Взаимодействие авиации Кавказского фронта и крымских партизан

Оценивая ряд особенностей, оказавших влияние на обстановку, складывающуюся в Крыму, предвидя возможность оккупации полуострова немецко-румынскими войсками, областной комитет ВКП(б), НКВД и советские органы Крымской АССР приступили к подготовке подполья и партизанского движения, опираясь в основном на местные ресурсы, оставшиеся после нескольких мобилизаций и эвакуации остатки людских резервов и опыт старых партизан – участников Гражданской войны. По разработанной схеме структура создаваемого партизанского движения должна была состоять из штаба партизанского движения, возглавляемого командующим и комиссаром; пяти основных тактических и организационных боевых подразделений – партизанских районов во главе с начальниками и комиссарами районов; автономной группы партизанских отрядов Керченского полуострова, возглавлявшихся начальником отрядов и комиссаром; самостоятельных тактических боевых единиц – партизанских отрядов, также возглавляемых командирами и комиссарами.

При определении первоначального состава и задач партизанского движения в Крыму предполагалось, что штаб партизанского движения Крыма будет непосредственно подчиняться ОК ВКП(б) и НКВД Крыма или их оперативным группам, где бы они ни находились, оперативно-военным советам одного (или нескольких, как оказалось впоследствии) из фронтовых объединений (общевойсковых армий), в полосе которых окажется Крым в случае его оккупации немецко-румынскими войсками. В нашем случае речь идет о боевой работе только двух партизанских районов – 1-го и 2-го, которые непосредственно взаимодействовали с командованием фронта и в интересах его оперативно подчинялись Военному совету Кавказского фронта, а затем – Крымского фронта (с конца января 1942 г.).

Общая характеристика партизанского движения в 1941 г. Чтобы выяснить все обстоятельства развертывания взаимодействия советских военных органов и партизанских формирований, необходимо вкратце рассмотреть организационный этап партизанского движения в Крыму. Именно в нем лежат многие проблемы, с которыми столкнулись партизаны, а решение их лежало зачастую в помощи извне, с Большой земли. Исходя же из географического положения и влияния оккупантов такую помощь приходилось оказывать почти исключительно воздушным путем.

Еще в июле и середине августа 1941 г. горкомы, райкомы партии и комсомола совместно с органами госбезопасности при участии будущих командиров и комиссаров отрядов приступили к отбору партизан (на принципах добровольности). Основой отрядов стал совпартактив, колхозники, рабочие, сотрудники многочисленной в Крыму сферы обслуживания, представители интеллигенции. Во второй половине сентября, после окончательного определения разграничительных линий, начальники партизанских районов, прежде чем утвердить отрядам места для оборудования базовых лагерей (стоянок и укрытых баз), провели командирские рекогносцировки отведенных ранее участков. Одновременно командование отрядов знакомилось с зонами ответственности своих и соседних партизанских районов.

Партизанские районы (неравнозначные по степени важности и размерам их зон ответственности) подчинялись непосредственно Штабу главного руководства (ШГР), при этом впоследствии они имели и оперативное подчинение: 1-й и 2-й партизанские районы получали указания от ВС Кавказского, Крымского, Северо-Кавказского фронтов и ОК ВКП(б) (В.С. Булатов был членом ВС этих фронтов в периоды их функционирования), а 3, 4 и 5-й партизанские районы – от ВС Приморской армии, Черноморского флота и оперативной группы ОК партии в Севастополе, возглавлявшейся Ф.Д. Меньшиковым. Партизанские отряды, примерно одинаковые по численному составу, непосредственно подчинялись начальникам партизанских районов (районным штабам).

На территории горнолесной части полуострова от Севастополя до Старого Крыма было решено дислоцировать пять партизанских районов (1—5-й) в установленных для каждого формирования зонах ответственности, определенных разграничительными линиями.

Каждый партизанский отряд должен был оборудовать штабную, санитарную земляники и землянки для личного состава (на 20–30 человек каждая), от 5 до 20 продовольственных хранилищ, укрытия для средств МТО и так называемые «патронные ямы», рассредоточенные по всему участку отряда.

В сентябре же начались работы по закладке продовольственных и других баз в местах, определенных рекогносцировками, с конца месяца – завоз продовольствия и имущества в лес, на перевальные пункты. В результате форсированной работы партизанских интендантов к исходу октября на «перевалах» скопилось значительное количество продовольствия и другого имущества.

Теоретически для одного партизанского отряда численностью в 100 бойцов по армейской норме питания (около 1000 г различных продуктов на человека в сутки) было необходимо: на сутки – 100 кг, на месяц – 3000 кг и на шесть месяцев – 18 т продовольствия, что должно было минимально составить для 32 отрядов, базировавшихся в горно-лесной части Крыма (на шесть месяцев), в 1-м партизанском районе – 72, во 2-м – 162, в 3-м и 4-м – по 144, в 5-м – 54 т продуктов, что в целом составляло около 600 т только продовольствия.

Если проанализировать сводную ведомость «Окончательного плана, врученного районам заготовки и завоза в лес продуктов и др.» в части, касающейся только 2-го района, то окажется, что для девяти партизанских отрядов ставилась задача изыскать, получить и завезти в лес 1527 т продовольствия 16 наименований, 1262 винтовки, 17 автоматов, 9 пулеметов, 6800 ручных гранат, 268 тысяч патронов и другие боеприпасы; 43 наименования различного инвентаря и имущества; 13 800 овец и 1070 свиней. Как вспоминал один из организаторов партизанского движения в Крыму как в годы Гражданской войны, так и в 1941 г. И.Г. Генов: «Для выполнения этой задачи необходима разумная организация, нужны проверенные люди».

