12
Они торопливо, но не теряя бдительности, шли по коридорам: Джонер впереди, за ним Ди’Стефано и Колл, которые несли Врисса, и Пурвис. Замыкала отряд Рипли.
– Уже недалеко, – сообщил Ди’Стефано.
Пурвис вздохнул:
– Господи, как я вымотался…
– Ну так в могиле отоспимся! – огрызнулся Джонер, нервы которого были напряжены до предела.
И тут под ногой Рипли что-то хлюпнуло. Она остановилась, посмотрела на пол. Носок ее ботинка угодил в прозрачную студенистую массу. Ее спутники, поняв, что происходит, тоже замерли.
Рипли секунду боролась с искушением, но потом все же нагнулась и тронула слизь, чтобы убедиться. Жидкость тягуче стекала по руке. Точно. Они.
Пурвис посмотрел на остальных.
– Э… это плохо, верно?
Рипли оглянулась, затем снова посмотрела вперед.
– Должно быть, гнездо рядом.
Инстинкты говорили ей, что там собрались чужие – пусть Рипли и не знала, зачем.
– Ну, – нетерпеливо сказал Врисс, – значит, мы пойдем другой дорогой.
– Нет другой дороги, – отмел идею Ди’Стефано. – Эта единственная.
Джонера буквально трясло от страха.
– Нет! Ладно, спокойно… да ну вас на хрен! Я туда не пойду!
– Солдат прав, – подавленно сказала Колл. – Я проводила диагностику корабля. Другого варианта нет, разве что мы вернемся в самое начало.
– Меня это устраивает, – заявил Врисс. – Можно вернуться…
– Нам не хватит времени, – просто сказала Колл тем же тоном. Она взглянула на Рипли.
– У нас почти девяносто минут! – возмутился Джонер.
Колл помедлила, затем покачала головой.
– Уже нет.
– О чем ты? – спросил Ди’Стефано.
Джонер заметил, как женщины переглянулись, и едва не сорвался:
– Что ты натворила, робот?!
– Оставь! – велела ему Колл, но Джонер уже не слушал. Он угрожающе надвинулся на них, ткнул в Рипли пальцем.
– Эй, ты хочешь помереть вместе с маленькими братиками и сестричками? Чудно. Но я хочу выжить, и если этот кусок пластика решил нас подставить, – он взмахнул рукой в сторону Колл, – я ее убью.
После этого Джонер повернулся к Колл:
– Я тебя убью! Что, вычисляется значение? Или хочешь, чтобы я…
Рипли набросилась на него прежде, чем он успел договорить, прежде, чем успел снова вдохнуть. Она ухватила Джонера за язык, а второй рукой взялась за челюсть. Джонер застыл, не в силах произнести ни слова. Рипли же придвинулась ближе, нос к носу.
– Из него получится крутое ожерелье, – промурлыкала она и угрожающе потянула за язык. А потом отпустила.
Джонер со щелчком захлопнул челюсти и замолчал. Рипли повернулась к Ди’Стефано.
– Сколько еще до доков?
– Метров сто, – предположил тот.
Все как один уставились в запретный коридор. Он казался пустым, но…
– И что мы делаем? – устало спросил Врисс.
Все переглянулась. Очевидно, у них не оставалось выбора. Снова.
Не сговариваясь, Колл с Ди’Стефано подняли Врисса, и отряд рванулся вперед. Бегом. Больше им ничего не оставалось.
Рипли замыкала строй. Она бежала вместе со всеми, прикрывая спины. А потом ее внезапно ударило осознание. Они. За глазами. В мозгу. В ее душе. Они. Они идут за ней. Рипли пыталась бежать дальше, но тело повело в сторону, и она упала на колено.
Должно быть, Колл передала Врисса Пурвису, потому что внезапно оказалась рядом, потрясла за плечи.
– Рипли? Рипли? Что случилось?
