Глава 5
Возрождение
Заметка в дневнике:
10 февраля 2015
Необходимо иметь цель, пусть даже мелкую и глупую. Тогда все приобретает смысл. Как иначе плыть, если не знаешь направления? Барахтаешься как дурак, смотришь в небо. Но если есть цель, она, как маяк, светит тебе в любую погоду. Жизнь приобретает краски. Ты мыслишь, ты творишь. И мозг уже строит огромные мосты, создает дорогу. Живи каждым днем, но держи на горизонте этот маяк. Представляй его. Он озарит твой путь и будет твоей высшей наградой, когда ты до него доберешься.
* * *
Зима сменила осень, весна – зиму, а я так и продолжала жить с бабушкой в Балашихе. В душе я все еще хотела дорог и приключений, но после истории с Антоном во мне будто что-то сломалось, и потребовалось время, чтобы себя починить. Поскольку выходить из дома дальше продуктового мне все еще не хотелось, я решила, что можно заняться тем, чем занимаются все смертные, когда не знают, что делать со своей жизнью, – заработать бабок.
Я стала копить, работая устным переводчиком для веселых нидерландцев на кондитерской фабрике в Ногинске – они устанавливали там систему очистки сточных вод.
Совершенно точно могу сказать, что до этой работы я ничего не знала о понятии «вонь». Платили мне много. Но возвращалась домой я грязная, как свинья, и воняло от меня так, что люди в автобусе оглядывались, а друзья при входе в их квартиры просили немедленно переодеться. Зато постепенно на моем столике росла стопка денег.
* * *
Заметка в дневнике:
25 февраля 2015
Бежала сегодня вечером по морозной улице. Темно, коленки мерзнут, ветер в лицо. Левая рука заморожена: держу книжку. В плеере играет «Janis Joplin» – «Mercedes-Benz». Пряча лицо в шарфе, вспоминаю эту безумную женщину из жаркой Калифорнии, вся жизнь которой прошла в бесконечном уничтожающем угаре, подпеваю ей и смеюсь. Ее уже 44 года как нет на свете, а я бегу по морозу и хохочу. Здорово было бы вот так оставить за собой что-то, от чего люди продолжат смеяться даже тогда, когда тебя на этой планете уже не будет.
Еще мой бренд-шеф говорил мне: «If you go bear – go grizzly». Иными словами, если делаешь что-то, делай это хорошо. Я не собиралась отказываться от путешествий, они были для меня чем-то большим, чем просто хобби; а значит, пора было превращать путешествия в свое дело. Ведь есть юристы, бухгалтеры, стоматологи… Должны быть и путешественники. В то время мои истории читали от силы десять человек. Пора было расширить аудиторию. Как это сделать? Завести блог! До этого я знала только о двух блогах про путешествия: один, «Тоже мне», вел парень по имени Рома Свечников, другой назывался «Бродяги Дхармы». Начав целенаправленно искать, я открыла для себя еще двоих ребят: Катю Заварыгину и ее блог «The sky is the limit» и блог Максима Заселяна под названием «NUISIDIDOMA». Блог Кати я оценивала с точки зрения того, как можно преподносить информацию, но читать чужие истории не хотела. А вот на блоге Макса, где контент состоял преимущественно из видео, я залипла. Я следила за ним уже пару месяцев, когда в один прекрасный день Макс написал в своем блоге, что только что получил визу в США на десять, мать его, лет. И тут я психанула и пошла получать визу. История о том, как я ее получала, максимально эпична и есть на моем сайте, почитай. А тут просят сокращать, поэтому просто скажу: мне это удалось.
Итак, виза была готова, а значит, приключений не миновать. Теперь пришло время заявить о себе миру и создать что-то новое. Нужно было хорошо продумать всю схему подачи информации. Например, что длинные истории лучше помещать на сайте, а короткие – в блоге. Что нужно сразу расставлять хештеги и тем самым структурировать посты. Что должны быть альбомы с фотографиями, но не слишком много, а так, чисто чтобы была ясна идея. Добавить мотивирующих видео… И так далее, и тому подобное. Когда все это наконец было готово, не хватало лишь последнего штриха. Названия. Я думала над ним месяца три.
– Мне нужно придумать, как это все подать. Название нужно, – говорю я Лису.
– Да потрахаться тебе нужно… С каким-нибудь самовлюбленным мудаком. И вот после того как ты как следует потрахаешься, ты встанешь, отойдешь к окну, закуришь и начнешь ебашить.