Кроме забазированных и завезенных на «перевалы» запасов, отряды могли рассчитывать на значительное количество скота колхозов предгорных районов, который по решению ОК ВКП(б) и СНК КрАССР не угонялся на восток, а оставался на местах и должен был служить резервом продовольствия в случае крайней необходимости. Кроме того, непосредственно в районы базовых лагерей многих отрядов было перегнано значительное количество скота из колхозов степных районов.

В общем, благодаря энергичной деятельности и настойчивости А.В. Мокроусова, И.Г. Генова и других начальников партизанских районов, командиров отрядов и партизанских интендантов с помощью местных партийных, советских органов и райотделов НКВД были заготовлены продовольствие и средства МТО с трех-пятикратным превышением установленной нормы. Особенно богатыми оказались запасы Феодосийского, Старокрымского, Судакского, Джанкойского, Зуйского, Ичкинского (на «перевалах»), 3-го Симферопольского (сельского), Тельманского, Ялтинского, Куйбышевского, Акмечетского, Севастопольского, Евпаторийского и Балаклавского отрядов. Таким образом, к последней декаде октября основные работы по созданию материальной базы партизанского движения в Крыму в целом были завершены, однако времени для того, чтобы надежно укрыть все вывезенное, уже не оставалось. Поэтому было принято решение перевозить и переносить заготовленные запасы в глубь лесных массивов и складировать, по возможности скрытно, в густых зарослях кустарников, верховьях промоин, в карстовых воронках, малоизвестных пещерах, гротах и каменных завалах. Работы велись круглосуточно, но очень многие ценности остались незабазированными.

Заканчивался четвертый месяц войны, однако из-за продолжающегося непрофессионального подхода к организации «всенародного сопротивления врагу» со стороны руководителей ОК ВКП(б), НКВД Крымской АССР и недооценки ими растущей угрозы оккупации полуострова Штаб партизанского движения Крыма по-прежнему не создавался, что серьезно мешало завершению работ по созданию партизанской инфраструктуры и специального обучения личного состава отрядов. Из-за отсутствия специалистов, знакомых с основами современной партизанской войны и диверсионной работы, не были организованы хотя бы краткосрочные курсы по подготовке командиров отрядов и начальников партизанских районов к единому пониманию методики и способов выполнения боевых задач, да и сами конкретные боевые задачи так и не были сформулированы.

26 октября 1941 г. в Симферополе состоялось последнее большое совещание всех руководителей партизанских районов и Штаба главного руководства, наконец-то утвержденного постановлением бюро Крымского ОК ВКП(б) от 23.10.1941, согласно которому командиром партизанских отрядов Крыма стал А.В. Мокроусов, комиссаром – С.В. Мартынов, начальником штаба – И.Г. Сметанин. Этим решением председателю СНК Крымской АССР М. Ибраимову было предписано выделить два миллиона рублей на нужды партизанского движения.

Приходится констатировать, что усилиями руководства ОК ВКП(б) и НКВД Крымской АССР четыре месяца фактически в полигонных условиях без малейшего противодействия противника создавалось партизанское движение с мощной инфраструктурой (лагеря, запасы, оружие, кадры, партизанские формирования и т. д.), и только за неделю до оккупации полуострова были «утверждены» (а не назначены, как принято в военной организации) командующий, комиссар и начальник штаба и за сутки – руководящий состав партизанских районов, то есть те должностные лица и органы, которые с первого дня должны были организовывать и профессионально руководить развитием событий. А ведь немецко-румынские войска прорвались уже через Перекоп и Чонгар…

В течение 12 суток (28.10—8.11.1941), в условиях прорыва немецко-румынских войск на территорию Крымского полуострова основная часть партизанских отрядов, ШГР и штабы партизанских районов вышли в районы боевого предназначения, где сразу же приступили к окончательному формированию, вооружению и сколачиванию подразделений, не дожидаясь кое-где прибытия «костяка» отрядов – истребительных батальонов. В период с 28.10 по 15.11.1941 через горнолесную часть Крыма, становившуюся партизанской зоной, прошло большое количество отступающих частей, различных подразделений, мелких групп и одиночных военнослужащих из состава 51-й, Приморской армий и Черноморского флота.

Из-за безответственности руководителей ОК ВКП(б) и НКВД КрАССР и непрофессионального подхода к серьезному делу в пяти партизанских районах и Керченской группе отрядов из предполагавшихся тридцати шести вышли в базовые лагеря только 28 партизанских отрядов, насчитывавших 3073 человека. С личным составом ШГР, штабов партизанских районов и комендантских взводов (около 150 человек) общая численность личного состава по завершении сбора отрядов составила 3223 человека. В первые и последующие дни организационного этапа со своих баз дезертировали в полном составе два отряда и еще два отряда в силу разных причин прекратили существование. Таким образом, партизанское движение, еще не начав активных боевых действий, сразу же потеряло двенадцать основных тактических боевых единиц – более 1000 человек личного состава с запасами оружия, боеприпасов, продовольствия и средств МТО, что составило 33 процента от всего партизанского движения Крыма и серьезно нарушило создававшиеся группировку и зону боевых действий.

