26
Когда Бревно в Глотке вошел в свою квартиру, его ожидал странный сюрприз: никогда еще маленькая комнатка не вмещала в себя такую толпу гостей.
— Здравствуйте… — проговорил он, пятясь назад: как расценить это вторжение, он пока не знал.
— Здравствуйте. Секретная служба, — представился Большое Эхо.
— Но… — Бревно в Глотке сделал еще один шаг назад, — что я сделал?
— Успокойтесь. В целях государственной и общественной безопасности в вашей квартире мы установили засаду. По некоторым нашим данным, сюда должно прийти инопланетное существо…
— Здравствуйте, — повторил Бревно в Глотке. Его поза показывала вопрос: «А вы, братцы, не свихнулись? Какие у меня, добропорядочного гражданина, могут быть инопланетяне? Может, их и в природе-то не существуе т…»
— Прекратите строить из себя актера, — шикнул на него Большое Эхо — и Бревно в Глотке расслабился: «Делайте что хотите. Я тут никто…» — Вот так-то лучше… К несчастью, это существо доводится вам в некотором роде родственницей: оно выносило и воспитывает вашу племянницу. А куда она может пойти, если других родственников, кроме вас и Шеди Второй из семьи Нервной, у нее нет?
«Да мало ли… я-то тут при чем»? — возмутился про себя Бревно. Негнущаяся шея придавала ему вид почти комичный.
— Пусть катится, куда хочет, — буркнул он, начиная сворачиваться в клубок на ближайшей перекладине.
— Вы говорите не как патриот…
— Не волнуйтесь, я не из Оппозиции. Я просто не люблю, когда в мой дом врываются без разрешения и следят за мной всю дорогу. Если ваши люди помнут мне цветы в оранжерее, я действительно поступлю не как патриот и потребую возмещения убытков: у меня там есть несколько очень ценных сортов.
— Но там нет моих людей! — возразил Большое Эхо.
— Вы что, смеетесь надо мной? — Размахивая хвостом во все стороны, Бревно в Глотке начал раскачивать перекладину, мелькая перед носом сердитого Большого Эха. — Я лично их видел… двое или трое, не говоря уже о пакостной морде Простого… Какого вы вообще таскаете с собой этих животных? И бабу притащили…
— Ты ослеп! — воскликнула Шеди. — Ты что, меня не узнал? Это же я, твоя сестра!
— Да… странно… — Бревно обернулся вокруг перекладины и замолчал.
— Эй, Хмурый, — приказал Большое Эхо. — Пойди посмотри, кто там, только осторожно…
— Будет сделано!
Молодой самец, сохранивший еще на боках и на брюхе ярко-желтую окраску, резво вскочил на ноги и сиганул к двери.
— Смотри, чтобы тебя не заметил никто! — бросил ему вдогонку Большое Эхо.
Шеди подтянулась на гостевой перекладине и тоже начала раскачиваться: движение помогало скрывать эмоции. «Рипли, ты слышишь меня — не приходи! .. Не приходи, подруга!» — посылала она в пространство невидимые сигналы, но знала всю бесполезность такого занятия: общение с инопланетянкой доказало ей, что умение читать чужие мысли и чувства не входит в число ее способностей. «Нет, не так! Скейлси! Беги отсюда, девочка! Скейлси, не приходи…»
Тем временем крадущейся походкой Хмурый приближался к оранжерее. Ее хозяин не ошибся: даже издали чувствовалось присутствие там довольно большой группы. Присев под желобком стока, Хмурый осторожно заглянул внутрь. Несколько Простых сидели в своей обычной позе готовности; здесь же рядом поблескивал серебристый шарф Посредника.
«А что, если я нападу на него? — подумал Хмурый. — Нет, лучше посоветоваться с начальником, а та — мало ли… Или все же попробовать? Тогда я один буду победителем… Нет, не надо… Или надо?»
Размышления на эту жизненно важную тему заставили его забыть об осторожности. Вверху прозвучал предупредительный крик, и щупальца Простых дружно стали раскручиваться.
Хмурый оглянулся: убегать было поздно. К оранжерее спешил тип явно не из Управления — слишком много было навешано у него на конечностях блестящих побрякушек.
«Ну, была не была!»
С громким криком Хмурый бросился на Посредника и вцепился в него мертвой хваткой. Тотчас его оплело сзади добрым десятком щупалец, когтистые лапы Простых зашарили по телу.
«Не сдамся!» — гордо решил Хмурый, стараясь дотянуться до глаз Посредника. Если вывести его из строя — весь этот сброд должен разбежаться, и пусть Транслятор лично ловит их по улицам. Кроме того, если их признают дикими и установят, где находился питомник, очень многие загремят под суд…
Он не чувствовал ни боли, ни страха. Вывести противника из строя — весь смысл жизни сошелся теперь на этой задаче. Ноги хрустели: хитин начал разрываться под тяжестью навалившихся на него тел.
«Нет! Не сдамся!» — из последних сил Хмурый впился когтями Посреднику в глаза. «Если удастся всунуть туда палец целиком, можно достать до мозга…» — соображал он, вкладывая в это уже мелкое движение последние силы. Тут же страшная боль пронзила нижнюю половину тела: разбрызгивая во все стороны кровь и защитную жидкость, пояс нижних конечностей вместе с хвостом отошел от тела, на миг задержался на шатающемся позвонке — и тело Хмурого лопнуло пополам. И лишь палец, еще живой и движимый останавливающимся сердцем, наполненным решимости, все глубже входил в тело врага. Когда бронированная волна Простых схлынула, на месте остались два изуродованных трупа.
Выскочившие на крики сотрудники спецслужбы увидели только разбегающуюся во все стороны группу Простых. Бой был закончен.
27
— Это где-то здесь? — спросила Рипли, когда они быстро пробежали по новому участку. Импровизированный костюм сильно мешал ей идти — по сути, она просто обмоталась кусками цельной ткани, — но в этом экзотическом наряде Рипли почти утратила сходство с собой. Несколько смущали ее, правда, рисунки на животе: изображение «лица» вышло слишком схематическим, но слабое зрение противников внушало ей надежду.
— Да… — вильнула крашеным хвостиком Скейлси, — только подожди… Мне что-то не нравится…
— Хорошо, — Рипли вспомнила о том, как предчувствие девочки спасло их там, в саду. — Что ты чувствуешь?
— Непорядок… Там кто-то дерется! Ой, мама, там происходит что-то совсем страшное, еще хуже, чем тогда… Так… меня зовут… нет, не зовут… — Скейлси сама не заметила, как начала пятиться. — Она говорит — уходить… Там Шеди, ей страшно… очень страшно за нас… Ой!
— Что такое? — Рипли ощутила, что ее сердце забилось быстрее. Пусть она не могла уловить того, что ясно ощущала Скейлси, но чувство смутной тревоги и близкой опасности заставило и ее напрячься.
— Кто-то умер… умер не сам! Я боюсь… Там убивают, мама!
— Пошли отсюда, — Рипли схватила Скейлси за лапу и быстро поволокла за собой к каналу, из которого они только что выбрались.
— Мама! Сзади! — завизжала вдруг Скейлси.
Рипли обернулась: прямо на нее несся монстр с открытой пастью — именно такой, с какими ей больше всего приходилось иметь дело. Она сама не поняла, как оказалась на земле, прикрывая «девочку» своим телом.
«Сейчас он вцепится в меня, и…» — Рипли зажмурилась, готовясь проститься с жизнью.
Бегущий Простой увидел отскочившую в сторону фигуру, но ощущение погони не позволило ему задержаться. Тяжелыми прыжками он проскакал мимо двух существ, объединенных в единое целое общим страхом — друг за друг а…
«Неужели пронесло? — открыла глаза Рипли. — Что-то мне слишком везе т… это подозрительно… Наверное, самую худшую гадость судьба приберегла напоследок…»
— Она просит нас — уходите, — как в бреду пробормотала Скейлси. Ее маленькие глаза были прикрыты: она грезила. — Там много народу… Разные… Одни ненавидят других… до смерти ненавидят. Но и те, и другие… мама, они хотят нас убить! — Скейлси задрожала.