* * *
Заметка в дневнике:
29 января 2015
Из-за двери слышится тихий голос бабушки. Она вслух читает письма, обставив себя дедушкиными фотографиями, наградами, висящими над радиостанцией, и молится. Я хожу по квартире в уже растянутой футболке с надписью Stanford – ее мне отдал три года назад друг-студент, – подтягиваю домашние штаны, купленные после окончания съемок фильма в полцены, и хлопаю в воздухе моль. Вот моя главная деятельность последние пару месяцев. Убивать моль. Только что шла по коридору в темноте, и одна из них залетела мне в рот. И тут я поняла, что больше так нельзя. Надо сокращать этот затянувшийся отпуск от жизни и разгребать бардак из недоделанных пунктов. Камера, тексты, сайт… Новый ноут, телефон и рюкзак. Врачи. Перед дорогой нужно проверить каждый зуб и каждую почку. На удивление, саморазвитие в этой маленькой комнатке в Балашихе дается очень нелегко. Думала, если запру себя здесь, точно буду писать, читать, рисовать. Но идея вымученного аскетизма что-то не пашет. Хватило на пару картин, песен и кучи непричесанной словесной херни. А меня уже тащит. Шестой месяц невыезда из страны. Ломки подкатывают. Знаете, что это – триполомки? Это когда ты не можешь читать чужие истории. Керуак начинает бесить. Одной строчки хватает для вдохновения… Но страница – нет, это уже слишком. Я захлопываю книгу и говорю сквозь зубы: «Твою мать…Что ты делаешь?! Зачем тебе чужая дорога?» Внутри – до тошноты закручивающий ураган, так и прет вырваться. Диалоги, места, люди… Хватаюсь за голову двумя руками. Привести все в порядок. Куда-то сохранить те фото, что еще остались. Разложить по полкам этот хаос. Закрыть шкаф с подписанными коробками. Сдуть пыль. И оставить в покое. Как будто и не было трех континентов, трех лет, семнадцати стран. И можно дальше. Можно заново. Можно снова. Можно всё.
* * *
Я, конечно же, послушалась своего друга и написала единственному самовлюбленному мудаку, какого знаю; он сразу приехал. Мы лежали на кровати в моей маленькой комнатке у бабушки. Прошло шесть месяцев с тех пор, как мы разошлись. Повторяя себе для успокоения, что «один раз не пидарас», я переспала с ним и сказала:
– Я придумала название. «Можно всё». Как тебе?
– «Можно всё»? Дерзко так. Неплохо.
Это был чуть ли не единственный раз на моей памяти, когда он меня похвалил.
Наступило лето. В Москве проходил первый фестиваль путешествий от команды «Трип Сикретс». Придя туда, я увидела сразу несколько площадок, на которых ребята рассказывали об автостопе, способах выживания в любых ситуациях и просто травили свои байки. В некоторые лектории было невозможно пробиться.
После выступления ребята выходили со слушателями на улицу и отвечали на их вопросы уже там. Я примазалась к одному из мальчиков. Он говорил обо всем, что я тоже знаю, и в конце концов я «доподдакивалась» до того, что оказалась в кругу внимания ребят. Там были десятки людей. Их глаза горели. За 5 лет путешествий среди своих знакомых и друзей в России я всегда была «той ебанутой девочкой», которая все время куда-то уезжает. «Вот тебе электрошокер, вот словарик португальского, и давай, увидимся через полгода», – говорили они, но никто из них меня не понимал. Так вот, представь мое удивление, когда я осознала: мало того что в нашей стране есть такие же, как я, мой опыт и истории могут быть кому-то интересны.
Это было удивительное чувство. И у меня появилась мечта: я тоже захотела так выступить. Когда мы закончили говорить, тот парень с досадой сказал мне: «Ты будешь популярнее меня». Я не могла понять, как он мог сделать такое предположение. Мне это казалось абсолютно нереальным.
Я ушла с работы, купила новый ноутбук, камеру и даже выиграла на спортивных соревнованиях новенький рюкзак. Все было готово для того, чтобы начать вести блог и отправиться в очередное путешествие. Оставался последний штрих. Штрих скальпеля хирурга. Видишь ли, всю жизнь я страдала от врожденного косоглазия. Чтобы исправить глаза, я ходила в специальный детский садик, где со мной каждый день занимались. Родители отчаянно возили меня к разным специалистам. Я занималась с лучшими профессорами, но никто не мог помочь. После расставания с Антоном все сильно ухудшилось. На нервной почве у меня стало двоиться в глазах так сильно, что, разговаривая с одним человеком, я видела две головы. Более того, у меня двоилось в каждом глазу, что уже ни один врач не мог объяснить. Они изучили мой мозг, всю нервную систему, ставили присоски на глаза и били лицо током, но ответа, почему так происходит, не было. Оставался только один шаг – резать мышцы глаза. Еще в детстве кто-то из врачей сказал моим родителям, что этого делать ни в коем случае нельзя, потому что может стать только хуже. Я подалась к трем платным хирургам, но все они от меня отказались, честно объяснив, что не хотят марать свою репутацию хреновым результатом, если такой будет. Но я так больше не могла. В конце концов я получила направление в бесплатную больницу в Москве, подписала документы, что «если что, врачи не виноваты», и легла под нож.