С 3–4 ноября регулярные части немецко-румынских войск и подразделения полевой жандармерии, находившиеся в распоряжении начальников тыловых районов армейских корпусов, дивизий и созданных местных военных комендатур, стали нападать на партизанские отряды и с помощью дезертиров из отрядов и других пособников из местного населения, добровольно ставших проводниками, громить и грабить партизанские базы. Масштабы материальных потерь и не спровоцированного партизанами участия жителей прилесных населенных пунктов в разграблении партизанских запасов на фоне многочисленных случаев самовольного оставления ими отрядов произвели ошеломляющее впечатление на весь личный состав партизанских районов и отрядов. Родившиеся в результате такого развития событий подозрения и неприязнь породили взаимное ожесточение, переходившее в ненависть, искусно подогревавшуюся репрессивным режимом и рвавшимися к власти политическими и религиозными лидерами крымских татар.

Утрата многими оставшимися в лесу партизанскими отрядами продовольственных баз привела к тому, что к завершению организационного этапа партизанское движение в целом лишилось 65–70 процентов запасов продовольствия и средств МТО, что не позволило партизанским силам нормально функционировать без помощи с Большой земли. Эти обстоятельства привели к возникновению и разрастанию голода, который стал настоящим кошмаром партизанских отрядов. Вначале люди поддерживали существование охотой на диких животных, но те были быстро выбиты, тогда в ход пошли коренья, древесная кора, мох, шкуры и останки ранее павшего скота, которые выкапывали из-под снега; бойцы варили и ели кожаные постолы, ремни и т. д.; особенно остро ощущался недостаток соли. Начались случаи смерти на почве истощения, которые к весне 1942 г. приобрели повальный характер. Например, только в 3-м партизанском районе к апрелю 1942 г. умерло от голода 362 партизана (при этом убитых в боях было 417 человек).

Основным вопросом первых дней и недель деятельности партизан, как, впрочем, и всего организационного этапа, было установление связи со штабами партизанских районов, определение количества, численности, состава и состояния отрядов, вышедших в лес. Из-за отсутствия надежной материальной части и подготовленных радистов, о чем должен был позаботиться НКВД Крыма, связь с партизанскими районами осуществлялась только с помощью ходоков – пеших связников. Пешая связь в условиях снежной и суровой зимы и усиленной охраны оккупационными войсками шоссейных дорог, разъединявших партизанские районы, была крайне затруднена. Совершенно не было связи с командованием армии – имевшиеся в распоряжении партизан радиостанции были маломощными, а радисты – крайне слабо подготовленными. Наложило свой отпечаток и положение после оставления Крыма – на кубанском берегу еще была неразбериха, партийные органы руководства партизанами Крыма не овладели процессом управления, формы и методы взаимодействия только начинали вырабатываться.

НКВД Крымской АССР должен был обеспечить партизанское движение техническими средствами, подготовленными специалистами и реквизитами для организации устойчивой радиосвязи. Однако в полной мере это не было выполнено, что сделало невозможным для командования партизанским движением управление партизанскими районами и отрядами в реальном масштабе времени, привело к длительным децентрализованным действиям районов и не позволило организовать связь с политическим и военным руководством за линией фронта (в ПР-І, ПР-II – до января 1942 г.; в объединенном ПР-III – до апреля 1942 г.). Отсутствие связи сделало практически бессмысленным ведение в широких масштабах войсковой и зарождавшейся агентурной разведки, так как добытые ценой неоправданных потерь разведсведения, в том числе и особо важные, оставались невостребованными.

Вместе с этим очевиден факт невозможности использования движения сопротивления в разведывательных целях без соответствующего технического оснащения зафронтовой стороны. В самом деле, захватить рацию у противника партизанский отряд был способен. Но установить двустороннюю связь таким путем было невозможно. Во-первых, необходимо было с армейским корреспондентом обусловить позывные, рабочие и запасные частоты, расписание сеансов. А главное – оба корреспондента должны были располагать документами скрытой связи (СУВ): кодами, шифрами, обусловленными сигналами работы под контролем противника (на случай захвата радистов вражеской контрразведкой), записью почерка радиста в эфире. Все это могло быть подготовлено лишь при централизованном планировании, но никак не стихийно: документы СУВ оберегались как государственная тайна.

По состоянию на декабрь 1941 г., после отсева, пополнения и проведения неотложных оргмероприятий, партизанское движение Крыма состояло из 5 партизанских районов и Керченской автономной группы. В 27 отрядах насчитывалось 3500–3700 бойцов и командиров, в том числе более 1300 военнослужащих Красной армии и флота, добровольно присоединившихся к партизанам.

Ко времени проведения Керченско-Феодосийской десантной операции организационный этап партизанского движения в Крыму подходил к концу. Районы и отряды приступили к ведению полномасштабной борьбы против оккупантов и их пособников, которые также не теряли времени и начали активные боевые действия, чтобы согнать отряды с баз, заморить голодом, оторвать от населения и в конечном итоге уничтожить зарождающееся сопротивление, высвободив регулярные войска для действий под Севастополем.

