Парашютные десанты в конце 1941 – начале 1942 г.
Прежде чем говорить о парашютных десантах в Крыму зимой 1941/42 г., необходимо ввести в курс организационных и тактических особенностей воздушно-десантных войск вообще. И начать еще с довоенного времени.
Весной 1941 г. на базе существующих воздушно-десантных бригад развертываются воздушно-десантные корпуса. В состав корпуса входили три воздушно-десантные бригады, отдельный танковый батальон, артиллерийский дивизион, части и подразделения обслуживания. Численность корпуса составляла свыше 10 тысяч человек.
Основным тактическим соединением воздушно-десантных войск являлась воздушно-десантная бригада. Она предназначалась для решения тактических и некоторых оперативных задач, действуя самостоятельно или в составе корпуса. Бригада состояла из четырех парашютно-десантных батальонов, артиллерийского дивизиона и отдельных рот, в частности разведывательно-самокатной, школы младшего командного состава и подразделений обслуживания. Общая численность бригады составляла около 3 тысяч человек. Каждой бригаде по штату придавался полк ТБ-3 и эскадрилья легкомоторных бипланов Р-5 или У-2 для отработки тренировочных прыжков.
Основным тактическим подразделением являлся парашютно-дасантный батальон численностью 546 человек. Он предназначался для решения тактических задач как самостоятельно, так и в составе бригады. Организационно в батальон входили: 3 парашютные роты, каждая численностью 141 человек (3 парашютных взвода и 1 минометный – 3 50-мм миномета); минометная рота из 6 82-мм минометов, а также взводы разведывательный, саперно-подрывной и подразделения обслуживания – взводы связи, боепитания, хозяйственный и медицинский пункт с врачом. На вооружении личного состава ВДВ были автоматы (пистолеты-пулеметы), самозарядные винтовки Токарева (СВТ) и ручные пулеметы, 50– и 82-мм минометы, 45-мм противотанковые и 76-мм горные пушки, танки Т-40 и Т-38, автомашины и средства связи. Требования к здоровью парашютистов предъявлялись высокие, примерно такие же, как и к летному составу авиации.
Для десантирования использовались бомбардировщики ТБ-3, ТБ-1 и самолеты гражданской авиации ПС-84 (с сентября 1942 г. переименованные в Ли-2), которые с началом войны передавались Наркомату обороны. Самолет ПС-84 при полете с радиусом до 500 км при незначительном его переоборудовании был в состоянии поднять груз весом 2,4 т (25 десантников или 18–20 ПДММ). Наличие грузовой двери позволяло транспортировать 45-мм пушку, а при частичной разборке и 76-мм горную пушку. Кроме того, ПС-84 мог использовать парашютные подвески, не уступая в этом бомбардировщику ТБ-3. Это был хороший по тому времени транспортный самолет, но сроки его переоборудования в десантный вариант оказались сжатыми, и решить эту задачу до начала войны не удалось.
По оценкам тех лет, для полной переброски по воздуху и десантирования парашютным и посадочным способами одного воздушно-десантного корпуса требовалось 650–700 транспортных самолетов ПС-84 и ТБ-3. К 22 июня 1941 г. Красная армия располагала пятью воздушно-десантными корпусами. Все они находились на территории европейской части СССР.
В предвоенные годы ни у кого не вызывала сомнения огромная роль воздушного транспорта в обеспечении боевых действий войск, особенно при нарушении работы наземных коммуникаций. Однако создать специальную военно-транспортную авиацию в тот период страна была еще не в состоянии, поэтому для нужд Вооруженных сил предполагалось использовать силы и средства Гражданского воздушного флота.
В ходе советско-финляндской войны была создана особая северная группа ГВФ для доставки материальных средств войскам, действовавшим в отрыве от баз снабжения, и эвакуации раненых. Это был первый опыт использования транспортной авиации ГВФ в военных целях. Особая группа доставила войскам 2664 т различных грузов, перевезла 33 845 человек, в том числе эвакуировала 21 тысячу раненых. Летом 1940 г. вновь была создана особая транспортная группа ГВФ для обеспечения частей Красной армии, захвативших Бессарабию. Опыт работы особых авиационных групп был положен в основу подготовки гражданской авиации к воинским перевозкам и имел большое значение при планировании работы военно-транспортной авиации в годы войны.