Из-за жуткого насекомоподобного жужжания в голове Рипли едва ее слышала. Она покачала головой, прижав руки к ушам. Лицо исказилось от боли. Она попыталась выдохнуть предупреждение:
– Это ошибка!.. Ошибка…
– Рипли! – крикнула Колл.
– Я слышу их, – клон, чуть не рыдая, ловила ртом воздух. Боль, ужас происходящего накрывали разум как волна. – Улей… близко. Мы прямо над ульем…
Сосредоточившись на словах, на том, что происходит, ни одна из женщин не заметила, как рядом с ногой Рипли из пола сама собой выкрутилась заклепка.
– Я их слышу, – Рипли давилась словами. Каждый звук резал горло, как бритва. – Так близко… так близко.
– Иисусе! – Колл нервно потянула ее вперед. – Ну, давай же!
Но Рипли словно приклеили к полу. Слишком сильны были боль и страх, она не могла двинуться.
– Я их слышу… Королева!
Выкрутилась вторая заклепка, и этого тоже никто не заметил.
– Королева?.. – спросила Колл.
Рипли словно в тумане осознала, что Колл вообще ничего не знает об устройстве семей у чужих. А она не в состоянии была вдаваться в детали.
– Ей больно!..
Чувство опасности накатило внезапно, одновременно с тем, как Рипли услышала под собой какое-то движение. Посмотрев вниз, она увидела, как лапа чужого, скользнув между опорами, схватила край напольной панели и дернула на себя.
Пол ушел из-под ног Рипли; она пошатнулась и начала соскальзывать. Извернувшись, женщина попыталась ухватиться за край, увидела, как Колл тянется к ней – но было уже поздно. Рипли рухнула вниз.
* * *
Колл едва не нырнула следом за Рипли во внезапно открывшуюся дыру.
– Рипли! – закричала она во тьму под полом. – Рипли!
– Какого хера творится?! – рявкнул Джонер, подбежав к ней.
– Я не знаю! Не знаю!
– О, Господи! – простонал Джонер.
Врисс подтянулся к краю дыры и схватил Колл за плечо.
– Аннали, ты свалишься! Отойди!
Колл даже не заметила беспокойства в его голосе. Ее занимало только одно: черный провал, в котором исчезла Рипли.
– Держи! – Ди’Стефано сунул ей в руку фонарик.
Колл снова склонилась над дырой, но увидела только тусклое свечение вдалеке. Издали доносился какой-то скрежет, но это была не Рипли.
Колл включила фонарик, и перед ней раскрылся ад. Поначалу Колл подумала, что смотрит в бездонную яму, змеиное гнездо, но затем поняла: все, что она видит – черное, блестящее, движущееся – все это они. Чужие. Бесчисленные твари шевелились, переползали, отираясь боками, спина к спине. Картина походила на огромный клубок из блестящих хвостов, черепов, лап, и все это дергалось в луче фонарика, сплеталось, подобно змеям.
А в центре этой движущейся липкой живой массы находилась Рипли, схваченная черными лапами. Она лежала на спине, раскинув руки, и Колл сморгнула, отгоняя видение креста из часовни. Заметив, что глаза Рипли широко раскрыты, она почти позвала ее по имени, но вовремя поняла, что та ее не видит. Сейчас Рипли видела только одно: свое будущее.
И пока Колл вместе с прочими в зачарованном ужасе смотрели в провал, Рипли начала тонуть в кишащей массе чужих. Она погружалась медленно, словно в зыбучий песок, пока не исчезла полностью, растворилась под телами тварей, которые, наконец-то, ее заполучили.
Упав в кишащую, волнующуюся массу чужих, поначалу Рипли ощутила шок, затем ужас, потом – отвращение. А следом пришла жуткая, бездонная паника. Чужие двигались вокруг, обнимали ее, принимали, как одну из них. Но вскоре эти чувства рассеялись – пробуждалась та часть сознания, которая не была Рипли. Не по-настоящему. И по мере того, как ее обволакивало тепло тел чужих, пока она погружалась под их общим весом, Рипли ощутила, как ее затопляет равнодушие.