По боевой деятельности, по количеству проведенных боевых операций, по эффективности этих операций следует отметить прежде всего ПР-III (начальник Г.Л. Северский, комиссар В.И. Никаноров), на втором месте стоит ПР-II (начальник И.Г. Генов, комиссар Е.А. Попов). Этому же району принадлежало первенство по организованности и дисциплине, по стойкости в оборонительных боях. Первые месяцы отряды проводили операции на коммуникациях движений войск противника, действуя группами по 20–30 человек. Эффективность проводимых операций видна хотя бы из того, что противник вынужден был поставить на службу охраны дорог целые войсковые и полицейские части. Все это также заставило противника для борьбы с партизанами оттягивать личный состав, эквивалентный двум-трем дивизиям. Увы, боевые действия вели не только к победам, но и множили число раненых партизан, требующих квалифицированной медицинской помощи и эвакуации. Остро ощущался и недостаток боеприпасов, а также минно-подрывных средств, специальных средств минирования вообще не было – надежда была только на Большую землю и, соответственно, на авиацию, с помощью которой можно было решать названные проблемы. Но не было даже радиосвязи, что в принципе было реальностью и в масштабах всего партизанского движения на оккупированной территории СССР.

Установление радиосвязи и взаимодействия авиации и партизан. Работу по подбору, подготовке и заброске разведчиков в тыл врага производили агентурные и диверсионные отделения разведотделов штабов фронтов до октября 1942 г. В январе 1942 г. в Государственный комитет обороны были доложены предложения по улучшению работы военной разведки, основанные на опыте первых месяцев ее работы во время войны. Они вытекали из следующих недостатков: организационная структура РУ не соответствовала условиям работы в военное время; не было должного руководства работой РУ со стороны Генштаба; материальная база военной разведки была узкой; в частности, не было самолетов для переброски разведчиков в тыл противника, нужной экипировки; в РУ отсутствовали крайне необходимые отделы диверсионной и войсковой разведки. Для ликвидации этих недостатков приказом наркома обороны 16 февраля 1942 г. Разведуправление было реорганизовано в Главное разведывательное управление (ГРУ).

В интересах разведотдела фронта, а затем и партизан Крыма для их снабжения первой применялась Транспортная авиагруппа особого назначения (другие бытовавшие наименования – группа тяжелых бомбардировщиков особого назначения, АГОН майора Поликарпова Н.Я.). О времени ее создания существуют разные данные: в конце декабря 1941 г.или в январе 1942 г. Группе поручили доставку горючего, авиамасла и антифриза базировавшимся на аэродромах Керченского полуострова 8-му паи, 12-му паи и 347-му паи. В Керчь, Багерово, на аэродром Семь Колодезей перевозились также подвесные баки, новые двигатели, прожекторные установки. Доставлялось пополнение, вывозились раненые. Самолетами группы в тыл противника забрасывали десантников – разведчиков и диверсантов; им сбрасывались мины, боеприпасы, продовольствие; проводилась бомбардировка занятых противником станций Джанкой и Симферополь. Основу группы составили 14 ТБ-3 250-го тбап, переброшенные из Забайкалья, и 5 ТБ-3 из 14-го тбап. Их пополнили самолетами, прибывшими из разных мест, в том числе из Монголии. Всего было собрано 28 ТБ-3 разных модификаций.

29 декабря 1941 г. под вечер бойцы Джанкойского отряда привели в штабную землянку 2-го партизанского района задержанного в лесу неизвестного, оказавшегося сержантом М.А. Захарчуком, старшим радистом разведуправления штаба Закавказского фронта.

16 декабря он вместе с другим радистом, В.И. Добрышкиным, ночью был сброшен на парашюте в лес в районе Орталан – Кокташ. Штаб Кавказского фронта поручил разведчикам вести наблюдение за передвижением противника на дорогах и данные передавать командованию. Две недели Захарчук и Добрышкин находились в лесу. Они слышали перестрелки, которые часто велись вокруг, но не обнаруживали себя. Оставшись без продуктов и голодая, через четыре дня в поиск ушел Добрышкин и пропал. Он унес с собой батареи для рации, а рацию Захарчук спрятал.

В ночь две группы партизан ушли – одна за рацией, другая – на поиски Добрышкина. 2 января 1942 г. начальник 2-го района И.Г. Генов и комиссар Е.А. Попов пришли в Карасубазарский отряд. Здесь узнали, что его разведчики привели второго радиста, В. Добрышкина, голодного и ослабевшего, но не бросившего батареи для рации. Несколько дней радисты пытались установить связь со штабом фронта, но ничего не получалось. Захарчука и Добрышкина считали погибшими и на их позывные не отвечали. Но 5 января в 3.15 девушка-радистка с Большой земли, в поиске по эфиру, услышала позывные М. Захарчука. Передача прервалась. Вновь соединились в 7.00. Начальник 2-го района И. Генов послал в штаб фронта первую шифрованную радиограмму, но без ответа. 7.01.1942 установлена регулярная связь по рации со штабом Кавказского фронта. Генов получил две радиограммы и послал три. В одной из них он радировал: «Командующему фронтом. Партизаны второго района контролируют шоссейную дорогу Зуя – Орталан с задачей нарушать коммуникации противника и оттягивать силы на себя от шоссейной дороги к югу. Все деревни, находящиеся вблизи дороги, в наших руках. Мой штаб Бешуях. Сбрасывайте Айлянме питание для рации».

