Итак, эти «P» расшифровываются как: personalization, prediction, prevention, participation. Теперь переведем на русский язык.

Первая «П» – персонализированная. Это подразумевает индивидуальный подход к каждому человеку с учетом его генетических, биохимических и физиологических особенностей.

Вторая «П» – предиктивная или предсказательная. Означает наличие некой информации о вероятности через некоторое время чем-то заболеть. Можно пройти определенные исследования – например, сделать генетический тест – и узнать, какие у нас существуют риски возникновения заболеваний в будущем.

Третья «П» – превентивная или профилактическая. Узнав, к каким проблемам со здоровьем у нас есть предрасположенность, мы начинаем принимать меры по их предотвращению.

И четвертое «П» – партисипативная. Это подразумевает осознанное желание человека участвовать в профилактике вероятных заболеваний, а при возникновении проблем со здоровьем, совместно со специалистом определять стратегию и тактику лечения и разделять с ним ответственность за принятые решения.

Сейчас 4П-медицина – модный и дорогой тренд. В Москве есть известная клиника персонализированной медицины, но позволить себе воспользоваться ее услугами, увы, может далеко не каждый желающий. Да и в самой концепции есть свои нюансы.

К примеру, задача предиктивной медицины – найти в геноме человека мутации, определяющие вероятность возникновения у него в будущем того или иного заболевания. А задача превентивной медицины иная – указать, какие профилактические меры нужно принять, чтобы предотвратить эти риски.

Но как можно говорить о превентивности, если первая ассоциация к слову «медицина» – заболевания? То есть человек еще здоров, а ты уже уходишь в коннотацию его болезни. И тот же 4П-врач не может заниматься превентивной медициной любого заболевания, ему следует сосредоточиться на определенных болезнях – как вариант, онкологических. Следующий вопрос, который задаст грамотный специалист: а о каких именно онкологических заболеваниях речь? Ведь только у рака легких имеется более семи различных форм. И пошло-поехало выяснение отношений между врачами на пока еще живом человеке.

Нужно иметь в виду, что информация из генома носит вероятностный характер. То есть даже если у пациента есть риск возникновения онкологии, мы не можем точно знать, проявится она или нет.

Важный момент: мутации в геноме человека объясняют лишь малое количество заболеваний – чаще всего ярко выраженных и либо начинающихся после рождения, либо проявляющихся в возрасте до 20 лет, как у Стивена Хокинга. При этом они никак не корректируются (только сейчас наметились кое-какие подходы).

И в том и в другом случае возникает этический вопрос: доводить эту информацию до пациента или нет? Зачем сообщать о наличии предрасположенности к тому, чего нельзя избежать? Согласитесь: для чего юноше знать, что у него есть поврежденная хромосома и высок риск рождения ребенка с патологией – во всяком случае, до тех пор, пока он не начал встречаться с девушкой и у них не возникли серьезные отношения? Или еще хуже – сказать: «Ну, братишка, похоже, у тебя будет рак кишечника». И человек начнет размышлять над этим печальным прогнозом. Причем рано или поздно точно себе что-нибудь надумает, ведь мысли материальны.

Это уже проверено в США на проекте 23andMe («23 и Я», имеются в виду 23 хромосомы), когда каждый желающий за 99 долларов мог приобрести пластмассовую пробирку, плюнуть в нее и отослать в лабораторию на геномный анализ. А после получить сведения о своей предрасположенности к тем или иным заболеваниям. В итоге создатели проекта были втянуты в ряд судебных разбирательств: хотя все подобные данные носят вероятностный характер и не могут быть однозначно интерпретированы не то, что простым смертным, но даже врачом-генетиком, погрузить человека в депрессивное состояние они способны запросто.