В этот миг полного, нерушимого покоя ее глаза закрылись, тело обмякло, и Рипли, не осознавая этого, погрузилась в сон. И там ее ждало…
Тяга к влажному теплу яслей, сила и поддержка себе подобных. Все это время она страдала от одиночества, изоляции собственной личности. Только во сне у нее получалось объединиться с остальными, возрадоваться. Время пришло. Они выстроили ясли. Пришло время присоединиться к остальным воинам и служить королеве. Именно для этого она жила.
Во сне воин – Рипли – хлестнула хвостом, передавая своей королеве все мысли, намерения и чувства. А королева в ответ послала своему воину любовь и одобрение. И нужду. Скоро. Скоро это случится.
Колл почувствовала влагу на щеках, и какая-то отстраненная, логическая часть ее разума пришла к выводу, что механизм выделения слез все еще работает. Она чувствовала себя раздавленной, побежденной. Это ранило больнее, чем пуля.
Было ли это все зря? Вся храбрость Рипли, вся ее борьба за сохранение человечности, сохранение себя? Если да, как мог надеяться что-то изменить один поврежденный робот?
Воин приближался к влажному теплу яслей. Сила и поддержка себе подобных. Его больше не отягощало одиночество, вызванное особенностями личности. Королева отметила его, выделила за ум. Он сбежал первым, освободил остальных, добыл первых маток, пищу. И потому его снова избрали для служения королеве. Он отделил Рипли от добычи и теперь нес ее через улей в ясли.
Здесь, где они выстроили идеальные ясли, хватало воинов, чтобы защитить Рипли. Там ждали люди, эти жалкие мягкие люди, которые станут пищей для молодняка, носителями новых поколений. Так будет. Скоро.
Но воина преследовали воспоминания. Непредвиденный хаос. Крики и гибель воинов. И огонь. И Рипли. Она стоит, расправив плечи, держа в объятиях собственную молодую особь. Несет смерть и разрушение яслям.
Боль утраты – тошнотворное ощущение невосполнимой потери затопило его сознание, все его тело. Это ничего не значило, это значило всё. Он потянулся к связи с себе подобными и обрел силу и поддержку.
Это был другой улей, в иное время. Он не станет об этом думать, когда королева ждет службы.
Несмотря на оружие, несмотря на клетки люди снова проиграли. Они питали народ, давали жизнь молодняку. Народ взял людей силой. Как и всегда. Как всегда будет. Напор и ярость.
«Наше структурное совершенство может сравниться лишь с нашей агрессивностью».
Огромный воин взмахнул хвостом, передавая своим братьям и королеве все свои мысли, чувства, намерения. Королева, мать, послала своему воину любовь и одобрение. И нужду. Необходимость Рипли, которую воин так осторожно нес на руках.
Его королева передала своему воину любовь и одобрение.
И эта оболочка, эта Рипли, была их общей матерью. Первой маткой. Первым воином. И она узнает все, разделит с ними славу. Королева пожелала этого, а воин воплотил желание в жизнь – потому что Рипли была краеугольным камнем улья. Воспитателем в яслях. Основой для новорожденного.
Рипли бессильно ворочалась во сне, издавая слабые стоны протеста и боли. Воин дохнул на ее лицо, даруя воздух и тепло. Заботясь о той, кто взрастила их всех. Королева это одобрила.
* * *
Колл, оцепенев, стояла над провалом. Она не в силах была принять то, что только что произошло. Она заметила, как переглядываются остальные, и поняла, что случившееся их изменило. Каким-то образом сила Рипли, ее храбрость связывала отряд воедино, но теперь Рипли не стало, и связи начали рваться.
Даже Джонер стоял, дергая кадыком, словно пытался проглотить слишком крупный кусок.