Но почти каждую ночь партизаны слышали гул двигателей самолетов. Разведотдел фронта организовывал, и посредством самолетов ТБ-3 из АГОН сбрасывал разведгруппы, хотя и не всегда удачно. 8 января 1942 г. в Зуйский отряд пришли (в сопровождении молодого проводника В. Борзова) группы советских парашютистов под командованием А. Иванова и У. Юлдашева (всего собралось 11 человек из тридцати сброшенных). В ночь на 3 января их по ошибке вместо заповедника сбросили с двух тяжелых самолетов ТБ-3 в 7 км юго-восточнее Симферополя у горы Вейрат. Обе группы были обнаружены. Их окружили и связали боем. Парашютисты понесли потери, с трудом прорвались и пять дней блуждали по горам, пока не встретились с партизанами. Увы, радиостанцию эти группы утеряли в бою. Разведчики принесли несколько листовок, сброшенных с советских самолетов, с новогодней речью М.И. Калинина.

Листовки немедленно распределили по отрядам – остро ощущался недостаток информации о положении на советско-германском фронте. Решено было провести специальные беседы и среди населения – ведь это было время полного отсутствия информации с Большой земли. 12 января они – первыми из всех разведчиков-диверсантов – были занесены в списки крымских партизан: А.И. Иванов, У. Юлдашев, Ш. Асанов, В.И. Воробьев, М.А. Аваген, В.А. Манвелов, Ш.К. Аширов, А.В. Шишкин, И.С. Труханов, И.В. Чеплиев, Б.А. Катадзе. Из этих профессионалов была сформирована отдельная 5-я группа Зуйского отряда со звеном подрывников, врачом и проводником (командир группы – Александр Иванов, политрук Г.А. Кузьменко).

Но связь с фронтом была неустойчивой: питание для рации подходило к концу. Невозможно было посылать и принимать больше одной радиограммы. Ничего не получалось и с присылкой батарей. Целую неделю партизаны днем и ночью безрезультатно дежурили в указанных местах в ожидании самолета. Только 13 января 1942 г. телеграммой штаб ПР-II с Большой земли предупредили: завтра быть готовыми принять самолет.

14 января 1941 г. в лесной части Крыма стояла тихая солнечная погода. В 9.15 над лесом появился самолет (вероятно, средний бомбардировщик СБ). Сделав круг над лесом, в районе Айлянмы летчик удачно сбросил два парашюта: в одном питание для рации, а в другом взрывчатка. Радисты послали сразу три радиограммы и получили две. В одной из них 2-му и 1-му району ставились ответственные задачи: уничтожать связь противника; подрывать мосты; захватывать пленных и через них установить, какие части здесь действуют, их намерения; вести наблюдения за передвижением противника по дорогам, главным образом в направлении Карасубазар – Феодосия и Алушта – Судак – Феодосия.

16 января И. Генов, учитывая наступательный порыв, тяжелое состояние раненых партизан и крайне скудное снабжение продовольствием в местных условиях, радиограммой в РО штаба фронта указал, что на Караби-Яйле имеется немало площадок, на которых возможна посадка крупного воздушного десанта, а также снабжение оружием, медикаментами, продовольствием, вывоз больных и раненых партизан.

Однако РО Кавказского фронта было озабочено событиями в окрестностях Феодосии, где немецко-румынские части с 15 января 1942 г. начали наступление, в результате которого 18 января была захвачена Феодосия, а изрядно поредевшие советские части укрепились на Ак-Монайских позициях. В период с 19 января до конца месяца проходил интенсивный радиообмен между штабом ПР-II и разведотделом по взаимодействию с морским десантом, высадившимся в Судаке.

В 20-х числах января был сброшен радист А. Бартош, но неудачно – в 30 км от указанного партизанами места. Его нашли и привели в штаб 2-го района. Он указал, где спрятал рацию и запасное питание для нее. Туда немедленно отправили группу партизан. Бартош передал И. Генову приказ командующего фронтом, в котором сообщалось о том, что части Красной армии, захватившие Керченский полуостров и Феодосию, продолжают борьбу за освобождение Крыма от немецко-румынских захватчиков. Указывалось на необходимость активизации действий по тылам и коммуникациям противника, организации непрерывной разведки с целью определения дислокации и нумерации частей противника, его группировки, направления движения колонн, их боевого состава. Предлагалось особое внимание обратить на обнаружение танков и районов их сосредоточения, а также организовать ночные налеты на аэродромы противника в районах Карасубазара, Симферополя, Сарабуза. Важно отметить, что этот приказ, отработанный РО Кавказского фронта, озадачил и дезориентировал партизан, направив их усилия исключительно на разведывательную деятельность с элементами диверсий на отдаленных от леса объектах.

На 27 января 1942 г. уже двадцать дней как штаб 2-го партизанского района имел радиосвязь со штабом Кавказского фронта. Но прямой связи у него с ШГР не было – только связными-проводниками. Все это время Генов просит РО Кавказского фронта сбросить рацию для Мокроусова: «Сегодня снова радировал: «Мокроусова рации нет, сбросьте южной окраине Айлянма или на гору Черная». Вечером 29.01.1942 получено две радиограммы из штаба фронта за подписью командующего фронтом Д. Козлова и члена Военного Совета Ф. Шаманина. В первой говорилось: «Тов. Генову. Немедленно установите связь с командиром десантного отряда Селиховым и действуйте по его указаниям. Ежедневно информируйте положении отряда». Вторая: «Выбросить крупный десант воздухом сейчас не имеем возможности. Подыщите площадку, где можно будет производить посадку самолета У-2». Только через пятнадцать дней после высадки десанта в Судаке партизанам сообщили о нем и предложили войти в подчинение его командира.