Об организации и основных задачах ГВФ в первый период войны уже шла речь, здесь же подчеркивается особенность действий гражданской авиации в интересах ВДВ. В 1941 г. Главное управление Гражданского воздушного флота СССР развернуло большую работу по подготовке формирования с объявлением мобилизации фронтовых авиационных групп и отрядов из состава территориальных управлений ГВФ. Часть авиационных групп предназначалась для использования в составе фронтовых объединений на Западном направлении и три отряда – в составе Балтийского, Черноморского и Северного флотов. На их укомплектование выделялось более 50 процентов имевшихся транспортных самолетов, летно-подъемного, технического и обслуживающего персонала. Для обеспечения этих формирований специальным имуществом были установлены нормы мобилизационных запасов материальных средств и резервных фондов материалов.
Остальная часть транспортной авиации Гражданского воздушного флота предназначалась для перевозок срочных и наиболее важных воинских и народно-хозяйственных грузов в глубине страны. Управление этими перевозками сохранялось за территориальными управлениями Гражданского воздушного флота.
Десант в Крым зимой 1941 г. остается в военной истории образцом применения как морской компоненты, так и воздушной. Как уже указывалось выше, с самого начала планировалась и парашютно-десантная операция, но реальность оказалась сложнее. В рамках всей Керченско-Феодосийской операции была спланирована выброска парашютно-десантной роты в районе станции Багерово западнее Керчи. Рота имела задачу овладеть плацдармом и обеспечить высадку морского десанта. Кроме того, часть 2-го воздушно-десантного корпуса (вдк) планировалось выбросить в районе Владиславовки для захвата тамошнего аэродрома. Операция готовилась руководством воздушно-десантных войск РККА и, судя по всему, при отсутствии должного контакта с командованием 44-й армии, в оперативное подчинение которой парашютисты должны были перейти только после высадки.
Напомним основные положения руководящих документов на десантную операцию в контексте парашютного десанта. Пункт 6 Оперативной директивы № 01696/ОП Штаба оперативной группы (Краснодар) от 13 декабря 1941 г. за подписями Д. Козлова, В. Львова и Ф. Шаманина гласил: «…Парашютному батальону высадиться в районе Владиславовка и захватить аэродром. В дальнейшем обеспечить посадку и действия из Владиславовки нашей авиации. По высадке войти в оперативное подчинение командарма 44».
Прикрывать десант должны были самолеты ВВС Закавказского фронта и ВВС Черноморского флота, что также оговаривалось директивой № 011696: «8. ВВС фронта и ЧФ:…Д) прикрыть высадку и действия парашютного десанта Владиславовка».
Надо отметить, что в составе Северо-Кавказского военного округа, на территории которого в том числе находились части и соединения Закавказского фронта, на начало декабря 1941 г. были довольно крупные силы воздушно-десантных войск, считавшихся резервом Ставки В ГК или командующих фронтами. Это были 2-й и 3-й воздушно-десантный корпуса (штатная численность вдк была 10 328 человек с трехбригадной структурой – 2, 3, 4 и 5, 6, 212-я вдбр соответственно), 4-я отдельная маневренная воздушно-десантная бригада (штат – 3824 человека), а также запасной воздушно-десантный полк. Части дислоцировались в городах Орджоникидзе, Ессентуки и Грозный. Но у десантников не было достаточного количества средств доставки – на то время основой авиации ВДВ для транспортировки и сброса являлись тяжелые бомбардировщики типа ТБ-3.
Поэтому лишь 31 декабря в районе Ак-Моная – деревни у основания косы Арабатская стрелка, северо-восточнее Владиславовки был высажен воздушный десант. Задача у десанта была сужена – не захват аэродрома во Владиславовке, а не допустить отхода войск противника по Арабатской стрелке. Высадка производилась силами одного батальона (неполного) под командованием майора Дмитрия Яковлевича Няшина и комиссара капитана Сергея Дмитриевича Яковлева с помощью тяжелых бомбардировщиков Авиационной группы особого назначения (АТОН) – о ней подробнее речь ниже. Но «батальон» – всего около ста человек – таковы реалии тех дней. В выборе времени и места высадки приходилось считаться и с погодными условиями, которые с ночи на 29 декабря в условиях Краснодарского края стали нелетными (в предновогодние дни в Краснодаре выпал небывалый снегопад, толщина снежного покрова превысила метровую отметку; активными мероприятиями по очистке взлетной полосы результат достигнут лишь частично, один самолет при разбеге врезался в снежный барьер).