Врисс смотрел на нее с такой печалью, с таким сочувствием, что Колл знала: стоит ей встретить его взгляд, и она расклеится окончательно.
Ди’Стефано пристально смотрел в дыру, стиснув зубы. Он с такой силой сжимал ружье, что побелели костяшки пальцев.
Но слова, которые смогли разрушить ступор, снова нашел Пурвис. Краем сознания Колл отметила, что он делает это не впервые. Хорошо, что они взяли его с собой. Ради них же самих.
– Нужно идти, мисс, – тихо сказал Пурвис. – Лучшее, что можно сейчас для нее сделать – это подарить быструю смерть.
Вот что принесет Рипли столкновение «Возничего» с Землей. Наконец-то она вернется домой.
И все равно Колл не двинулась. Она не в силах была оставить место, где видела Рипли в последний раз.
– Это неправильно…
Слова застряли в горле, хотя голосовой механизм теперь работал исправно.
Пурвис взял ее под руку и повел к «Бетти», вслед за остальными.
– Это неправильно… – повторила Колл, качая головой.
Пурвис вздохнул.
– Я это весь день твержу.
* * *
«Проснись. Не шевелись. У нас проблемы».
Она замерла, прислушиваясь, ощущая. Что-то происходило. Не во сне. По-настоящему.
Рипли неподвижно лежала в лапах зверя. Света почти не было, но ей это не мешало. Она тихо дышала, вбирая дыхание существа. Влажное тепло вокруг обещало безопасность, но в мерцающем сознании мелькали хаотические размытые образы.
Холодный покой криосна.
Необходимость защитить ребенка.
Сила и поддержка себе подобных.
Мощь ее ярости.
Влажное тепло и безопасность яслей.
Образы не имели никакого смысла и одновременно означали многое. Рипли распознавала их на уровне за пределами сознания, за пределами знаний. Они были частью ее самой, частью того, кем она была – чем она была. А теперь они были частью того, чем она становилась.
Она плыла во влажном уютном тепле, желая спрятаться. Снаружи доносилось бормотание, отдаленные звуки, которые были вне ее. Внутри нее. Они появлялись и исчезали – звуки, которые ничего не значили, которые означали все. Вдали она чувствовала королеву и ее великую нужду.
А потом она снова услышала звуки внутри себя, и один из этих голосов был громче остальных. Тот, к которому она всегда прислушивалась. Тот, который она так отчаянно пыталась вспомнить. Он шептал:
«Моя мамочка всегда говорила, что монстров не бывает. Настоящих. Но они есть».
Звук требовал проснуться. Но если она проснется, все сны станут реальностью. А она устала, так устала… но во сне…
«Я не хочу спать, – сказал тоненький голос. – Мне снятся страшные сны».
Они трогали ее во сне. Все те монстры – настоящие монстры. Двигались, дышали, кишели вокруг – видели сны, планировали…
Рипли содрогнулась.
Они составляли идеальный организм с единственной истинной функцией. Его структурное совершенство могло сравниться лишь с его агрессивностью.
Рипли негромко тоскливо застонала.
Юная идеалистка показала ей тень той, кем она когда-то была. Какой ее сделала судьба. Но что она теперь? Эллен Рипли или подменыш, такой же гротескный, как… как…
«Ты, по крайней мере, хотя бы частично – человек! А я просто… просто…»
«Сам я предпочитаю термин “искусственный человек”».
Постепенно она осознала смутное ощущение. Что-то снаружи. Что-то с ней происходит. Она повела глазами, вбирая информацию.
Ее жуткие дети все-таки пришли за ней. Они были повсюду, держали ее, приветствовали.
Но другие исчезли. Люди. Те, за которых она так долго и мучительно сражалась, пытаясь защитить, спасти. Ее унесли, отняли от них. Часть Рипли ощущала невероятное облегчение. Часть – невероятную ярость. Лежа в руках зверя, Рипли металась между этими чувствами.