— Не надо, девочка… успокойся… они ничего нам не сделают. А теперь нужно идти. Ты же не хочешь, чтобы нас нашли? Ты ведь уже взрослая, да, Скейлси?
— Да, мама. Как тебе нужно…
Она поднялась и взглянула ей в глаза, окатывая Рипли волной тоски и боли.
— Ну, бедняга ты моя… Успокойся. Я с тобой, Скейлси!
— Да, мама, — оживилась «девочка» и уже безо всяких колебаний побежала к прислоненной, но легко отбрасывающейся решетке.
28
Звонок Бродяги застал Транслятора в ванной. Нехотя и лениво шеф Оппозиции ткнул концом щупальца в кнопку коммуникатора.
— Что случилось?
— Беда, начальник! Посредник убит, Простые разбежались… Какой-то идиот из секретной службы угрохал его — от него, правда, тоже ничего не осталось… Люди из Управления ищут нас повсюду, и вряд ли удастся убедить их, что я тут просто прогуливался.
— Идиот, — скрипнул зубами Транслятор. Хвост с силой ударил по воде, вздымая в воздух целый фонтан брызг.
— Что мне делать?
— Можешь удавиться! — рыкнул Транслятор. — Во всяком случае, попадаться в лапы секретной службы я тебе не советую… вот что, открытая посадочная площадка далеко?
— Должна быть рядом…
— Попробуй пройти до ближайшей по верху… Только, будь осторожен: в последнее время Одинокие стали чаще нападать. По некоторым сведениям, они стали спускаться в город: случаи загадочных исчезновений участилис ь…
— Так может…
— Что?
— Может, инопланетянка выбралась на крышу города?
— Все может быть. Прекращай болтовню… за кем из нас идет погоня?
Бродяга посмотрел на улицу вокруг себя и не заметил никого, кроме усевшихся в позе ожидания Простых.
— А ну кыш, — крикнул он им, пробегая мимо, и услышал в ответ рычание. «Тьфу ты… Еще бросятся, чего доброго… Дикари!» — подумал он, увеличивая скорость. Опасение оказалось не напрасным: только что побывавшие в драке Простые словно ждали сигнала для нового нападения. Их специально натаскивали с одной только целью — хотя об этом на всей планете знали только три разумных существа, одно их которых было уже мертво. Группа Дерева Весной была создана для того, чтобы убивать. Это были охотники, живущие специально побуждаемыми агрессивными инстинктами — и единственный сдерживавший их фактор, Посредник, выпустил их сейчас из-под своего контроля.
Жертва убегала — это было достаточной причиной для начала преследования.
— Эй, вы, идиоты! — оборачиваясь на бегу, кричал им Бродяга. Пошли вон!
В ответ слышалось только рычание. Более мелкие, но специально натренированные Простые начинали догонять: жертва во время охоты всегда слишком много сил тратит на преодоление страха.
Бродяга боялся. Еще никогда за ним не гнались, и ни за что он не назвал бы испытываемые во время бегства эмоции приятными.
Расстояние между преследователями и жертвой все сокращалось. В последний момент Бродяга взбежал по стене к площадке, тупость не позволила Простым вовремя среагировать, и некоторое время они еще бежали вперед. К тому времени, как им удалось развернуться, хвост Бродяги уже скрывался за дверью площадки.
В лицо бил дождь. Набрав в легкие побольше воздуха, Бродяга шагнул под открытое небо.
Тут же из темноты на него бросилась огромная полосатая туша со светящимися кружочками глаз.
Когда Простые выбрались на крышу, настоящий хищник со своей добычей был уже далеко.
29
Рипли развернула сверток с белковой массой и протянула Скейлси кусок. Девочка дрожала — но, судя по ответам, не от страха.
— Что с тобой, Скейлси? Тебе холодно? — гладила ее спинку Рипли.
— Нет… Я сама не знаю, что со мной, — жаловалась Скейлси. Вид у нее был почти таким же несчастным, как во время их первой встречи.
— На, поешь…
— Я не хочу, — мотнула головкой Скейлси.
— А что ты хочешь?
— Ничего, — виновато посмотрела Скейлси. Ей было неудобно, что она причиняет матери столько хлопот.
— А идти ты можешь?
— Могу… только лапы подкашиваются.
«Только этого еще не хватало… Вдруг она больна? Не дай Бог с ней случится что-то серьезное!» — сжала кулаки Рипли.
— Мама… ты правда меня не бросишь? — жалобно спросила Скейлси, и ее слова обожгли Рипли: неужели Скейлси собирается «уйти»?
«Нет, милая моя… не надо!» — взмолилась она, усиленно водя рукой по ее телу. Это не было лаской — Рипли испытывала необходимость при помощи осязания доказывать себе, что это не сон.
«Но ведь Ньют ушла… почему это существо должно быть мне дороже, чем она? Это нечестно по отношению к моей настоящей девочке… Нет, Скейлси, прости — я просто схожу с ума… Ньют, теперь — ты?»
— Не надо, Скейлси! — вырвалось у нее вслух.
— Что не надо, мама?
— Болеть, — Рипли закусила губу. «Где твой контроль на собой?» — сердито спросила она себя. — Не волнуйся, я всегда буду с тобой.
— Спасибо…
— Вот что, Скейлси, — чтобы отвлечься от грустных мыслей, снова заговорила Рипли. — А куда мы можем пойти еще? Неужели здесь нет ни одного живого существа, способного понять нас и помочь просто так? Ведь Шеди, как ты утверждаешь, переживала за нас, так?
— Она требовала, чтобы мы ушли, и боялась, что с нами может произойти что-то нехорошее.
— Ну вот… ты умеешь чувствовать людей, Скейлси. Я не хочу наваливать на тебя новую тяжесть, но, может быть, от этого зависит наше спасение. Нам нужно найти такого человека.
— Такого? — Скейлси задумалась, на какое-то мгновение даже дрожь оставила ее. — О! Я знаю!
— Ты знаешь кого-то конкретного, кого можно найти?
— Не совсем. Шеди говорила, что если в жизни совсем плохо, нужно идти к священнику. Они ко всем относятся одинаково хорошо; так что нам надо теперь найти священника — вот и все.
— Найти священника… — повторила эхом Рипли. Мысль эта показалась ей абсурдной — но как знать: Скейлси уже не раз оказывалась права, и не ее вина, что одно из их намерений вычислили. Но ведь если родственников, к которым можно обратиться, всегда немного, то вычислить священника из сотен, если не тысяч, вряд ли кто сумеет.
— А ведь это мысль!
— Конечно, — подтвердила Скейлси.
30
Здание храма было пустым. Впервые за последнее время Рипли видела помещение, построенное по законам симметрии: купол всюду был одинаково гладок, идущие по своду узоры состояли из четких прямых линий, и все словно стремилось привлечь внимание к маленькой выступающей из стены площадке с небольшим золотым сооружением.
Следуя за Скейлси, Рипли поклонилась в сторону площадки и присела на идущую полукругом скамью, почти не отличающуюся от земных.
— Я подожду тебя здесь — вдруг при виде меня он поднимет шум?
— Священник? Да что ты, мама!
— Ничего, я подожду… он ведь тоже… человек. А значит, может и не всегда сдержаться.
— Так не бывает. Священниками рождаются: они с самого детства особы е… ну, мне этого не объяснить. Это почти так же, как бывают Посредники — они такие, и все. А другие — не такие, для надежности объяснения повторила Скейлси.
— И все же вначале пойди к нему сама. Я бы хотела, чтобы он помог в первую очередь тебе — сама я как-нибудь разберусь…
— Не берите на себя слишком много — груз может вас и раздавить, — голоса обитателей этой планеты Рипли не назвала бы мягкими, но по сравнению с остальными этот казался именно мягким.