И все-таки в ночь на 31.12.1941 ТБ-3 взлетели из Краснодара с десантниками на борту. Отправкой руководили сам командующий военно-воздушными силами Закавказского фронта генерал-майор Н.Э. Глушенков и начальник разведотдела фронта батальонный комиссар В.М. Капалкин. Вести в облаках самолеты в составе колонны не представлялось возможным, и они стартовали друг за другом с небольшим интервалом по времени. К месту выброски подходили на максимально возможной высоте. Не доходя 25–30 км до точки сбрасывания, приглушались моторы, и самолет снижался до высоты 600 м и ниже. Но там попадали в облака, потому для ориентировки машины снижались до 75 м. Штурман самолета, на котором летел командир парашютно-десантного батальона майор Няшин, на листке записной книжки написал майору, что намерен возвращаться, так как нет даже минимальной высоты для выброски. Штурман, конечно, был прав. Высота не обеспечивала безопасное раскрытие парашютов. Это знал и командир воздушного десанта. Но прыгать нужно, не возвращаться же назад, когда десантники с первых самолетов уже на земле. Майор Няшин тут же принимает решение – набирать высоту перед подходом к цели и прыгать из облаков. Парашютисты покидали самолет через бомболюк и верхние турели стрелков. Выброска проходила двумя партиями со средней высоты 450 м: в первой группе выбросилось 15 человек с одного самолета, а во второй – к концу дня – 45 человек. Именно здесь кроется самое загадочное в этом десанте – в советских исследованиях молчанием обошли действия, профессиональные и эффективные, именно группы в полтора десятка человек. Дело в том, возможно, что действовали они методами подразделений спецназа, на отражение которых в открытой печати было наложено табу. Проще для понимания большинства, что действовал батальон…
Вот выдержка из наградного листа майора Д. Няшина, которая хорошо характеризует создавшееся тогда положение: «30 декабря 1941 г. майор Няшин, возглавляя группу парашютистов в количестве 15 человек был выброшен в тыл отходящим частям 46-й пд немцев, в район 8—10 км южнее Ак-Монай. Низкая облачность заставила группу парашютистов выброситься из-за облаков, в результате ряд товарищей, в том числе и тов. Няшин, были сброшены прямо на отходящую колонну противника. Вступив в неравный бой, тов. Няшин убил 5 человек немцев и несколько человек ранил, затем сумел занять огневой рубеж и в течение нескольких часов продолжал обстрел участка дороги, нанося противнику потери и нарушая его движение. К вечеру тов. Няшин, собрав 7–8 человек, организовал ночной налет на селение Ак-Монай, в результате боя группа смельчаков убила до десяти солдат и офицеров, захватила документы штаба батальона, склад боеприпасов, оборудование полевого госпиталя и другие трофеи. В последующие дни до 3 января 1942 г. с помощью освобожденных партизан (6 чел.) в Ак-Монайских каменоломнях, и с вновь выброшенными 31.12.41 г. 45 парашютистами, тов. Няшин организовал ряд налетов на отходящие немецкие подразделения, одновременно частью отряда парашютистов занял оборону на выходе Арабатской стрелки с целью воспрепятствовать отходу войск противника на Геническ. В результате этих действий противник потерял только убитыми 86 солдат и офицеров, захвачены были большие трофеи: 2 склада с боеприпасами, до 40 автомашин и другое. За указанный подвиг майор Няшин представлялся к ордену Красного Знамени». Однако получил орден Ленина только 25 июня 1942 г. – и за десант на Ак-Монай, и за умелые действия по прикрытию керченских переправ в мае того же года.