Карикатурный образ светловолосого ребенка дрожал в сознании, постепенно сменяясь более чистой картинкой – настоящим ребенком. Ее ребенком?
Нет, не ее…
«Нет, моим!»
Сознание затопил калейдоскоп хаотических воспоминаний.
Влажное тепло яслей. Сила и поддержка себе подобных. Одиночество личности. И необходимость найти…
Маленькие сильные руки обняли ее за шею. Маленькие сильные ноги обхватили талию. Вокруг царил хаос. Воины кричали и умирали. И огонь.
«Я знала, что ты придешь».
Рипли моргнула в замешательстве. Ее разум внезапно превратился в мешанину фрагментов, воспоминаний, инстинктов, которые она не могла понять. Боль утраты – тошнотворное ощущение невосполнимой потери затопило ее сознание, все ее тело. Это ничего не значило – это значило все.
«Меня зовут Тритончик. Никто не называет меня Ребеккой».
«Я иду, Тритончик! Я иду!»
«Мамочка! Мамочка!»
Рипли потянулась к связи с себе подобными, пытаясь найти силу и безопасность яслей, но их нигде не было. Взамен ей осталась только эта боль, это ужасное чувство потери. Она ощущала себя полой. Пустой.
Словно через туман Рипли взглянула на огромного воина, который держал ее в объятиях. Ей хотелось задать ему тот же вопрос, который она задавала другим – людям. Вопрос, на который никто так и не смог ответить.
Почему? Почему?
Воспоминания о Тритончике метались в ее разуме, а Рипли приняла твердое решение добиться ответа. Она его получит. Несмотря на их размер, живучесть, несмотря на свирепость и агрессивность. Она заберет ответ силой.
* * *
Выжившие члены команды «Бетти» двигались к кораблю поспешно, но не переходя на бег. Им больше не встречалось следов чужих: ни слизи, ни проплавленного металла, ничего. Вокруг царил удивительный покой.
Когда Врисса внесли на борт, его сердце сжалось от нахлынувшей ностальгии. На смену ей пришла такая волна скорби, что это удивило его самого. Джонер с Ди’Стефано усадили Врисса в кресло второго пилота, и все вокруг напоминало ему о Хиллард и Элджине. Тряхнув головой, он отогнал воспоминания, пообещав себе разобраться с ними в более удобное время, после того, как вытащит всех из этой задницы. Предполагая, что он сможет вытащить всех из этой задницы.
Пока Врисс застегивал ремни, Джонер поинтересовался:
– Сколько до взлета?
Врисс вывел на панель схему и наскоро составленный полетный план, взглянул на изображение Земли, которое наплывало на экран, становясь больше с каждой секундой.
– Мне нужно, чтобы Колл снова подключилась к кораблю, открыла ворота, отключила магниты и все такое.
– Через несколько минут мы войдем в атмосферу, – напряженно заметил Джонер. – Тогда еще сложнее станет.
Врисс кивнул, не отвлекаясь от панели управления. Ему не хотелось думать о том, как мало времени он провел в кресле пилота. Не хотелось думать о недостатке опыта. «Бетти» всегда управляли Хиллард или Элджин, с Кристи в качестве запасного. Он, Врисс, был механиком, черт подери, а Джонер – просто бойцом. Они так привыкли к своим ролям, и так редко выпадал шанс выйти за их пределы… Сейчас Врисс старался об этом не думать. Сегодня он стал пилотом. Должен был им стать.
Подошла Колл, встала рядом, и Врисс отвлекся от своих забот. Прервав работу, он посмотрел ей в глаза. С первой встречи она никогда не смотрела на него как на инвалида. Никогда не пялилась на его ноги. Никогда не замечала кресла. Она всегда видела его, Врисса, – человека. Он посмотрел на ее красивое, с правильными чертами лицо и сказал себе, что как минимум должен ответить тем же. Видеть Колл. Не проводку, которая виднелась через дыру в груди. Не механический разъем на руке.