Небольшой изящный самец (это слово покоробило Рипли — почему-то ей было стыдно так обозначать его пол) вышел из-за узкой занавески и остановился на почтительном расстоянии.
— Здрасьте! — радостно повернулась к нему Скейлси. Поздоровалась и Рипли. Как ни странно, этот новый инопланетянин внушал ей доверие — то ли благодаря уверениям Скейлси, то ли потому, что и она не лишена была полностью способности чувствовать души этих существ.
— Здравствуйте, — устало улыбнулась Рипли, наблюдая, какое впечатление произведет на него ее внешний вид.
Священник был невозмутим.
— Что привело вас ко мне? Я вижу, что не желание молиться.
— Моей девочке плохо. Она только что дрожала.
— Пустяки, мама! Это ведь тебе нужна помощь!
— Нет, ей.
— Но почему вы не пойдете в больницу? А, знаю, уже догадываюсь. Вы — та, кого называют «оборотнем с другой планеты», верно?
— Я с другой планеты, но впервые слышу, чтобы меня считали оборотнем. Кажется, я не давала к этому повода.
Рипли подумалось вдруг, что она страшно, невыносимо устала, и что если помощь не будет оказана, она просто упадет прямо тут и будет лежать, даже если вокруг рухнет весь мир.
— Вы, я вижу, устали. Вам нужно отдохнуть. О малышке я позабочусь, а с вами мы поговорим чуть позже, когда вы придете в себя. Вы что-нибудь ели за последнее время?
— Стыдно признаться, но…
— Догадываюсь… — кивнул священник. — Я помолюсь, чтобы этот грех вам простился.
— Вот видишь, мама, а ты боялась, — толкнула ее Скейлси, когда они проходили за занавеску, где располагался ряд комнаток-ячеек. — Неужели ты думала, что на нашей планете, где почти все видят друг друга насквозь, священник может быть обманщиком? Ты уж прости, мама, что я прочитала эти твои чувства… Мне просто хотелось, чтобы ты поверила.
— Ну что ж, ты опять права, малышка… Иди с ним, но потом возвращайся. Хорошо?
31
Большое Эхо стек с перекладины и почесался.
Ясно было одно: засада в этом месте раскрыта, и ждать «гостей» глупо. Даже если вопреки всей логике — чего все же ожидать от существа с другой планеты — они и придут сюда, чтобы их изловить, достаточно будет и одного сотрудника.
Большое Эхо беспокоило другое.
— Вот видите — обратился он к Шеди, — оружия еще нет, но убийства уже начались, и все из-за нее. Погиб наш сотрудник, погиб их сотрудник, если посчитать еще и двуногих, попавшихся под горячую руку Простых — жертв оказывается около десятка. И это так, без всяких сложных приспособлений, голыми руками. Так что же будет, когда появится оружие?
— Не знаю, — ответила Шеди. — Наверное, тогда мы сможем воевать с той цивилизацией на равных.
Большое Эхо уставился на нее, как на облако от неожиданного взрыва. Как же это так: какой-то Сестре, почти няньке, то есть низшей из категорий женщин, приходит в голову мысль, которая просто обязана была принадлежать ему самому? И почему он сам не подумал об этом раньше?
— Ну уж нет, — возразил он только для того, чтобы выдержать нанесенный Шеди удар. — С врагами мы будем разбираться в космосе, а пушки у нас, слава Богу, есть. А вот развалить нашу цивилизацию изнутри оружие может за несколько дней. Она уже разваливается…
— Но раз она уже разваливается, то что может изменить оружие? Я не разбираюсь в этих делах, но мне кажется, что если кто-то кого-то убил, то сделал это потому, что имел к этому способность. Без нее никто не перешагнул бы внутренний барьер. Вспомните про ограничения в Управляемом сне.
— Но скажи мне, откуда все же взялись слухи о способности инопланетянки менять сути других разумных существ — я слабо верю в ту часть сплетен, в которых говорится об оборотнях, но, как говорят, где есть шум, есть и шумило. Да и ты — не слишком ли ты догадлива для обычной Сестры? Что-то мне твои мысли кажутся странными.
— Можете проверить на идентификаторе, — возразила Шеди. Она чувствовала, что идентификатор личности ничего не покажет. Разве действительно Рипли изменила ее? Нет, изменилась она сама — но только в одном: она стала превращать в реальность смутные желания. Шеди вспомнилось, как девочек ругали в детстве за попытки выбрать что-либо, кроме украшений, самостоятельно. То есть желание и умение выбирать жило в ней с детства и лишь потом уснуло, заглушенное традициями. Рипли всего лишь показала пример — тем, что сама все могла. А если перешагнуть внутри себя один маленький, и даже не слишком маленький, но привнесенный извне запрет, нарушать традиции и дальше оказывается очень легко.
«В самом деле, — рассуждала Шеди, — если бы во всем была виновата Рипли, я бы стала задумываться над жизнью раньше. Но нет — сперва меня приперло к стенке, мне пришлось выкручиваться — и ум заработал. Значит, причина не в ней — во мне!»
— Не беспокойся, проверим… Кое-кого уже проверили, правда, безрезультатно.
— Сэд?
— Да.
— Если бы на меня повлияли, я бы поняла это.
— Не обязательно. — Большое Эхо принялся разминать затекшие от долгого сидения щупальцы. — И вообще, я не понимаю, почему трачу время на болтовню с тобой. Эти Простые… Боюсь, что в городе произойдет паника. Собственно, она уже началась из-за бегства Рипли. А тут еще и этот… зубастый подарочек.
Большое Эхо подошел к ящику общей телесети и подключил к нему небольшой аппаратик.
— Внимание всем! — Шеди узнала его голос, звучащий порой в сети во время больших неприятностей — Большое Эхо говорил в передатчик с особой манерой, не используемой в повседневной жизни. — Обращение ко всем обитателям левого верхнего района квадратов Серый-Лиловый десять — два. Просьба без крайней необходимости не покидать жилые и прочие помещения: в районе зафиксировано появление Диких Простых. Работы по их удалению ведутся. Просьба не поддаваться панике и плотно закрывать двери в жилища…
32
— Врут, наверное, — сообщил, глядя на экран, некий почтенный отец семейства, состоящего из двух женщин и трех двуногих, не считая Главы и детей. — Почти наверняка они будут ловить то существо с другой планеты… ну где же это видано — тащить к нам всякую гадость!
— Опыты на нас ставят, — буркнула старшая жена. Экспериментируют…
— Вот что. Пусть они так обманывают детей, а я обязательно приму участие в этой охоте. Ведь знаю я их — пусть оно перекусает и превратит в чудовищ полгорода, обязательно в Правительстве найдется кто-то, кто увидит в нем только ценный военный объект или, там, научный, и будет с ним носиться, пока все мы не вымрем. Тут самим надо действовать… Помните ту историю с мутантом? Да если бы Кварталы не объединились, это «ценное существо» жило бы до сих пор. В общем, мои милые, ждите меня с хорошими вестями! — Глава встал и достал из-под посудной горки увесистый лом.
— Но это же опасно! — запричитала младшая жена.
— Папа, не надо! — почти в один голос взвыли дети.
Двуногие скорчились в углу, вздыхая и охая.
— Я обязан сделать это для вас, даже если погибну сам. Мне надоело быть игрушкой в руках всяких болванов. Если мы не защитим себя сами, нас никто не защитит… Так, я сейчас подумаю, кто из друзей все еще остался истинным мужчиной… Так… Стеклянный Глаз, Пятнистый, Сигнал… Ничего, команда получится хорошая… Дайте-ка мне Ухо!..
33
Священник со Скейлси не возвращался слишком долго, и готовая уже было уснуть Рипли ворочалась на низкой жесткой кровати, не позволяя себе расслабиться.