Десантники обеих групп оказались разбросанными на большой территории, что значительно затруднило их сбор на земле. Однако эта разбросанность десантных групп в сочетании с их решительными действиями дезориентировала противника о силах десанта, создав у него впечатление крупной десантной операции. Это подтверждают и сами немцы, отмечая в отчете 42-го армейского корпуса за 31.12.1941 следующее: «46-я ПД около 14 часов основными силами в районе северо-западнее Кой-Асана, одновременно атакуя на Владиславовку, с целью прорыва фланга противника в направлении Дальних Камышей. Около 100 вражеских парашютистов высадились перед Парпачем и Ак-Монаем. Высадившийся противник разрозненными группами действовал против движущихся частей. Удар дивизии на Владиславовку достиг лишь высот над Ново-Михайловкой. В ночь с 31 на 1 дивизия без боестолкновения с противником из Тулумчака достигла линии Киет – Сеит-Асан – Барак».
Бойцы отдельного парашютного батальона разведотдела штаба Кавказского фронта были хорошо подготовленными и смелыми воинами. Например, весьма характерны действия старшины Григория Буцика. Группа выброшенных из-за облаков парашютистов оказалась над отходящей колонной противника, которая открыла огонь. Купол парашюта старшины был посечен пулеметной очередью, но Буцик не растерялся и в последний момент применил запасной парашют. Сразу после приземления Григорий бросился на помощь старшему лейтенанту Ткачеву, окруженному автоматчиками врага. Буцик уничтожил восемь фашистов и один ручной пулемет. Применяя огонь и гранаты, он прорвался из окружения и в течение всего дня 31 декабря продолжал обстреливать мелкие группы противника, отходившего по дороге Керчь – Феодосия. Вечером старшина присоединился к лейтенанту Чижову, а затем – к группе Няшина. В новогоднюю ночь 31.12.1941 Буцик активно участвовал в захвате селения Ак-Монай, откуда группой в семь человек была выбита рота противника и захвачены трофеи. За свои действия отважный парашютист был награжден орденом Красного Знамени. Похожие действия предприняли и другие бойцы групп – рядовой А. Дорошенко, старший сержант Р. Сахновский и прочие.
Как вспоминает участник десанта радист С.П. Выскубов: «Гитлеровцы бросали машины, вооружение, имущество и бежали на запад Крымского полуострова. Да, у страха и впрямь глаза велики! Рядом с нами действовала группа, возглавляемая командиром батальона Няшиным. Десантники напали на конвой, сопровождавший колонну советских военнопленных, и уничтожили его, освободив шестьдесят человек, часть которых тут же вооружили трофейным оружием. Вскоре все вместе совершили налет на село Киет, где находился румынский пехотный полк. Операция эта была такой стремительной, что противник оставил все свое имущество, штабные документы, военные карты и в ужасе бежал, неся большие потери…Через несколько дней на пароходе «Анатолий Серов» мы возвратились из своего первого рейда в Краснодар, представив разведотделу фронта ценный трофей – штабные документы 46-й немецкой пехотной дивизии и румынского полка, а также оперативные разведывательные сводки и приказы по 42-му корпусу 11-й немецкой армии, две шифровальные машины».
Масштабы десантирования корректировались в первую очередь не желаниями командования и не количеством подготовленных парашютистов, а количеством и качеством реально наличествующих средств десантирования – в данном случае бомбардировщиков ТБ-3. Один такой бомбардировщик мог брать 18 человек для парашютного десантирования, а модификации ТБ-3 после 1935 г. – 30–35 десантников с полным вооружением. Воздушно-десантный стрелковый батальон по штату состоял из более 700 бойцов и командиров, таким образом, в идеале для десантирования одной такой тактической единицы требовалось от 20 до 39 самолетов.