Генов немедленно послал письмо одному из наиболее грамотных в авиационном отношении командиров – начальнику штаба Биюк-Онларского партизанского отряда майору Н.П. Ларину с просьбой осмотреть одну из площадок, шифром указав, где она находится (нагорье Караби).

Необходимость проведения рекогносцировки возможных посадочных площадок в горнолесной части Крыма была очевидной в системе организационных мероприятий по созданию инфраструктуры партизанского движения. Намерение по их изысканию было выдвинуто не позже начала сентября 1941 г. как раз во время осмотра основных районов грядущего базирования партизан А.В. Мокроусовым и И.Г. Геновым.

Подтверждением того, что главное руководство будущих партизанских отрядов не только понимало роль посадочных площадок в Крымских горах, но и знало методику их изыскания, являются два обстоятельства. Во-первых, истребительные батальоны – специальные военизированные добровольческие подразделения – занимались самыми различными задачами, в том числе и перепахиванием или перекапыванием рвами возможных мест для посадки самолетов противника, например на Ай-Петри. Это можно объяснить определенной потенциальной опасностью высадки в Крыму воздушных десантов немецко-румынских войск и необходимостью противодесантных мероприятий. Во-вторых, сам

А.В. Мокроусов имел не только опыт партизанской борьбы в Крыму в период Гражданской войны, но и опыт поисков и обустройства посадочных площадок – в 1933–1934 гг., как начальник Чукотско-Колымской экспедиции, он пересек с небольшой группой людей таежные и тундровые просторы Восточной Сибири в поисках мест для аэродромов в интересах авиации, обслуживающих Северный морской путь.

Но до начала 1942 г. о посадочных площадках не вспоминали. Только крайне тяжелые условия, которые сложились с продовольствием, увеличивающееся число раненых и больных партизан заставили руководство партизанских районов искать возможные места приземления самолетов – пока только в планах самих партизан. Поэтому замысел изучения этих потенциальных мест появился у, например, И.Г. Генова примерно в первой декаде января 1942 г. В своих работах он пишет: «29 января 1942 г. мы не раз подымали вопрос о трагическом положении наших раненых товарищей и о невозможности в наших условиях предоставить им квалифицированную медицинскую помощь и лечение. С установлением связи со штабом фронта появилась надежда на вывоз их самолетами. Правда, Попов и Лобов усомнились в наличии площадок для посадки. Но радиограмму в штаб фронта я все же послал. В ней указывал, что на Караби-Яйле имеется немало площадок, на которых возможна посадка крупного воздушного десанта, а также снабжение нас оружием, медикаментами, продовольствием, вывозка больных и раненых партизан. Немедленно послал письмо… начальнику штаба Биюкского партизанского отряда майору Н.П. Ларину с просьбой осмотреть одну из площадок, указал, где она находится. Это те самые площадки, которые еще в сентябре прошлого года я показывал Мокроусову. Будем ждать, какое заключение сделает Ларин…»

3 февраля 1942 г. над лесом юго-восточнее Айлянмы советскими самолетами были сброшены два радиста. Одного из них партизаны вскоре нашли. Это был И.Е. Петросян, высланный для Мокроусова. 4 февраля 1942 г. партизаны нашли второго радиста – Н.М. Ригера. Он передал И. Генову пакет, в котором партизанам командованием образованного 28 января 1942 г. Крымского фронта ставилась задача с помощью разведки иметь полные данные о дислокации войск противника в Крыму, их передвижении (то есть снова масштабные разведывательные операции, сил для которых у партизан было явно недостаточно). Для этого наладить постоянное наблюдение за дорогами Карасубазар – Старый Крым, Салы – Судак, Судак – Феодосия, Симферополь – Алушта, Ускут – Карасубазар, Ялта – Алушта, Симферополь – Бахчисарай. Предложено также донесение о движении войск противника по первым четырем дорогам присылать ежедневно, на остальных – сведения суммировать в недельную сводку. О прохождении колонн пехоты и танков в составе полка сообщать немедленно. Иметь свою агентуру в населенных пунктах в направлении Салы – Старый Крым, Феодосия – Судак, Карасубазар – Зуя, Симферополь – Ялта, Бахчисарай, Евпатория, Ички, Ислам-Терек, Джанкой, Перекоп, Ишунь с разведывательными задачами.

О получении письма и его содержании Генов послал донесение Мокроусову, через связных поставил в известность начальника 1-го района А.А. Сацюка и начальника 3-го района Г.Л. Северского. С командирами отрядов провели специальное совещание, обсудили план мероприятий по выполнению задания командования штаба фронта. Радисты при штабе 2-го района М. Захарчук и В. Добрышкин получили запас питания для радиостанции, что позволило связываться со штабом фронта четыре раза в сутки.