«Все в порядке… Она сейчас придет», — говорила она себе — и все же через некоторое время не выдержала и вскочила. Какое право она имеет так лежать, не зная, что со Скейлси? Как можно вообще прохлаждаться, когда весь мир ополчился на них: неужели нескольких слов оказалось достаточно, чтобы она поверила первому встречному?
— Скейлси! — позвала она, выходя из комнаты. — Скейлси, где ты?
— Тише! — высунулась из-за другой занавески знакомая морда. Она уснула, и я не стал ее будить… Да и тебе поспать не мешало бы.
— Заснула… — у Рипли отлегло от сердца.
— Волнуешься? С ней ничего страшного — в худшем случае дело закончится легкой простудой… Где это только вы ухитрились так намерзнуться, хотел бы я знать?
— Мы шли по крышам, под дождем…
— Сумасшедшие! Безумцы! Вы должны благодарить Бога, что остались живы: в последнее время на город нападают целые орды хищников. Одинокие устраивают засады на посадочных площадках, мелкие зубаны проникают целыми стаями в верхние квартиры и сжирают все живое — даже здесь мы не можем чувствовать себя в полной безопасности, выйти же наверх — это чистое самоубийство.
— Не большее, чем пройти по городу. Во всяком случае для нас…
— Вот что, пойдемте в комнату и поговорим там. Эти беседы на ногах никогда ни к чему хорошему не приводят: надо думать о теме разговора, а не о том, чтобы не свалиться от усталости.
Поддерживаемая любезно предложенным щупальцем (Рипли сама удивилась, что прикосновение уже не вызвало в ней отвращения), она дошла до комнаты и почти упала на свою койку.
— Так вы действительно прошли по крышам и вернулись живыми?
— Мы видели полосатого хищника, но я не знаю, был ли он тем Одиноким, о которых говорили вы. Он сбежал, не причинив нам никакого вреда…
— Это чудо, — покачал головой священник.
— Я подошла к нему вплотную… Его красные глаза — это было ужасно! — Рипли зажмурилась и вздрогнула. Неужели она действительно смогла пойти ему навстречу? Одно только воспоминание о светящихся в центре темной массы с тяжелым звериным запахом глазах заставило ее похолодеть от страха.
— Вам повезло: я подозревал, что они трусливы… Но если бы вы попробовали убежать — конец был бы неминуем… и хорошо еще, что вам не встретилась стая…
— Нам встречалась и стая — тех, кто считает себя людьми. Целая толпа гналась за нами в магазине — вот это спасение можно было считать большим чудом.
— Простите их — они сами не знают, что делают. Несколько человек уже приходило ко мне с просьбой благословить их на убийство. Я их прогнал… Но все они были уверены, что делают это во благо, защищая своих родных. Они хотят уничтожить не вас — чудовище, выдуманное ими же для себя…
— Но почему? — раздосадованно выкрикнула Рипли. — Что я им сделала? Я никого не трогала, я никому не причинила здесь зла… Я…
Она осеклась и замолчала. Неужели судьба специально заставила ее побывать в шкуре того первого монстра, за которым, еще не зная об этой цивилизации, охотилась она? Но ведь она защищала — действительно защищала и защищалась, и смерти ее друзей не были плодом воображения. Если это наказание, то ни за что Рипли не согласилась бы признать его справедливым.
— Договаривай, что ж ты…
— Я пас, — опустила голову Рипли. — Хотя все равно это нечестно!
— Что? Давай, не таи… Горе в душе долго не проносишь — оно или убьет совесть, или убьет силу. Лучше поделись со мной.
— А тайна исповеди у вас тоже гарантируется? — не без иронии спросила Рипли.
— Понимаю… У вас другая вера? Не смущайся: сколько бы ни было религиозных обрядов — у нас их тоже десятки, — все они служат одному делу и одному Богу.
— Даже на другой планете?
— А разве не все они были созданы Им же? Отбрось сомнения… И поделись со мной своим горем — если в нем скрыто зло, никто кроме нас троих не узнает о нем.
— Троих? — удивилась Рипли, но перехватила устремленный к небу взгляд. — Ах, да…
В самом деле, почему бы не рассказать ему все? Пусть он не поймет, осудит — что она теряет? А если, наоборот, поймет? Хоть с кем-то можно же поговорить откровенно!
— Хорошо… Наш корабль нашел корабль другой цивилизации, все его пассажиры и команда были мертвы. На одного из наших людей набросилось существо, похожее на паука, и отложило эмбрион — этот человек очень быстро умер, а вылезшее из него существо — вы их у себя называете Простым? — уничтожило массу народа. Мы были безоружны. Из всех спаслась только я одна. Но откуда я могла знать о вашей цивилизации: в его поведении не было и тени разумности…
— Я понимаю тебя и не могу за это осудить. Ты уничтожила его, защищая свою жизнь?
— Да. Но ведь опасность была реальной! Мои друзья погибли ужасным образом… Но я продолжаю: на том чужом корабле было много яиц. Возле него построили колонию, сто пятьдесят семь человек погибли после нового визита туда. Разве мы не вправе были послать туда для их защиты военных? Я тоже была с ними, и тоже стреляла… Да, я убила самку, женщину, но сделала это, защищая ребенка. Нашего ребенка. И после того, что произошло, разве не законно было считать, что ваши «дикие дети» могут уничтожить нашу цивилизацию? Разве у меня не было для этого оснований? Так почему же так плохо думают обо мне, когда я не причинила здесь никому вреда?
— Но ты же сама сказала, что убивала наших братьев и сестер там. Словосочетание «дикие дети» состоит все же из двух слов. Кто встречается с ними в драке один на один, помнит только первое, но находящийся вдали слышит лишь второе… Скольких тебе пришлось убить?
— Не знаю… многих. — Рипли вздохнула. Все равно — несправедливо! Несправедливо!!!
— Каждый считает своих лучшими, чем чужие… Посмотри на себя со стороны: ты пришелица из мира, о котором никто ничего не знает, и который, быть может, не хуже нашего, но тоже не лишен недостатков. Кроме того, ты не похожа на других, и за тобой числится несколько убийств. Я вижу, что ты говоришь искренне, и понимаю, что ты сделала это не во имя зла — но не все же смогут это понять, и даже поняв — не все простят. Нужно быть умнее, чтобы прощать другим слабость ума. Если человек живет тем, что верит — его вера нечто большее, чем просто вера. Нет, ни их, ни тебя я не могу осудить. Я помогу тебе, чем смогу, может, смогу убедить кое-кого отнестись к тебе получше, но нельзя несколькими словами изменить чужие сердце и ум. Это под силу только Всевышнему и лучшим из святых — я же простой священник из крайнего верхнего квартала. Главное — будь умнее, и не таи в себе зла — иначе и твоя глупость прибавится к общей, отягощая ее и делая более неподъемной. Если же простишь ты, даже если судьба кажется тебе несправедливой, — поверь, это прощение сделает весь наш мир немножко лучше… Ты видела картину у входа?
— Нет. Точнее, мне было не до нее.
— Я покажу тебе ее завтра, когда ты отдохнешь. На ней изображены всего лишь два круга и серая перемычка между ними. Но если посмотреть на них внимательно, окажется, что и белый — не бел, и черный — не черен. Они оба состоят из многих пятнышек двух цветов, но там где белых больше — больше и света. Это образ всей нашей жизни: даже если каждый из нас переменит цвет всего лишь одного пятнышка, оно вложится в общую мозаику и сделает ее чище. Поняла, что я хочу сказать тебе?
Рипли кивнула.
Ей очень хотелось уснуть и не думать больше ни о чем.
34
— Ну что, Бродяга вернулся? — спросил Транслятор.
— Похоже, он тоже погиб, — равнодушно сообщил Жмот. — Возле посадочной площадки были обнаружены отпечатки лап Одинокого Полосатого.