Мне было страшно, но я старалась думать о позитивном. Например, о том, что я «выбила себе вписку» в самом центре Москвы на две недели. В тот самый момент, когда мне показали палату, мой друг Роб прислал мне фото автора песен Grateful Dead. Его звали Джон Перри Барлоу. С такой же больничной койки он слал мне знак мира и улыбался. Они меня ждали. Пришлось просто так пролежать там неделю, чтобы очередь на операцию дошла до меня. Ввиду того, что на глазные операции попадают обычно люди в возрасте, мне досталась палата с одними старушками. Кажется, Господь проверял меня на уровень «дзена»…
* * *
Заметка в дневнике:
15 августа 2015
Краткая сводка о том, что такое лежать с пятью старушками в одной палате.
Темы для обсуждения за день:
– Кобзон.
– Внуки Пугачевой.
– Кто недавно умер и как.
– Что об этом сказали.
– Как бы все было, если бы…
– «Вот не рожала бы Фриске».
– «А моя сноха», «а моя золовка» и остальные непонятные определения родства.
– Кто кого бросил.
– Чей сын снаркоманился, а чей сидел.
– «А я ему: думаешь, ты у меня на стороне трахаться будешь?! Да за мной офицеры табуном ходят!»
– Мужики из соседней палаты.
– Рассада, грядки.
– Цены в «Дикс» (именно так они называют «Дикси»).
– Стас Михайлов и седина.
– Какие у кого лекарства.
– Кто дольше колется от сахарного диабета.
– Кто шалава, кто мудак из родственников и соседей (я не знала, что старухи так матерятся. Поблагодарила Бога, что у меня бабушка воспитанная).
– Какие у кого были любовники 50 лет назад («И вот достает он, значит, свой агрегат…»).
– История ни о чем в стиле «я ехала на электричке, приехала, села обедать».
По сути, им явно все равно, что рассказывать. Одна говорит, другие поддакивают. И кажется, что каждая на самом деле говорит сама с собой. Главное, не затыкаться.
Это дело звучит на всю палату криком, потому что они глухие и не понимают, что такое тихо говорить.
Примерно в 21.40 они затыкаются на 10 минут, а затем начинают храпеть как красноармейский полк, аж кровать вибрирует от этого храпа. И каждый раз ты надеешься, что сейчас он закончится, но нет. Одна булькает, как бульбулятор, другая громко пыхтит, как будто удивляясь – «Пффф, пффф», третья издает звук маленькой рычащей шавки, периодически кто-нибудь из них придает отдельный шарм этой симфонии, используя другое отверстие.
Я лежу сейчас в двух наушниках, и хера с два это помогает.
А в 6 утра, когда я наконец более-менее усну, они, бодрые и веселые, вскочат обратно на свои койки-жердочки и начнут с новой силой кудахтать на те же самые темы по списку, только «шафл» включат. И болт они клали на любые просьбы помолчать. Болт они клали на то, что у тебя голова трещит и что ты после операции лежишь, охреневаешь.
Я хожу по коридору и начинаю пропитываться состраданием и уважением к Раскольникову. Видно, это единственный способ.
Я убью их… Я убью их, нахрен…
* * *
После операции я еще приличное время восстанавливалась. Мой левый глаз был похож на поле битвы. Скажем так: вся белая часть глаза была бордово-красной, на фоне чего зрачок казался невероятно голубым. И несмотря на то, что я не просила о помощи, Антон приходил ко мне несколько раз по своей инициативе, привозя огромные пакеты с едой и всем, что нужно. Ната заставила палату цветами и открытками, и только мой друг Лис, как всегда, оставался невозмутим. Мы вышли прогуляться на улицу. Я была с повязкой на глазу, как пират, и держалась за него, чтобы не свалиться. Голова по-прежнему трещала, и я не полностью отошла от действия анестезии. К тому же, когда один твой глаз не может двигаться, вторым шевелить тоже тяжело, и я пыталась его не поднимать выше уровня тапочек.
– Ну что, я теперь могу официально говорить, что все косоглазые девушки – суки?
Единственная девчонка в его жизни, которая разбила ему сердце, прежде чем он мог успеть разбить ее, была с косоглазием.
– Похоже на то… Представляешь, возможно, теперь я даже смогу смотреть людям в лицо без того, чтобы они оглядывались за свое плечо и переспрашивали, с кем я вообще разговариваю.
Это были самые позорные моменты в моей жизни. Довольно часто люди, не знающие меня, не понимали, что я смотрю на них, потому что мои глаза, словно глаза хамелеона, глядели в двух разных направлениях.
Спустя неделю папа забрал меня из больницы и сразу увез на дачу. И вот, когда мы свернули с главной дороги на проселочную, он остановился, и я приподняла повязку. Передо мной была огромная полная луна. «Лишь одна на всех». Впервые за всю свою жизнь я смотрела на нее двумя глазами ровно и видела ее очертания совершенно четко, без двоения в глазах. Это было настоящее чудо. Теперь мне было не стыдно снимать себя на камеру и смотреть людям в глаза.
Знаю, что сложно ценить то, что мы и так имеем изо дня в день…
Но запомни, дружище: если у тебя нет проблем со здоровьем – у тебя нет проблем.