6 февраля 1942 г. в штабе 2-го района получена докладная записка от Н. Ларина, в которой тот писал: «Ваше приказание о выявлении посадочных площадок выполнил. Нашли несколько площадок, на которых могут сделать посадку все типы самолетов». Ларин, закончивший в свое время академию ВВС, дал необходимые характеристики каждой из площадок. Генов срочно сообщил о потенциальных площадках в штаб Крымского фронта, отметив, что в каждой из указанных точек могут совершить посадку и взлет самолеты любого типа. 8 февраля 1942 г. из штаба фронта получено несколько радиограмм. В одной из них говорилось: «К вам назначен начальником разведки штаба старший лейтенант Михеев с задачей организации агентурной разведки по указанию Капалкина. Козлов. 8.2.42 г.». В другой сообщалось, что Михеев будет сброшен с самолета восьмого в 9.00. Партизанам предлагалось организовать сигнализацию и встречу. Самолет же появился в 14 часов 45 минут. Он выбросил лишь четыре грузовых парашюта, да и то в 6–7 км северо-восточнее Айлянмы – совсем в противоположной стороне от места, на которое указывали партизаны. Командиры партизанских формирований Б.Б. Городовиков и И.Г. Кураков со своими отрядами обследовали большой район, но парашютистов так и не нашли. Видимо, все они попали в руки противника.

9 февраля 1942 г. в 6 часов 00 минут Генов радировал штабу фронта: «Грузы попали врагу. Выбрасывать людей без предупреждения нельзя. Если Михеев не выброшен, выбрасывайте южную окраину Айлянмы – Чермалык. Сигнал одна красная, одна зеленая ракета». Тут же Захарчук принял радиограмму: «Выброска Михеева задержалась нелетной погодой. Ждите девятого между 9.00 до 17.00».

В 10 часов 45 минут появился советский самолет. Штабисты выскочили из землянки и увидели, как от него отделился парашютист. Но вместо того, чтобы сбросить Михеева над южной окраиной Айлянмы, его сбросили над Шеленом – в 12 км южнее от указанного места. Партизаны бросились бежать к горе Берлюк. Но когда они поднялись по глубокому снегу на гору, Михеева уже не было видно. Вскоре от деревни Шелен донеслись звуки винтовочной и автоматной стрельбы. Продолжалась она около часа. Видимо, Михеев вел бой до последнего патрона. Возвратились партизаны подавленные и злые на тех, кто так плохо организует операции по выброске грузов и парашютистов.

Таким образом, экипажам авиационной группы особого назначения АГОН удалось не в полной мере осуществить организованное разведотделом фронта обеспечение партизан средствами радиосвязи и подготовленными радистами, хотя небольшими силами, которые все же были доставлены в лес, удалось радиосвязь организовать. Сбросок для продовольственного и материально-технического обеспечения как партизан, так и десантников (оказавшихся в партизанских отрядах) до середины февраля 1942 г. не было. Эту задачу уже решала авиация Крымского фронта.

В ночь на 24 февраля 1942 г. крымскими партизанами были получены радиограммы – поздравительная с 24-й годовщиной Красной армии и от разведотдела Крымского фронта о прилете в ночь на 25 февраля ТБ-3 для сброски грузов в Зуйские леса. Для приема грузов была определена группа в пять партизан во главе с майором Н.П. Лариным. В составе был начальник разведки Зуйского и Биюк-Онларского отрядов И.В. Харченко. После полуночи прилетели три бомбардировщика ТБ-3 Группы особого назначения и с ходу сбросили грузовые парашюты на костры, а при втором заходе и разворотах над Ангарой и Улу-Узенью были безуспешно обстреляны противником из стрелкового оружия. Самолеты прилетали еще в ночь, сбросив множество грузовых гондол, которые партизаны собирали весь следующий день. Всего, по данным партизан, сброшено 110 мешков, 36 грузовых парашютов собрали в Зуйском отряде. Однако в мешках были боеприпасы, медикаменты, питание для радиостанции, но почти не было продовольствия, в котором остро нуждались партизаны.

23—26 марта 1942 г. в район Зуйских лесов (Караби-Яйла) снова проведена сброска с ТБ-3. В архивных источниках идет речь об успешном сбросе 118 мешков с продовольствием за три дня тремя самолетами, партизаны выразили благодарность летному составу за проделанную работу. Необходимо отметить, что мешки с мукой разбивались о землю, но уже к следующему разу те, кто готовил грузы, внесли коррективы и стали насыпать неполный мешок, а уже его вкладывали во второй мешок, который и оставался целым после удара о землю. Емкость сбрасываемых грузов ограничивалась грузоподъемностью применяемых самолетов, наличием дефицитных грузовых парашютов. Применялись для парашютного сбрасывания в основном парашютно-десантные мягкие мешки ПДММ и грузовые парашюты ПГ-2К. Ассортимент грузов был определенным: продукты (мука, сухари, масло, концентраты каш, сушеное мясо, консервы мясные, соль, спирт, а также спички и табак), медикаменты, батареи питания для радиостанций, боеприпасы, агитматериалы и почта (газеты, письма, записки).