— Ну что ж… Значит, такова его судьба. А нам сейчас предстоит сделать выбор: то ли искать инопланетянку, то ли убирать следы преступления. Пока по сети объявили о Диких Простых, но если хоть одного проверят на идентификаторе — а Правитель не упустит такого случая — и будет установлено, что они специально обучены — нам не выкрутиться. Тебе очень хочется оказаться выгнанным из города на Звериные равнины? Раз хищники стали приходить сюда, им явно не хватает пищи, и они ждут не дождутся, когда им подарят новую порцию осужденных…
— Так что вы предлагаете, шеф? Забыть о чудовище с другой планеты и ловить Простых?
— Есть два варианта. Или выловить всех Простых и упустить ее, или поймать ее и получить оружие — тогда никто не сможет пойти против нас, пусть даже охраняемый десятком законов. Да, мы зря перестраховались, приучив эту группу только к одному Посреднику — но кто знал, что Дерево Весной, как дурак, даст себя убить? Вот этот выбор мы и должны сделать в ближайшее время.
— Найти оружие — это заманчиво…
— Если она захочет нам его дать… Тут уж впору приняться за изучение истории: тогда умели получать сведения вопреки желанию объекта…
— Так может, я этим и займусь?
— Заткнись! Сперва найди мне хоть нескольких ловцов на Простых. Ты займешься поиском инопланетянки. Считай, что программа вновь изменилась — она нужна нам только живой…
— Но ведь это…
— Тебе что-то не нравится?
— Я боюсь, — честно признался Жмот. — Еще ни разу за последние двести периодов против правительства не было открытых выступлений…
— Потому что не было и оружия, достаточного для того, чтобы они увенчались успехом. И потом, когда оно будет уже у нас в руках, можно будет устроить потеху для публики и позволить ей погоняться за вооруженной инопланетянкой — кто кого… Наше правительство уже и так скомпрометировало себя дурацким ведением переговоров с другими инопланетянами… Будь они умнее, можно бы было повернуть конфликт против той планеты, с которой притащили эту двуногую.
— Я всегда говорил, что вы гений, шеф! — изобразил всем телом восторг Жмот.
Транслятор принял величественную позу: он не сомневался в собственной гениальности ни минуты.
35
Слезы и причитания жен, писки детей и сборы — все было позади. Посреди пустынной, вопреки времени суток, благоприятствующему для прогулок, улицы теснилась группка вооруженных мужчин.
— Мы разделимся на две группы и будем прочесывать квартал, двигаясь в Лиловую сторону, одни по второй улице, другие — по десятой, пока не сойдемся около шестой, — говорил Пятно, время от времени встревоженно оглядываясь. — Охранные талисманы против оборотней есть у всех?
— У меня нет, — поежился Жатый.
— Зайди в ближайший храм и оторви от перекладины или скамьи щепочку, — посоветовал Пятно.
— А поможет?
— Должно… — Пятно не хотел продолжать разговор на эту тему: страх перед оборотнем был слишком силен.
— А как оно должно выглядеть? — осторожно спросил увешанный побрякушками Жук.
— Оно может выглядеть как угодно, на то оно и оборотень… Но, говорят, чаще всего оно ходит в виде неправильного двуногого: то ли глаза у него не на месте, то ли руки торчат как-то не так. Короче, если увидите любое подозрительное существо — нападайте. Талисманы защитят вас от его колдовства… ну так что, идем?
После недолгих споров, кому с кем идти, Охотники на оборотней разделились пополам.
— А это еще что за идиоты? — направил на пеструю группу увеличительный прибор Большое Эхо. — Кажется, всем было ясно сказано — сидеть по домам!
— «Помощники» — добровольцы, — пояснил его напарник из особо секретной части; имя его менялось каждый год. — Будет у нас с ними хлопот… Может быть, вы догоните их и выступите?
— Бесполезно. Предупреждение сделано, и если кто нарвется на неприятности — я за него не отвечаю. К тому же скоро ночь, а посадочные площадки не все изолированы… Надо будет сделать еще одно предупреждение…
— А мне можно уйти? — поинтересовалась Шеди.
— Нет! Ты будешь с нами. Тебе что, мало одного похищения? И как знать, вдруг ты найдешь свою двуногую подружку и выболтаешь ей все планы… До проверки на идентификаторе мы тебя не отпустим, — в голосе Большого Эха сквозило издевательство: Шеди нужна была ему, чтобы не скучать в лишенные событий моменты. Кроме того, по его мнению, ее стоило проучить за излишнюю дерзость. Да и кто ее просил терять сигнал-взрывчатку? Как-никак тоже секретное изобретение…
— Но мне страшно! — притворно заныла Шеди. Ей подумалось, что Рипли, скорее всего, уже нашла ее собственный дом и ждет ее там… если Охотники Транслятора не поспели туда первыми.
— Потерпишь… баба! — шикнул Напарник.
Гудение на ближайшей из посадочных площадок оповестило их, что свои Охотники тоже прибыли. Напарник нажал на кнопку входа — шлюз приоткрылся.
— Привет! — спрыгнул на пол поджарый молодчик, за ним последовало еще несколько.
— Что, страшно? — незаметно дернул Шеди за хвост Большое Эхо. — Что-то мне не нравится твой страх…
Охотники выпрыгивали. Один, другой, третий, Посредник в серебристой повязке, четверо Простых… А вверху гудел мотор уже нового транспорта. Приемный люк открылся, и тут же раздалось несколько отчаянных воплей: из его щели на площадку хлынула лавина мелких существ, похожих на рыб с паучьими лапами и огромными, на всю голову, ртами. Задирая рыбьи тупые носы, они принялись щелкать челюстями, открывающимися наподобие акульих.
— Закрывайте, вы! — заорал Большое Эхо, кидаясь в сторону.
Несколько рыбоподобных тварей вцепились в ближайшего Простого. Заработали челюсти. Жертва взвыла и принялась кататься по полу, но все было бесполезно: количество пожирающих его живьем паразитов только выросло. Маленькие зубы перепиливали хитин и легко отрывали небольшие кусочки мяса. Вот одно из них перегрызло «молочник» с защитной жидкостью — и скорчилось, обожженное убийственной струей, но остальные продолжали свою работу. Вскоре их было так много, что казалось — бедняга оброс торчащей во все стороны чешуей.
— Быстро! Уходим! — уже на бегу прокричал Напарник. Спастись удалось не всем: прежде чем дверь шлюза закрылась, еще двое Простых и один из Сотрудников службы свалились под живой чешуей.
— Снимите с меня эту пакость! Снимите! — колотил хвостом по стене Посредник. Тела зубанов плющились, лапы отрывались, но зубы продолжали работать даже тогда, когда кроме голов от них ничего не оставалось.
Видеть это зрелище было свыше всяких сил для Шеди: она вырвала кончик хвоста из захвата Большого Эха и, превозмогая отвращение, принялась отдирать голову зубана. Посредник тихо стонал; боль почти лишила его рассудка.
— Ты слышал — там, кажется, кто-то кричал… — позвал Пятно Жатый.
— Внимание! Всем сюда! Нет… Кто-то должен остаться… Лысое Колено, иди сюда! Ты наблюдаешь за улицей — остальные — за мной!
— Так, — Большое Эхо остановился и присел. — Теперь эту толпу несет к нам… Что будем делать?
— Пусть помогут доставить пострадавшего в ближайшую больницу, забыв обо всякой осторожности, гаркнула Шеди. К счастью, Большое Эхо был слишком озабочен, чтобы заметить несоответствие ранжиру в ее поведении.
Увидев вместо оборотня и его жертвы группу сотрудников Управления, добровольцы-горожане затормозили.
— Вам нужна помощь? — смущенно спросил Пятно.
— Убирайтесь! — огрызнулся Большое Эхо. — Вас же предупреждали, чтобы вы сидели по домам…
— Нам нужна помощь, — оттолкнула его Шеди. — Здесь есть больной. На него напали зубаны… Помогите довести его до больницы.
