3
Медицина – это не то, что вы о ней думаете

Возможно, вам это покажется странным, но медицину совершенно не интересуют здоровые люди. Вся современная медицина – а называется она доказательной – занимается исключительно заболеваниями. И предназначена она для всех, а не для конкретных людей, индивидов.

Начнем с того, что доказательная медицина – это статистическая дисциплина. Статистика, как известно, – «наука классовая», индивидуальные проблемы не рассматривающая. Представьте себе сильно кашляющего человека, пришедшего на прием к врачу. Для начала, следуя канонам доказательной медицины и руководствуясь нозологией – международной классификацией заболеваний (поэтому современная медицина еще и нозоцентрическая), – доктор должен определить, что у пациента за болезнь. Затем он обязан назначить таблетки, которые помогли другим тысячам сильно кашляющих людей и уже стали «блокбастером». Что такое «блокбастер»? Наверняка многие из вас вспомнили о фильмах с внушительными кассовыми сборами. По сути, это то же самое, только вместо кино речь идет о лекарствах, разработанных фармкомпаниями – препаратах, изученных, зарегистрированных и получивших огромный рынок сбыта.

Знаете, почему гомеопатия официально не признается современной медициной? Да потому что эти шарики делаются специально для конкретного человека по личному рецепту – ничтожно малый рынок! Гомеопатические средства помогут исключительно кому-то одному (аналогичный принцип лежит в основе традиционной китайской медицины и аюрведы), а остальным подберут другие составы – с учетом индивидуальных особенностей их организмов. Вернее, сейчас на самом деле без учета, поскольку нет цифровой модели, связывающей состояние организма пациента, назначенное лечение и полученный эффект. Все остается на уровне ощущений. Если же сделать эти данные видимыми для Сети, возникнет мультипликативный эффект. Тогда сфера применения подобных средств, во-первых, получит научную основу, а во-вторых, расширится количество пользователей, которым данные препараты действительно помогают. Опыт предыдущих 5 тысяч лет цивилизации позволит ей развиваться еще 5 тысяч лет.

Доказательная медицина так не работает, поэтому она априори не может быть персонализированной – это оксюморон. Так же, как вода не может быть сухой. Единственным, кто в доказательной медицине является первым и, к сожалению, последним звеном индивидуального подхода к пациенту – врач. Причем для действительно хорошего доктора постулат «Лечить нужно не болезнь, а больного» не пустой звук. Но врач-то находится где? В системе здравоохранения. Которая не персонализирована и которой нужны статистические данные. И которая, получается, пребывает в состоянии перманентного (это такое научное слово для обозначения понятия «постоянный») конфликта с врачом. Как следствие, появляются всякие странные нормативы – вроде времени приема пациента, ограниченного 7-ю минутами.

Вот и получается, что здоровье граждан у нас – это средняя продолжительность жизни, которую по стране научились измерять интегративно. Если оглянуться в прошлое, то в конце XIX века средняя продолжительность жизни была около 35 лет. Затем мы побороли инфекции и стали жить до 60-ти.

Безусловно, и в будущем инфекции будут проблемой – они тоже эволюционируют. Но теперь мы умеем находить эффективные лекарственные средства против них – в том числе и вакцины. Далее появились диагностика и способы лечения онкологических и метаболических заболеваний – в том числе, диабета, ожирения, остеопороза. Благодаря этому сейчас мы имеем среднюю продолжительность жизни 70–80 лет, и она худо-бедно увеличивается. Предполагаю, что люди, родившиеся в 2017 году, смогут прожить и до 100 лет, причем не в маразме. А что дальше? Как дойти до 120–130? И вот тут остро встает вопрос персонализации, к чему доказательная медицина со своими усредненностью и стандартами пока не готова.

В общем-то, все, что нас окружает сегодня – это результат технологической революции и нового, так называемого четвертого технологического уклада, сложившегося в XX веке. Именно тогда возникло конвейерное производство. До этого вещи делали кустарным способом, они были hand made и, как следствие, не являлись массовыми. И здоровье тоже стало поточным. Потом выяснилось, что оно – совсем не конвейерная штука, потому что на потоке детали должны быть определенного размера. А если заготовка не соответствует стандарту, что с ней делают? Выбраковывают. А выбраковывать человека? Не пойдет!

Здоровье не может быть массовым и соответствовать определенным стандартам, оно исключительно личное. Организм каждого из нас уникален, это доказано на молекулярном уровне. Поэтому когда речь заходит о конкретном человеке, индивидуальные услуги, оказывающиеся лично ему, больше ни на ком не проверить. Что глубинным образом связано с самим понятием жизни. Невозможно прожить ее еще раз.

В науке (пусть даже биологической) повторить эксперимент можно. К примеру, искусственно воссоздать те же самые условия для той или иной породы кролика, кормить его одинаковой едой, внимательно следить за составом воздуха. А вот в жизни человека это сделать невозможно. Никто не в состоянии повторить твою жизнь. Да и у тебя самого нет кнопки undo («отмена»), чтобы вернуться назад и заново прожить ту же траекторию, дабы подкопить статистику. Тем более никто не в состоянии прожить несколько альтернативных траекторий для накопления информационного пространства решений.

Вот в чем главный конфликт с одной стороны – современной доказательной медицины, основанной на статистических данных и предназначенной массам, а с другой – человека, имеющего единственный в своем роде клочок «шагреневой кожи» здоровья и неповторимую линию жизни, к которой статистика не применима.

Первым это понял всемирно известный американский ученый, руководитель Института системной биологии в Сиэтле, профессор Лерой Худ, придумавший концепцию персонализированной медицины – P4 medicine, 4П-медицины. Она возникла как отражение невозможности применить конвейерный принцип к вопросам здоровья. Вот почему ее называют медициной индивидуального здоровья.