Конечно, существуют мутации, от негативного влияния которых действительно можно уберечься – при соблюдении определенных требований (как вариант, следовании соответствующей системе питания). Но проблема большинства людей в том, что у них нет характерных мутаций, ведущих по одному конкретному пути. В итоге разброс получается довольно большим – от сердечно-сосудистых и нейродегенеративных (деменция, болезни Паркинсона и Альцгеймера) до других социально-значимых заболеваний. Это определяется большим количеством разбросанных по геному мутаций. Комбинация же у каждого человека разная, хотя результат нам и кажется одинаковым. Допустим, и тот и другой заболели диабетом. Однако путь к нему у каждого был своим, индивидуальным, включавшим в себя россыпь мутаций и воздействие массы внешних факторов (которые у каждого человека тоже разные – в силу особенностей его образа жизни).

Правда, мы точно не знаем, что именно в этом образе жизни стало катализатором возникновения заболевания. Потеря здоровья – это, цитируя профессора Преображенского из повести «Собачье сердце» Михаила Булгакова, не какая-то старуха с клюкой, которая «ходит и выбивает стекла» то бишь вредит твоему здоровью. Еще нет болезни, охранять пока не от чего, но человек сам внутри себя запускает механизмы, приводящие к проблеме. Вовремя их обнаружить и обезвредить – как раз задача сетевых здоровьесберегающих технологий. Они должны сработать как канарейка в шахте. Раньше шахтер брал с собой в забой канарейку, и когда концентрация вредных газов в шахте повышалась, птичка падала в обморок или умирала, что было сигналом – пора вылезать из шахты. А если бы канарейки не было, человек бы задохнулся.

Сейчас у нас вместо канарейки смартфон (тоже поет как птичка), где, в отличие от 4П-медицины, каждому доступны здоровьесберегающие сетевые технологии. Они-то и должны зафиксировать ранние признаки неполадок в организме пользователя и мягко подтолкнуть его к правильным действиям. Ни в коем случае не диктовать и не выходить в сферу медицины. Достучаться до сердца, а не до разума. То есть перевести сложную информацию (например, о молекулярном профиле) в очень простую, апеллирующую к подсознанию картинку – чтобы включить естественный механизм автокоррекции. Именно поэтому следующим после 4П-медицины проектом Лероя Худа стал 100К Wellness.

Я убежден: современная доказательная медицина с ультраспециализацией на заболеваниях и фармакологическими «блокбастерами» себя исчерпала. Шутливый тост «Пусть бедные не болеют, а богатые не выздоравливают» уходит в прошлое. Поймите меня, пожалуйста, правильно: я ни в коей мере не имею в виду, что врачебный труд вдруг станет больше не нужным. Просто мне кажется, что хотя бы сотую часть того времени, которое мы уделяем болезням, уже давно пора потратить на вопросы здоровья. В болезнях и так все идет своим чередом. Нам же нужно найти хотя бы одного из тысячи специалистов, который бы занимался здоровьем. Стал бы консультировать здоровых людей, как им лично сохранить свой клочок «шагреневой кожи» и не допустить его сжимания. За такими специалистами по здоровьесбережению лично я вижу будущее. Предсказываю научно обоснованное возрождение валеологии – науки о здоровье (в переводе с латыни valeo – «здоровье», «быть здоровым»), науки XXI века, базирующейся на современных информационно-коммуникационных технологиях HealthNet.

Валеологию придумал в 1980-е гг. советский ученый И.И. Брехман. Он обозначил «медицину здоровья» как направленную в основном на формирование, сохранение и укрепление здоровья людей. «Здоровье здоровых людей».

В конце 1990-х годов Россию охватил настоящий бум валеологии. К ней начали относить не только знания о здоровье, но и практики эзотерики, каббалистики, герметизм, нетрадиционную медицину, учения Порфирия Иванова и даже сеансы экстрасенса Кашпировского. Тогда Российская Православная Церковь (РПЦ) предприняла меры для борьбы с подобными псевдоучениями и шарлатанами. В результате Министерство образования приняло решение об исключении предмета и специальности «Валеология» из учебного плана образовательных учреждений. Таким образом, эта наука перестала существовать.

Сейчас пришло время реабилитировать валеологию – в виде концепции цифрового здоровьесбережения HealthNet, на благо которой теперь совместно трудятся лучшие программисты, социологи, психологи и философы.