— Заткнись, ты! — повернулся к ней Большое Эхо, но урезонить разошедшуюся Сестру было уже трудно.
— Вот он… помогите!
— Позвольте, — шагнул вперед Напарник. Его поза изображала пока еще легкую угрозу. — Вы что, не видите, что это Посредник? Что мы будем делать с Простыми, если вы его заберете? Если на то пошло, будьте добры позаботиться и о нем… Нам и так хватает их диких собратьев.
— Кстати, мы привезли сети для Простых, — оживился Поджарый.
— Не при свидетелях! — огрызнулся в его сторону Большое Эхо. Он был растерян. Все планы рухнули, новых не было, и Большое Эхо ни на миг не сомневался в том, что его репутация сейчас находится под угрозой. Сперва опоздание на операцию в Зеленом Крае, потом эта неудачная засада с гуляющими по кварталу Простыми-убийцами… Нет, сама судьба была против него, наваливая все новые испытания. Да взять тех же добровольцев: раз Большое Эхо взял на себя обязанность оповестить жителей квартала об опасности, если кто-то из этих дураков окажется съеденным — и это обрушится на него.
— И вообще, убирайтесь все с моих глаз долой! — выкрикнул он, прыгая на стену и выражая всем своим видом отвращение ко всем собеседникам вместе взятым.
Его не замечали: охотники-любители удивленно охали при виде клацающих зубами бестелесых голов.
— А в Сером квартале, говорят, эти твари прогрызли крышу и уничтожили целую семью…
— Нет, это у нас было… И не всю, а только двуногих и женщину…
Из нескольких снятых перевязей и шарфов смастерили кое-какие носилки, и уже удаляясь, горожане продолжали обмениваться мрачными репликами о том, где, как и кого съели.
— Ну все… — заявила Шеди, — я иду домой, и ничего вы со мной не сделаете!
— Ах, так? — Большое Эхо посмотрел на нее с откровенной ненавистью. Перед ним был удобный объект, на котором можно было сорвать свою злость. — Свяжите ее! — после недолгого изучения ее фигуры приказал Большое Эхо.
После недолгих колебаний его команда была выполнена.
«Что теперь со мной будет?» — замирая от страха думала Шеди, стараясь расшатать впившиеся в тело веревки.
— И бросьте ее тут… нет, не надо… Она нам еще пригодится. Поняла, милая?
36
Лысое Колено огляделся по сторонам — ушедшие товарищи не торопились возвращаться.
«Очень мило… — подумал он, чувствуя, что его начинает разбирать дрожь. — Если меня сейчас начнут есть, ни одна сволочь не придет мне на помощь… Прямо скажем, хорошенькая перспектива…»
На улице кто-то был. Когда Лысое Колено понял, что это не галлюцинация, остатки боевого духа испарились быстрее, чем пролитый эфир.
Он был один против страшного оборотня. Или, если не врали власти, против Диких Простых, что было ничуть не лучше.
На всякий случай Лысое Колено вытащил талисман и сжал его в лапе, шепча: «Чур меня… чур…». Но ни привидения, ни дикарей не возникло.
После напряженного вглядывания во все виднеющиеся щели Лысое колено уловил наконец движение и попятился: припадая к околостенному желобу, по улице полз зубан.
«Неужели в город снова ворвалась стая?» — продолжал пятиться Лысое Колено, наблюдая за передвижением маленького зверька, по утверждениям ученых, почти лишенного мозга и практически неуязвимого. Рыбья чешуя вокруг желудка и зубы — все остальное у зубана было на уровне рудиментов.
Не спуская взгляда с маленького чудовища — ничем иным это существо нельзя было назвать, — Лысое Колено побежал. После нескольких минут бега (зубан тоже, завидев его движение, прибавил скорость) ему пришла в голову новая мысль, испугавшая его еще сильней: а почему бы оборотню не принять форму зубана?
Зубан бежал прямо на него: примитивный мозг не позволял ему понять неравенства сил. Но и добыча своим страхом словно подтверждала его правоту…
«Конечно, это оборотень!» — мысль об этом почти лишила Лысое Колено сил. Если так, то достаточно было одного его укуса, чтобы распроститься если не с жизнью вообще, то с жизнью нормальной…
— Нет! — отчаянно завопил он, когда нос зубана поднялся вверх, освобождая посаженный слишком низко рот. Острые пластины зубов впились в беззащитное брюхо: оцепенев от ужаса, Лысое Колено не стал защищаться. Вскоре лоскут кожи и прикрывающей живот мышцы повис, увлекая за собой маленького хищника.
Зубан жрал. Ему не было дела ни до неудобств — он даже не заметил, что висит на отогнутом лоскуте, — ни до вываливающихся прямо на морду кишок. У него во рту была еда, и он быстро старался запихнуть в свое непомерное брюхо максимальное ее количество; было видно, как раздуваются и приобретают покатость минуту назад еще плоские бока.
Лысое Колено тихо стонал. Даже на крик ему не хватало смелости и сил.
Когда ему на голову свалилось что-то большое и тяжелое, он вздохнул с облегчением. Пусть зубы Простого щелкнули возле самой его шеи — все же они были лучше маленького оборотня, продолжающего раздуваться от запихнутой в желудок плоти. Простой приблизился вплотную — и в следующую секунду мощные челюсти сомкнулись на шейных позвонках жертвы. Тело Лысого Колена дернулось в замерло, раздираемое сразу двумя хищниками, большим и маленьким; но драме конец еще не пришел: к месту кровавого пиршества приближалась новая группа Простых. Почти одинаковые и одинаково равнодушные к будущей жертве, они коротко переругивались между собой, расходясь полукругом.
Простой-одиночка приподнял голову, но увидел морды достаточно знакомые, чтобы не испытать по отношению к ним ни страха, ни приступа ненависти. Даже азартный хищный огонек, пылающий в их подслеповатых глазках, не насторожил его.
Простые-Охотники набросились на него скопом. Через несколько секунд на месте свалки было уже три мертвых тела, одно из которых все еще продолжало шевелить челюстями, проталкивая в разорванное брюхо куски пищ и…
— Так, один есть, — отметил в книжечке вынырнувший из люка Посредник. — Остаются четверо…
Устанавливать сеть было некому (Шеди только тихо посмеялась над беспомощностью оставшихся без Простых сотрудников Управления), и поэтому Большое Эхо уселся, подогнув под себя хвост, и долго ругался, обзывая всех подряд растяпами, идиотами и теми, кем они не являлись…
«В самом деле: разве не нелепо это наше обычное разделение, глядела на него Шеди. Чем больше мыслей приходило ей в голову, тем быстрее уходили обида и страх. — Они беспомощны — но не потому, что действительно не имеют сил развернуть этот кусок сети, а потому, что привыкли, что это должны делать не они… Не потому ли так недолюбливают пилотов и прочих космонавтов — в космосе ведь приходится брать на себя и неинтеллектуальную работу… Да я сама развернула бы сеть за две минуты. Только я не стану этого делать — пусть их собственная глупость послужит им наказанием».
— Вторая группа сообщила, что сделает новый заход и приземлится на более безопасной площадке, — отложил в сторону миниатюрное служебное Ухо Напарник. — Скоро они будут тут.
— Скорей бы, — буркнул Большое Эхо.
— Может, нам пока пройтись по ближайшим кварталам, проверить, как обстоят дела? Я не представляю себе, что могут натворить эти дикари, — предложил Поджарый.
— Если это дикари, — многозначительно произнес Напарник. Надеюсь, нам удастся заполучить живьем хоть одного… Он поведает нам немало интересного… Могу поклясться, что они вовсе не дикие. Раз с ними был Посредник — наверняка все не так просто.
— Брось, — оборвал его Большое Эхо. — Это и так ясно. Главное сейчас — побыстрее разделаться с этой историей, чтобы заняться вплотную ловлей инопланетянки. Как там на постах — ее еще нигде не видели?