Необходимо отметить, что 14–15 декабря, еще до начала операции, в тыл противника были выброшены небольшие группы парашютистов-разведчиков с радиостанциями, которые передали ряд важных разведывательных данных о положении частей противника на Керченском полуострове. Выброски осуществлялись разнотипными одиночными самолетами. Известны также действия нескольких диверсионно-разведывательных групп – главным образом по наградным документам их участников. Все группы были подготовлены и подчинялись батальону РО штаба фронта и действовали активно и дерзко, как, например, группа красноармейца А. Курганова. Группа имела задачу отрезать пути отхода в районе села Алексеевка (центральная часть Керченского полуострова). Разведывая дорогу, Кургановым были обнаружены пятеро германских солдат, минировавших ее. Он быстро уничтожил троих врагов, а двое сумели убежать; по подходе наступавших советских частей парашютист-разведчик указал им минное поле. 1 января ему была поставлена задача на разведку станции Салын. Курганов переоделся в гражданскую одежду и задачу успешно выполнил. По возвращении наткнулся на группу фашистов, но из пистолета в упор уничтожил троих солдат врага. Активно действовали и другие группы. Одна под руководством красноармейца 3. Маркаряна была выброшена 31 декабря с задачей отрезать пути отхода в районе Аджиэли и вскрыла минные работы противника на путях отхода; другая под командованием красноармейца В. Рязанцева в ночь 31 декабря была выброшена в районе Шах-Мурза (западнее Старого Крыма) с подобной задачей; третья – группа старшего лейтенанта Н. Дроздова – вскрыла оборонные работы противника в глубоком тылу, а по приходе в район Карагоз – Изюмовка вошла в подчинение передового отряда десанта майора Андреева и использовалась им как пешая разведка, уничтожившая к тому же большое количество живой силы врага диверсионным налетом на Изюмовка в первых числах января 1942-го. В этом налете отличился также парашютист красноармеец В. Гордеев: он был в группе, выброшенной к Шах-Мурза, связался в старокрымском лесу с партизанами, а 2 января в ночь прошел в деревню Изюмовку и огнем из автомата должен был создать панику в расположении противника. Финкой он уничтожил часового, а в окна дома, в котором располагались немцы, бросил гранаты. Враг начал беспорядочную стрельбу, а Гордеев ползком успешно покинул деревню. До 23 января он еще несколько раз благополучно проводил такие рейды.
Увы, не все группы действовали так успешно. В ночь с 9 на 10 января 1942 г. в район Утары, Мурзакой, Танагельды (лесистая часть Внутренней гряды Крымских гор) для связи с партизанами были сброшены три парашютиста.
Один из них упал спиной на каменную плиту на кладбище, поломал позвоночник. Его подобрали местные жители, татары, но десантник умер на их руках. Его похоронили тайно от немцев. Второй парашютист 10 января заходил к местной жительнице Полине Литвиновой, спрашивал, как пройти к партизанам. Она входила в подпольную группу, которой руководил местный агроном Петр Коражев, муж ее был в партизанах, и ночью партизаны бывали в этом доме. Полина Трофимовна накормила парашютиста, дала теплые носки, рассказала, как пройти в район Безбайляна, для перехода феодосийской трассы и дальнейшего пути в партизанский лес.
Но переход дороги не удался, десантник попал в перестрелку и 12 января вновь пришел к Литвиновой. Рассказал, что сбросили их всего 45 человек, но по ошибке не в том месте. Еще о себе сказал, что он – комсомолец, младший лейтенант и первый раз их сбрасывали в конце декабря 1941 г. в районе Феодосии. Третий раз он зашел к Полине Трофимовне вечером 13 января 1942 г. Хозяйка его предупредила, что за домом начали следить полицейский и немец. Парашютист просто и без пафоса сказал: «Живым не сдамся…» А в это время переодетые в гражданскую одежду немец и местный полицейский подобрались к дому. Чтобы не подвергать опасности хозяйку дома, парашютист решил уйти в лес. Когда он перелезал через изгородь, его настигла вражеская пуля. Немец приказал раздеть его и бросить в окоп, который находился позади дома. Поиском учеников Муромской школы (Белогорский район, Крым) установлено, что родился разведчик в 1921 г., роста был среднего и среднего же телосложения, русоволосый. В разговоре с Литвиновой парашютист говорил, что он из Ярославской области. Но фамилия так и осталась неизвестной.