Колл слабо улыбнулась:
– Нужна помощь?
Врисс кивнул, испытав невероятное облегчение.
– Если… если ты не против… Аннели.
При звуке собственного имени Колл вздрогнула, затем коротко кивнула:
– Конечно. Не вопрос.
Она принялась подключать себя к компьютерному разуму так непринужденно, словно всегда делала это у него на глазах. Врисс не разглядывал, как именно она это делает. Он просто смотрел на ее лицо. На маленькое, красивое человеческое лицо.
К Рипли медленно возвращалось сознание. Разум затопляли ощущение дурноты, головокружение, которое она никак не могла сбросить. Не открывая глаз, она слышала влажные звуки – падающие капли, плеск. Слышала стоны – человеческие. Слышала гудение, словно от насекомых. И запах…
Кровь. Внутренности. Смерть. Все – влажное, жаркое, как в тропическом болоте.
Рипли попыталась пошевелиться – медленно, – но тело было настолько вялым, что едва двигалось. Ее отравили? Загипнотизировали?
Рипли лежала на какой-то твердой, жесткой, ровной поверхности. Внезапно на лицо упало что-то липкое. Рипли нахмурилась, не в силах преодолеть дурноту. Но со временем неприятное ощущение от капель стало слишком раздражать, и она открыла глаза.
Вещество стекло по ее щеке на пол и немедленно начало застывать, приклеивая голову к полу. Рипли содрала его с себя и бездумно, механически вытерла руку об пол. Моргая, она огляделась, пытаясь думать, пытаясь понять, где она оказалась и что происходит. Она понимала, что должна бояться или тревожиться, должна беспокоиться о себе, но для такого сознание прояснилось еще недостаточно.
Она огляделась в полумраке и обнаружила, что не одна. Другие люди, как минимум восемь, стояли неподалеку на чем-то вроде бортика. Рипли прищурилась, пытаясь разобрать детали. В конце концов, острота зрения вернулась, и Рипли поняла, что люди вовсе не стоят на бортике. Их руки и ноги были приклеены к стенам огромной цилиндрической комнаты толстыми жгутами слизи. Рипли смутно вспомнила, как механический голос Колл говорил что-то об активности в хранилище отходов, и пожалела, что тогда не уделила этому больше внимания.
Восемь человек, которых она видела, висели на стене округлого хранилища. Солдаты, исследователи, все они застыли, словно огромные насекомые на булавках. Всех наполовину скрывали коконы.
В памяти Рипли всплыла похожая сцена…
Колонисты «Надежды Хадли», приклеенные к стене, вынашивающие грудоломов. Большая часть чужих там уже вырвалась на свободу, здесь же люди выглядели целыми.
Рипли коснулась груди, но ее не заразили снова. Она бы знала. Она бы это почувствовала. Этих людей держали здесь, чтобы заразить?
Эта мысль ужаснула Рипли, но оглядевшись, она поняла, что в хранилище не было ни одного яйца. И все-таки ее не оставлял образ людей, пойманных, подобно насекомым в паутине – на корм паучатам.
Рипли ответа взгляд от захваченных людей, огляделась – и, наконец, увидела их. Чужих. Они плавали в вогнутом дне хранилища, подобно аллигаторам в болоте. Только болото это состояло из человеческой крови, внутренностей и выделений самих чужих. Рипли оставили там, где пол встречался со стеной, в самой высокой точке, на самом берегу смрадного озера. Она лежала, не решаясь двинуться, глядя на воинов, размышляя о том, не пришли ли они для того, чтобы заняться заточенными в коконы людьми. Несли ли они яйца, чтобы заразить их всех?
Рипли нахмурилась, огляделась снова. И тут она увидела ее. Королеву.