— Разве я смог бы об этом промолчать? — жесты Напарника, скрытые от Большого Эха, но не от Шеди, показали: «А ты, начальник, дурак…»
— Так мы пойдем? — еще раз уточнил Поджарый, оглядываясь на своих спутников. Молодые сотрудники под его взглядом подтянулись.
— Идите, — махнул щупальцем Большое Эхо.
— Будем надеяться, что к нам Простые в гости не придут, ухмыльнулся им вслед Напарник.
— Что ты сказал? — подпрыгнул Большое Эхо.
— Ничего особенного… Мне просто стало интересно, умеешь ли ты драться… Особенно с Дикими Простыми или Простыми-Убийцами.
"Да, и они еще говорят после этого о каком-то оружии… Бедная Рипли! " — подумала Шеди и отвела глаза.
37
На обратном пути Жатый по совету Пятна зашел-таки в Храм. Храм был пуст. Полукружья скамеек и дуги перекладин мирно темнели в рассеянном вечернем свете; мерцали у стен маленькие угольки светильников, по старинке наполненных маслом. Что-то загадочное и таинственное, казалось, было скрыто в картине этой оживленной светильником темноты. Жатый втянул голову в плечи, посмотрел по сторонам и съежился. Не впервые его охватывало здесь ощущение присутствия чего-то сверхъестественного. И неужели он мог при нем совершать святотатство и оторвать кусок скамьи или чего-то еще, входящего неотъемлемой частью и в этот полумрак, и в эту атмосферу возвышенной тайны?
Жатый выдохнул воздух и снова вдохнул, долго и шумно. Нет, это было выше его сил.
Горожанин сделал шаг к двери, но снова замер. Так что, неужели лучше выйти в город без защиты? Как знать, может, оборотень притаился прямо за дверями… Разве случаен идущий из-за них запах злобы и страха? «Нет, — возразил он себе, — а оборотню-то чего бояться?»
Шаг к двери, шаг обратно — вскоре Жатый понял, что так и будет топтаться на одном месте, пока его не застанет за этим занятием священни к… что он тогда ответит? Что гадает: красть — не красть?
«А почему бы мне не попросить талисман у него? — озарило вдруг Жатого. — Он же обязан прийти мне на помощь. Я ведь, как-никак, сражаюсь с нечистью… кто же, как не он, должен прийти мне на помощь?»
Ободренный этой мыслью, Жатый быстро оказался в самом центре Храма.
Как ни странно, священника не было видно.
«оеи.. или чите… или читает», — догадался Жатый, выискивая взглядом вход во внутренние комнаты.
Коснувшийся ног ветерок привлек его внимание к занавеске. Выбивающаяся из-под нее полоска света говорила о том, что в комнатах кто-то был.
Не долго думая, Жатый проследовал туда.
Одна из сторон открывшегося его взгляду коридора почти сплошь состояла из таких же занавесок. Ровные круглые лампы светили равномерно, не позволяя угадать, за какой же из них скрывается священник.
«Буду заглядывать за все подряд», — сказал себе Жатый, приподнимая край ближайшей из них.
Маленькую комнатку перегораживали официально-гладкие полки, уставленные ковшичками светильников. Ни одной живой души здесь не было — да и вряд ли кто-то долго выдержал бы висящий в воздухе густой запах масла.
Вторая комнатка оказалась складом одежды, в третьей хранилась еда.
«Да куда же он запропастился», — едва не выругался Жатый, и лишь то, что кругом были стены Храма, остановило его.
В четвертой комнатке кто-то спал. Жатый кинулся к лежащей в гнездышке фигуре и остановился как вкопанный: перед ним была изящная маленькая женщина, почти лилипутка.
«Ничего себе… Да разве же это жилище священника?» — как истинный добропорядочный отец семейства, возмутился он, но, присмотревшись, заметил, насколько мал и гладок был гребень спящей: перед ним был ребенок. Пусть рано потемневший, но еще ребенок, и изящество его изгибов было скорее детским, чем женским.
«Я дурак… Какое право я имел думать о нем плохо?» — смутился Жатый и вышел из комнаты на цыпочках. За девочку он не волновался: и последний мерзавец не смог бы поднять руку на ребенка.
В соседней комнате на койке дремало двуногое. «Мать девочки», догадался Жатый и совсем уже было собрался выйти, как вдруг в фигуре спящей ему почудилось что-то подозрительное. Да, лежащее там существо бесспорно было двуногим: две ноги с поразительно маленькими, едва ли не уродливыми ступнями бесспорно указывали на это, но вот остальное… Он вспомнил, какое описание оборотня дал Пятно, и его сердце прыгнуло: руки у спящей торчали намного выше положенного.
— Оборотень! — завопил Жатый, выбегая из комнаты. — Помогите! Оборотень в Храме!
— Тише! Ты забыл, где ты находишься! — Священник вылетел из самой дальней комнаты и кинулся Жатому наперерез.
— Оборотень в Храме! Святотатство! — продолжал вопить Жатый, проворно выскакивая на улицу.
«Так, — Священник нажал на кнопку, герметизирующую дверь. Похоже, я влип в историю… Ну что ж, раз мне послано испытание, я должен пройти его до конца…»
— Вставайте, быстро! — приказал он Рипли, дергая ее за ногу. Полуразбуженная выкриками Жатого, она вскочила немедленно.
— Что случилось?
— Вас увидели. Нам надо бежать. Я не могу допустить, чтобы Храм был осквернен обыском, но страх заставляет людей часто забывать обо всем святом… Мы сейчас уйдем. Я думаю, что мой Храм — не единственный, где вам могут оказать помощь.
— А где Скейлси?
— Пошли ее будить. Времени у нас нет. Еду я беру с собой — может быть, нам всем придется прятаться некоторое время… ну, живо!
Рипли стащила Скейлси с кучи мягкого пуха и изумилась, как она потяжелела буквально за день. Теперь ее сложно было называть «малышкой»: «девочка» почти догнала ее в росте.
— Пошли, Скейлси. Нам надо удирать…
— Но священник…
— Он идет с нами. Быстро, у нас нет времени на разговоры.
— Я выведу вас через добавочный ход. О нем мало кто знает, сказал священник, прислушиваясь к залу. Кроме потрескивания масла в светильниках, оттуда не было слышно никаких звуков: горожане еще не прибыли.
Через плечо у священника был перекинут мешок, идущий от него запах сообщал, что едой тот запасся надолго.
— Пошли, — рука Рипли погладила Скейлси.
— Как скажешь, мама…
38
— Оно там! — крик Жатого разнесся по всей улице, заставляя оборачиваться уже ушедших далеко вперед охотников-любителей.
— Где? — обернулись к нему разом горожане; многие приподняли железные ломики.
— В Храме! — Жатый от волнения запинался, но жесты ясно показывали направление. — Я был там… священника нет… Есть девочка, но то ли рано потемневшая, то ли взрослая лилипутка, а может, тоже оборотень… И Оно: с неправильными руками, которые торчат едва ли не вместо ушей, и с перемычкой в верхней части тела… Страшное существо! Пока они еще спят, но в любой момент могут проснуться…
Понять его речь помогал только «параллельный перевод» на язык жестов. Тем не менее в толпе послышались удивленные возгласы.
— А вы говорите — щепка! Если оно может просто так входить в Храм, то чем нам помогут ваши талисманы! Надо скорее бежать за ним и уничтожит ь…
— Но как мы можем его уничтожить, если сила его настолько велика, что оно могло переступить священный порог! — принял защитную позу Пятно. — В самом деле! Что мы сможем с ним сделать?
— Это ужасно!
— Невероятно!
Потрясенные чрезвычайным известием, горожане заговорили все сразу: вряд ли хоть кто-то понял больше половины того, что было произнесено.