На следующий день, 14 января 1942 г. из леса вышел второй парашютист. Когда он приближался к домам нынешнего села Дивного, со стороны, невидимой парашютисту, шел немец. Чтобы обратить внимание, парни, стоявшие возле домов, стали свистеть и показывать руками в сторону фашиста. Увидев врага, парашютист махнул рукой, чтобы парни прятались. Подойдя ближе к немцу, боец бросил ему под ноги гранату. Но та не взорвалась. Немец стал в него стрелять. Парашютист убегал в балку, где паслось стадо коров. Парни видели, как из ватника от попадания пуль летели клочья. Потом парашютист остановился, достал вторую гранату, но тут же прогремел взрыв: или не хватило сил для броска, так как был ранен, или намеренно сам себя подорвал. Подойти к нему немец не разрешил. И только когда наступили сумерки, жители села Мурзакой (сейчас Дивное) взяли труп обгоревшего парашютиста, отнесли в окоп к первому и похоронили. Говорят, у него была кавказская внешность. После освобождения Крыма от немецко-румынских захватчиков приблизительно на месте захоронения поставили деревянный обелиск, позже, в 1970-х гг. был поставлен обелиск из белого камня-известняка.
Еще трагичнее судьба разведгруппы, действия которой до сих пор мало исследованы, но на слуху у крымских публицистов. Это парашютисты под командованием К. Юргенсона, сожженные коллаборационистами в деревне Ворон. Боевая группа советских парашютистов, выброшенная 9 января в районе Старого Крыма, зашла в деревню Ворон с намерением пополниться продуктами. Хозяин дома на окраине деревни, к которому обратились десантники, послав свою дочь якобы за продуктами, созвал вооруженных «самооборонцев» не только своей деревни, но также из Ай-Сереза, Шелена, Капсихора, чтобы расправиться с советскими воинами. Вся группа, в которую входили младший сержант К.П. Юргенсон, рядовые красноармейцы А.В. Зайцев, Н.И. Демкин, М.Г. Кохаберия, Л.И. Нетронькин, Н.Х. Трегулов, А.В. Богомолов, В.С. Быков, А.К. Борисов, Б.Д. Адигиезалов, К.А. Колясников, Г.Г. Казарьян, погибла.
Архивные партизанские документы дают еще более подробную историю этого события. Текст радиограммы, отосланной 28 января 1942 г. из штаба начальника 2-го партизанского района И.Г. Генова, является ответом на отправленную в лес за два дня до этого радиограмму Крымского фронта с просьбой сообщить сведения о трех разведгруппах, сброшенных в тыл немцев, и о судьбе судакского десанта. И.Г. Генов и комиссар района Е.А. Попов сообщают начальнику разведотдела фронта В. Капалкину следующее: «Группа 8 парашютистов блудили 6 дней [в] лесу. 19 [января] зашли [в] дер[евню] Ворон. Вооруженные татары напали, сутки бойцы героически отстреливались]. Фашистские бандиты сожгли дом с бойцами». Исходный документ, первым зафиксировавший событие, – донесение начальника 1-го района партизанских отрядов Крыма А.А. Сацюка, адресованное замкомадующего партизанскими отрядами Крыма начальнику 2-го партизанского района отрядов Крыма И.Г. Генову. Документ с сохранением особенностей языка впервые в исторической периодике был опубликован генеральным директором Центрального музея Тавриды А.В. Мальгиным. Дата документа не читается, часть листа немного повреждена, но по содержанию он относится к последним дням января 1942 г.
«Командиру партизанских отрядов 2 района тов. Генову,
Копия – нач. 00 [особого отдела] штаба тов. Казакову.
По уточненным агентурным данным 19.1.42 г. в д. Ворон вашего района явились 8 красноармейцев, которые сказали, что они советские парашютисты и 6 дней блуждают в лесах, ничего не ели.