Огромное существо находилось как раз напротив, но образ ее настолько сбивал с толку, что у Рипли ушло несколько секунд, чтобы понять, что она видит.
Рипли отчетливо помнила, что ей уже доводилось видеть королеву и ее массивный яйцеклад. В тот раз громадный репродуктивный орган закрепили на месте распорками, которые принимали на себя огромный вес и размер. А королева откладывала яйцо за яйцом на пол атмосферной станции «Надежды Хадли». Но это ничуть не походило на то, что сейчас предстало перед глазами Рипли.
Королеву и в самом деле приковали к месту, но не за яйцеклад. Его у нее просто не было. По всей видимости, эту часть королева уже отбросила. Зато кокон удерживал ее на полу, в море крови и отходов. Или там было мелко, или чужие подвесили ее на невидимых растяжках из того же материала, что подводная сеть. И теперь Рипли понимала, чем занимаются чужие, наполовину погрузившиеся в «химический суп». Они обслуживали королеву, заботились о ней. И полностью игнорировали человеческих жертв, закрепленных на стенах.
Рипли все смотрела, пытаясь понять, что именно видит.
Королева лежала на спине, ноги, хвост и руки находились наполовину под поверхностью жидкости. Голова ее моталась взад и вперед, конечности мелко дрожали. Она испытывала боль? И что там у нее на брюхе?..
И тут Рипли осознала истинный ужас того, что видит. У королевы был огромный раздутый живот – мясистый, весь в толстых черных венах. Живот двигался, словно жил собственной жизнью. Огромный рот королевы открылся, и она издала яростное шипение.
Рипли просто смотрела, шепча:
– Без яиц. Просто…
Странно знакомый голос восторженно ответил:
– Наше величайшее достижение!
Рипли боялась обернуться, боялась увидеть обладателя этого голоса, но вынуждена была это сделать. И подняв взгляд, она увидела доктора Гэдимана, заключенного в кокон рядом с другими исследователями и солдатами. Его широко раскрытые глаза сияли. Он явно балансировал на грани безумия – и уже почти перевалился на ту сторону.
– Вторичный цикл воспроизводства, – радостно бормотал Гэдиман. – Бесполый. Как у млекопитающих. Без носителя!
Рипли чуть не застонала.
– Это невозможно.
Гэдиман широко ухмыльнулся:
– Мы думали, что сумеем изменить ее репродуктивную систему. Избавиться от циклов откладки яиц. Но зверь, – он захихикал, – на сделки не идет. Она просто добавила второй цикл. Это великолепно!
Рипли снова посмотрела на существо и вздрогнула, когда королева издала пронзительный крик. Она билась в путах, явно испытывая непрекращающиеся муки. Чужие немного отступили. Их била крупная дрожь, а насекомоподобное жужжание звучало в ушах Рипли почти как музыка.
– Но как?.. – прошептала она, не понимая.
– Генетическое скрещивание, – охотно поделился Гэдиман. Затем он взглянул на Рипли и маниакально ухмыльнулся. – Из ДНК носителя.
– Нет!.. – Рипли не хотела, не могла этого принять.
– Взгляни на нее! – Гэдиман издал ликующий смешок. – Это ты! Это ты!
Рипли едва могла это выносить, но все-таки, пытаясь не разрыдаться от ужаса и отчаяния, заставила себя посмотреть на королеву. В голове у нее крутилась единственная мысль: перед ней было ее собственное кошмарное дитя.
Живот королевы вырос еще больше, затем начал двигаться, пошел волнами.
Это побудило Рипли к действию. Попытавшись встать, она обнаружила, что тело отзывается предательски медленно, вяло.
«Неважно».
Она заставила себя подняться с пола и поклялась:
– Я выберусь. Будь все проклято, я отсюда выберусь!
Гэдиман все еще наблюдал за ней с ухмылкой на губах, лишившись последних остатков разума.
– Разве ты не хочешь взглянуть, что будет дальше? – весело поинтересовался он.
