт возьми!

– Алина, извини, – слишком уж поспешно попытавшись встать с раскладушки, шепотом выдал он.

Однако многострадальная деревянная конструкция, которой не повезло с хозяином, наконец не выдержала и с жалобным треском переломилась. Вот отчего было не подумать и не прикупить себе раскладушку из алюминиевых труб? Такая не чета армейской, выдержит и куда больший вес.

– Ч-черт! – шипя, ругнулся он.

– Ты цел? – озабоченно поинтересовалась из темноты девушка.

– Да цел, чего мне станется, – потирая ушибленное бедро, ответил он. – Ты-то как здесь? Случилось что?

– Нормально. Девица заявилась к нему посреди ночи, а он задает идиотские вопросы. Ну чего сопишь? Язык проглотил? Или глупые вопросы закончились?

– Алина, ты-ы…

– Да я, я. И ты все правильно понял. Ну и как нам быть? Единственное подобие койки в этой палатке, я так понимаю, прахом пошло.

Говорит девушка дерзко и даже вызывающе. Сразу видно, что за этим она хочет скрыть взвинченные нервы, смущение и страх. Но с другой стороны, вся палатка буквально напитана ее решимостью пойти до конца.

– Койка – ерунда, – опускаясь рядом с девушкой на брезент подстилки и обнимая ее, произнес он. – Дурное дело нехитрое. А вот нужно ли оно тебе…

– Сегодня опять два рикошета по броне. Если эдак и дальше пойдет, то мне скоро придется начинать красить волосы. До срока поседею, – обнимая его за плечи и прижимаясь щекой к груди, жалобным тоном произнесла она.

– И ты решила совершить глупость, – погладив ее короткие волосы, остриженные под каре, резюмировал он.

– Глупости – это когда все равно с кем, только бы испытать хотя бы раз в жизни. А когда с любимым… Я ведь видела заделанные дыры и на твоем «Гренадере», – потершись щекой о белую исподнюю рубаху и слушая, как гулко ухает в груди его сердце, произнесла она.

– А как же Клим? – глухо спросил он.

– То есть то, что я тебе тут признаюсь в любви, тебя не удивляет и волнует только Клим? – отстраняясь от него и пытаясь рассмотреть в темноте его глаза, возмутилась она.

– А чему удивляться? Ты уже давно призналась. Но никак не могла определиться между нами двоими.

– Это когда я успела признаться?

– В Праге. Помнишь то уютное кафе?

– Разумеется, помню. Не так давно это и было. Всего-то чуть больше года.

– А приготовленный мною пунш и как жадно ты его пила, тоже помнишь?

– Еще бы, – фыркнула она.

– Такую бурду можно было выпить только из рук любимого человека и только чтобы его не обидеть, – резюмировал он.

– Ты это специально, – возмутилась она.

– Ни боже мой. Просто потом я попытался это повторить. Получилась редкостная бурда, скажу я тебе, – вновь прижимая ее к себе, закончил он.

Но на этот раз девушка задрала подбородок. Видно откровенно плохо. Только едва-едва угадывающиеся очертания. Но тут зрение и не нужно. Григорий без труда понял, что именно она делает, и быстро нашел ее губы. Мягкие, податливые, влажные и горячие. Голова тут же пошла кругом, и он едва удержался от охватившего его желания прижать ее к себе с силой, сопоставимой с обуревавшими его сейчас чувствами.

Впрочем, несмотря на сдержанность, все одно получилось изрядно, и из девушки вырвался сладостный вздох. Или сила объятий тут ни при чем, а дело в них самих? Да плевать! Он подхватил легкую, практически невесомую Алину и перенес ее к себе на колени, так и не оторвавшись от ее губ.

Никогда и ни с кем другим он не испытывал ничего подобного. Даже с той девчушкой в летнем саду на балу в доме графа Денисова. Хотя бы потому, что тогда она была одной в ряду многих. Сегодня же он чувствовал, что она стала его единственной…