Указанные красноармейцы остановились в д. Ворон в крайнем доме (дом расположен под скалой). Фамилия владельца дома не установлена. <…> Как только красноармейцы зашли в дом этого гражданина и объяснили свое положение, тут же хозяин дома что-то сказал своим девочкам, и они ушли. Вскоре дом этого гражданина был окружен местным населением до 300 чел., многие из местных жителей были вооружены винтовками и полуавтоматом. Как только дом был окружен, хозяин дома со своей женой вышли, с уходом их из дома местное население стало обстреливать дом. Красноармейцы, находившиеся в доме, пытались объясниться, но местное население их не слушало и до вечера дом обстреливали. В тот день был убит один красноармеец и один человек из местного населения. Местное население целую ночь не уходило, к утру староста дер. Ворон Кара
Нури послал представителей по дер. Ай-Серез, Капсихор, Кутлак и Шелен за помощью. В это время за исключением д. Кутлак немецких войск не оказалось. Немецкий офицер, находившийся со своей группой в Кутлаке, сказал: «Что хотите с этими красноармейцами делайте, нам некогда». (16.1 с. г. советским десантом был занят г. Судак).
К утру 20.1 с. г. в д. Ворон собрались из д. Айсерез 14 чел. татар, из д. Шелен 9 чел. татар и из д. Капсихор 12 чел. татар. Когда все собрались вокруг дома, стали обсуждать, каким образом уничтожить этих красноармейцев. Решили разрушить дом, но когда приступили к разрушению дома, то находившиеся красноармейцы в доме открыли ураганный огонь, осаждающие отступили.
После этого по предложению представителя из д. Капсихор – Чандри Усеина (бывший реэмигрант и турецко-подданный) решили дом сжечь, о чем договорились с владельцем дома оплатить ему все расходы обществом. В течение нескольких минут воронские жители приносили из своих домов керосин, бензин, тряпье и сожгли дом. Красноармейцы, борясь героически, отстреливались и сгорели. После того как дом сгорел, староста д. Ворон Кара Нури и другие зашли в дом, при осмотре установили 3 сгоревших трупа и в одном из сундуков нашли 4 трупа. <…>»
Дальше авторы донесения привели фамилии тех, кто наиболее активно участвовал в уничтожении десантников, и просили командование 2-го района, поскольку Ворон находился в зоне его ответственности, «принять меры к уничтожению этих предателей».
Итак, воронская трагедия предстает перед нами во всех своих подробностях, которые не подтверждают популярные литературные и легендарные версии 1960—1970-х гг. Ведь были версии, что уничтоженная группа – из судакского десанта. Поиск фамилий погибших проводился военными корреспондентами газеты «Красная звезда» еще в 1958–1959 гг. на месте, но ни к чему не привел. Исследование документов, проведенное А.В. Мальгиным, свидетельствует, что в начале 1942 г. подобное тому, что произошло с группой Юргенсона, очевидно, происходило и с другими парашютными разведгруппами, разведгруппами полевых подразделений, а также с подобными подразделениями морских десантов. Начальник разведотдела фронта В. Капалкин настойчиво требует от И. Генова искать разведгруппы Юргенсона, Китаина, Иванова. Из них нашлась только часть группы Иванова (о чем ниже), остальные пропали без вести. В «Списке диверсионных и разведгрупп…» бойцы группы Юргенсона значатся под № 74–85, за ними следует список группы сержанта С.М. Манучарова № 86—100 с указанием в графе «сведения» – «данных нет». Радист Коваленко согласно партизанскому донесению был схвачен добровольцами-татарами и уведен в Ускут. В Шелене погиб сброшенный с парашютом начальник разведки 2-го партизанского района Михеев, о чем также более подробно пойдет речь дальше. Разрозненные группы участников морских десантов, также выходя из окружения, в татарских селах попадали в засады и гибли. «Вполне вероятно, что в Вороне погибла именно часть группы Юргенсона, но с не меньшей вероятностью можно утверждать, что она погибла в каком-либо другом крымском селе. Воронская история не была единичной, а в том или ином виде, в отдельных деталях повторялась в разных местах и в разное время. Впоследствии в памяти людей эти случаи перемешивались, сливались или, наоборот, разделялись во времени, сведения о них, уже искаженные, попадали в документы, в позднейшие мемуары, обрастали вымышленными деталями, а сами эти события становились легендами…»
Об упомянутых других группах парашютистов-разведчи-ков, встретивших партизан и впоследствии воевавших в их рядах, и обстоятельствах их выброски несколько ниже; и прежде считается важным разобраться с начальным этапом взаимодействия авиации и партизан.