Относительно же посадочных площадок, найденных партизанами в январе – феврале 1942 г., первый прилет самолета с Большой земли на плато Орта-Сырт для эвакуации партизан был организован и состоялся с Крымского фронта, самолетом с экипажем из отдельного санитарного звена (три экипажа и шесть легкомоторных бипланов С-2). Раненый начштаба Биюк-Онларского отряда Н.П. Ларин стал первым крымским партизаном, эвакуированным на Большую землю. К полуночи на 6 апреля 1942 г. на так называемую Малую площадку приземлился У-2, доставивший газеты, свертки с махоркой и спички. Летчик лейтенант А.Г. Морозов и штурман Н.Д. Щербань осмотрели площадку, промеряли ее и оценили положительно. Ларина, ввиду разведывательного полета на боевом У-2, в ту ночь эвакуировать не смогли. В следующую ночь, 7 апреля, экипаж Морозова вернулся на С-2 и забрал раненого и обессилевшего майора Ларина. Вместе с ним вывезли множество записок с адресами семей партизан, и в результате последующей работы Ларина по отправке из госпиталя писем этим людям прояснилась судьба многих крымских партизан (семьи были в неведении о жизни своих близких с октября 1941 г.). В целом первый прилет Морозова в партизанский лес имел огромное моральное значение для партизан, измученных в боях с оккупантами и их пособниками, выживанием в условиях зимнего леса без запасов продовольствия, а раненые и больные поверили в эвакуацию. Летчики санитарного звена Крымского фронта всего до 9 мая – даты начала разгрома Крымфронта – осуществили около 50 успешных самолето-вылетов к партизанам, при этом еще порядка 3–5 вылетов были возвратными из-за неблагоприятных погодных условий на трассе и в районе горной посадочной площадки. Относительно 3-го и 4-го партизанских районов, которые размещались в лесах Крымского заповедника и юго-западнее его, первая сброска продовольствия состоялась 6 марта, а первый самолет совершил посадку 10 апреля 1942 г., но при взлете был сильно поврежден; впоследствии с площадки урочища Тарьер в Севастополь было сделано 35 полетов (всего вылетов к партизанам из Севастополя – 42).

Боевое взаимодействие советской авиации и крымских партизан имеет более раннюю дату своего начала, чем сброски по материально-техническому и продовольственному снабжению. 20 февраля 1942 г. разгорелся бой с прочесывающими лес карателями на горах Аю-Кая и Берлюк (Карасубазарские леса). Его начали два партизанских отряда 2-го района (Джанкойский и Карасубазарский), остальные находились до времени в резерве. В 10 часов 45 минут нач-штаба Джанкойского отряда Э.Я. Сизас прислал Генову донесение: «Свыше 300 солдат противника начали новое наступление. Первые атаки отбили, но в конце концов мы были вынуждены оставить Лысую гору. Сейчас перешли в контратаку. Влево от нас действует третья группа. В бой включился и отряд Городовикова. Противник оставляет на поле боя много убитых. Командир и комиссар отряда находятся на высотах левее Берлюка». Комиссар Карасубазарского отряда Т.Г. Каплун сообщил, что «со стороны деревни Кокташ к лагерю отряда подошли крупные силы противника, и в 8.30 начался бой. Первые вражеские атаки были отбиты. Противник пустил в ход минометы. В разгар боя майор Панарин со своей группой сбежал, оставив высоту у Шеленского домика открытой. Оттуда к нам просочились вражеские автоматчики. В этот момент подоспели отряды первого района, и дело у нас пошло веселее». После начала боя Генов послал в штаб фронта еще одну радиограмму: «С выброской грузов задержитесь. Противник 19 и 20 февраля ведет наступление против отрядов района. Настоятельно просим бомбить скопление войск противника в Шелене, Арпате, Ускуте, а также на восточном склоне занимаемой нами высоты».

К 14.00, помимо джанкойцев и ичкинцев, в бой включились красноармейские отряды Городовикова, Куракова и карасубазарцы. В резерве остался один отряд. Остальные отряды находятся вдали от места боя. В разгар боя показались три советских самолета типа Пе-2. Они сначала сделали круг над Берлюком, а потом совершили налеты на деревни Шелен, Ворон и Арпат. Подлетев затем к Лысой горе, где на снегу хорошо были видны цепи противника, летчики обстреляли их из пулеметов и бросили осколочные бомбы. Фашисты в панике побежали. В этот момент над лесом пронеслось радостное «Ура!». Партизаны кричали: «Да здравствуют советские летчики! Да здравствует Красная армия!» Затем самолеты ВВС флота из севастопольской группировки наносили бомбовые удары по селениям северо-западнее Судака, в которых отмечено скопление противника, еще 21, 22, 23 и 24 февраля.

В ходе боевых действий в январе – феврале 1942 г. подразделения ВВС в определенной мере начали взаимодействовать с партизанами Крыма, в частности 1-го и 2-го партизанских районов, наряду с выполнением свойственных авиации боевых задач. Взаимодействие было взаимно необходимым – в лес поставлялись различные грузы и специалисты (радисты и разведчики-подрывники), а в разведывательный отдел Кавказского или Крымского фронта – важная разведывательная информация по радио. Именно усилия авиации по снабжению партизанских отрядов средствами связи, боеприпасами и оружием позволили развернуть партизанское движение, а снабжение продовольствием – избежать голодной смерти многим партизанам весной 1942-го, сохранить боеспособность отрядов и тем самым оказать существенную помощь войскам Крымского фронта и Севастополя. Помогали авиаторы из Севастополя и огнем, осуществляя как непосредственную поддержку партизанских отрядов на поле боя, так и действуя по их информации.