— Вы как хотите, а я иду домой. Не хватало мне еще иметь дело со всякой нечистью! — заявил Жук, и через некоторое время почти все решили последовать его примеру.
— Кстати, а где Лысое Колено? — вспомнил кто-то.
— Караул! Оборотень загрыз Лысое Колено! — завопил Жук и, не дожидаясь попутчиков, ринулся прочь в сторону своего дома.
— Стойте! — перекрывая все голоса, закричал Пятно. — Если вы еще мужчины, вы останетесь и пойдете и уничтожите это чудовище! Кто, как не мы, сделает это? Мы обязаны защитить наших детей и жен! Ну, кто из вас способен на настоящее дело? Только победа — но любой ценой. Любой ценой — но победа!
— Ну, я мужчина! — выскочил вперед Жатый. — И должен свою семью как-то кормить. Мне никто не скажет спасибо, если оборотень меня искусает или превратит в еще одно двуногое. Именно поэтому я тоже возвращаюсь домой. Что-что, а дом свой я сумею защитить.
— Убирайся… двуногое! Так есть в нашем квартале настоящие мужчины или нет?
После этой речи наступила пауза.
— Я ухожу, — повторил Жатый и неуверенной походкой последовал за скрывшимся уже Жуком. Он рассчитывал на большую поддержку, но пока никто не решился ему подражать. — Я ухожу, слышите!
Никто не ответил. Сделав еще пару шагов, Жатый остановился. Без слов, одними жестами, охотники вели между собой «военный совет»: замахивались ломиками, кого-то окружали…
«Это что же, я окажусь в дураках, если вернусь? — глаза Жатого запрыгали из стороны в сторону. — Нет, лучше быть живым дураком, чем мертвым уважаемым человеком… Или они мне устроят настолько веселую жизнь, что мне самому придется покончить с собой? Вот вопросец…»
— Пошли. — Скомандовал Пятно, указывая острием щупальца на двери Храма.
— Постойте, а я? — Жатый бросился догонять их со всех ног. Задние расступились молча, пропуская его в общую группу.
— Ты слышал, Большое Эхо? — открыл дверь на улицу Напарник. Кажется, они кого-то обнаружили… может, пойдем за ними?
— Бред! Чистой воды бред: от страха у них начались галлюцинации!
Уступать Напарнику свою возможную, хоть и иллюзорную пока победу Большое Эхо не хотел. «Да чтоб тебя пожрала Тьма!» — сердился он, поглядывая в сторону соперника.
— Но они описали инопланетянку довольно точно: очень высоко поднятый плечевой пояс, выраженная шея… Я считаю, что нужно идти.
— А я считаю, что если мы пойдем, то окажемся в крайне глупом положении. Они собираются ее уничтожить — прекрасно, мы сами хотим того же; но как мы сможем говорить от имени закона, если позволим убить двуногое у себя на глазах или — еще того чище — уничтожим его сами? Как-никак убийство двуногих карается смертью…
— Изгнанием, — поправил его молодой сотрудник.
— Назовем вещи своими именами: сколько может прожить выселенный в Звериную равнину? От силы несколько часов, если очень повезет…
— И все же я бы пошел. Хотя бы как неофициальное лицо, изобразил «недоумение по поводу…» Напарник.
— Иди куда хочешь, — рыкнул Большое Эхо и на всякий случай пнул в бок подвернувшуюся Шеди. — Кстати, а что сообщил Поджарый? Отдай мне наконец приемник: кто из нас руководитель операции?
— Он обнаружил уже три трупа. Точнее, если считать мертвого зубана — четыре. Горожанин и Простой в одном месте и еще один Простой возле посадочной площадки. Вторая группа уже высаживается.
— Причина смерти?
— Горожанин, можно сказать, загрызен дважды: над ним поработали и Простой, и зубан: шея перекушена, брюхо разворочено. С Простыми дела обстоят сложнее: они буквально растерзаны на куски, скорее всего, своими же собратьями. Я правильно говорю? — спросил в микрофон Напарник. Ничего кроме гудения и неразборчивого шума подставивший ухо Большое Эхо не уловил, но Напарник уверенно добавил, что Поджарый информацию подтверждает.
«Только бы Рипли успела сбежать, — подумала между тем Шеди, настраиваясь на передачу предупредительного сигнала. — Скейлси! Вы в опасности! Спасайтесь! Скейлси! Опасность! Опасность!..»
— Счастливо оставаться! — крутнул хвостом Напарник, устремляясь вслед за повернувшими за угол горожанами.
39
Дверь Храма не поддавалась, и вскоре в ход пошли ломики. Правда, не у одного Жатого в этот момент мелькнула мысль: «Что же мы творим… Это не простится!»
— Одну минутку! — незнакомый гибкий и сильный мужчина растолкал нескольких топтавшихся сзади. — Вы так только поломаете дверь, но можете и не войти. Заперто изнутри?
— Да, — ответил кто-то.
— Пропустите меня. Я знаю, что делать.
Напарник оттолкнул Пятно и пробрался к двери, в его лапах возник небольшой металлический прибор с блестящим язычком пламени; язычок вошел в щель, и через считанные секунды дверь распахнулась.
— Вот это да! — восхищенно произнес Пятно.
— Вперед, друзья… Ведь оборотень там?
— Да! Я сам его видел! Четвертая комнатка… — поспешил вставить Жатый. После того как бегство не полу-чилось, он был готов выслуживаться, чтобы соседи забыли о его минутной слабости.
— Пошли! — влетел в зал Пятно.
Светильники тихо чадили — масло в них подходило к концу, и кое-где огоньки потеряли симметричность.
— Здесь, — прошептал Жатый, останавливаясь перед занавеской. Охвативший его трепет подействовал на него едва ли не сильней, чем страх. Жутко увидеть оборотня, но — вломиться в Храм… Как знать, какое проклятие падет после этого на его несчастную голову?
— В четвертой, говоришь? — переспросил Напарник.
— Да… Только… раз они закрыли входную дверь, оборотень мог спрятаться… — Жатый поник и искал способа убраться из-под чужих взглядов. И дернуло же его первым прийти сюда! Ведь получается, что теперь он главный виновник этого кощунственного вторжения…
— Хорошо. — Напарник остановил его жестом. — Теперь делаем так: в зале спрятаться, как вы видели, невозможно. Остаются комнаты. Забудьте о колдовстве — я знаю об этом существе немножко больше вашего, во всяком случае, здесь оно не причинит вам никакого вреда. Мы сейчас разойдемся по всему коридору, так, чтобы крайние выходы были отрезаны, и будем заглядывать во все комнаты по очереди. Вопросы есть?
— Есть, — Пятно зло посмотрел на новоявленного командира: ему вовсе не хотелось уступать ему эту так удачно захваченную роль. — А кто ты вообще такой, чтобы здесь командовать?
— Я — единственный среди вас профессионал, — уклончиво ответил Напарник. — Еще вопросы будут?
Желающих спрашивать, вопреки его ожиданию, не нашлось.
— Тогда действуйте.
— Все слышали? — подключился к командованию и Пятно. Расходимся по коридору — и вперед.
Напарник посмотрел на него не без оттенка презрения, если не идущего свысока сочувствия, но промолчал. Что ж, если этому чудаку так хочется покомандовать и вообразить себя важной персоной — пожалуйста, лишь бы не мешал…
Первые результаты прочесывания не заставили себя долго ждать. По очереди горожане-охотники входили в комнаты и выходили оттуда с разочарованным видом: нигде не находилось и следа пребывания странных и неуместных в Храме гостей.
— Довольно, — сказал наконец Напарник, когда и последняя комната оказалась пустой. — Вы все хорошо смотрели?
— Я перерыл все тряпье…
— Я не слепой, чтобы не заметить двуногое в комнатушке из четырех голых стен… — загалдели охотники-любители. Профессионал снисходительно выслушал всех до конца и солидно изрек:
— По-моему, у вашего друга было обычное видение…
