Все пошло не так с самого начала. Когда Иржи тронулся с места, с неба посыпались пушистые влажные хлопья снега. Он бросил «Ниву» и отправился в тревожный рассвет. Над клиникой кружила армада грозовых туч.

Небо категорически не желало проясняться, хотя на часах было десять минут девятого. Санитары привезли в палату легавого и ребенка: Иржи успел заметить, как они перегружали мужчину с каталки на кровать.

Чех перелез через стенку, осторожно спустился по обледенелому склону между дорогой и парковкой, проскользнул между машинами ко входу. Деревья под ледяным ветром махали ветками, как регулировщик на перекрестке.

Иржи стремительно преодолел ступени крыльца и вошел в здание. Он побывал здесь уже дважды и прекрасно знал расположение всех помещений. В первый раз пришел с букетом цветов, как посетитель, во второй – с пустыми руками: как и в большинстве больниц, гражданские для персонала оставались невидимками, до тех пор пока не проникали в запретные для них зоны – например, в операционные блоки.

Иржи обогнул стойку и толкнул створки двери с деловым видом человека, точно знающего, куда и зачем он идет. Повернул направо. Сунул руку в карман. Там лежало оружие. Мелкий калибр; небольшой, но вполне достаточных габаритов. Повернул налево: еще один коридор.

Иржи остановился. Кто-то сидел на стуле. Перед дверью. Женщина. В полицейской форме…

Проклятье!

Этого он не предусмотрел.

Убийца развернулся, надеясь, что она не успела его заметить, вжался в стену и задумался. Он хорошо играл в шахматы и умел просчитывать ходы. Сидя в «Ниве» и глядя в бинокль на окна, перебирал возможности и удары – свои и противника.

Иржи вышел на техническую лестницу, поднялся на второй этаж. В этот час медсестры развозили по палатам лекарства, во всех углах стояли тележки. Нужно было действовать очень быстро.

Он устремился вперед по коридору, считая двери.

Закрытая дверь. Иржи прислушался, осторожно нажал на ручку, вошел, узнал женщину с лицом в бинтах, которую заметил в бинокль, шагнул к кровати, увидел в ее глазах удивление, выхватил из-под головы подушку, положил на лицо и надавил. Она застонала, ноги под одеялом задергались, как стрелки сейсмографа.

Убийца ждал – и ослабил давление, лишь когда она затихла.

Время поджимало.

Он подставил спинку стула под ручку двери, перенес легкое, как перышко, мертвое тело под окно и открыл его, впустив ветер со снегом; холод улицы и тепло помещения смешались, как воды моря и реки в ее устье.

Так, теперь шторы. Иржи надел подхваты на шею трупа, обернул – раз, другой, третий… сорвал с кровати простыню, завязал один конец узлом вокруг ручки, второй – вокруг шеи, поднял тело и опустил через открытое окно вниз, в серый снежный рассвет.

Потом снял пальто и остался в форме австрийского полицейского, купленной через Даркнет – теневую, анонимную сеть. Забрал стул от двери, поставил в центре комнаты под детектором дыма, влез на сиденье и достал из кармана зажигалку.

Гиртман стоял в начале коридора. Верзилу на посту перед дверью палаты Мартена сменила женщина, судя по форме – из местной полиции. Нужно найти способ избавиться от нее, иначе ловушка не сработает. Чертовы легавые спугнут дичь. Безопасность Гюстава после операции он обеспечил. Ключ от стальной двери есть только у него. Обычно в этой палате лежат самые знаменитые знаменитости. Цехетмайер и его подручный считают, что мальчик в другой комнате, где швейцарец несколько раз поднимал и опускал жалюзи. Туда из операционной привезли Мартена. Там он сидел и ждал окончания процедуры. Если они увидят эту «сторожиху», развернутся и уйдут. Если только… Вряд ли их остановит простой муниципальный полицейский.

Неожиданно раздался сигнал пожарной тревоги. «Гюстав!» – подумал Гиртман и кинулся бежать.

Иржи направлялся к палате ребенка и французского полицейского. Дверь была открыта. Охранница смотрела на него.

– Вы кто? – спросила она.

– Кто-то включил сирену, – спокойно бросил он. – Женщина повесилась на окне своей палаты. Мне сказали, что это здесь.

Она нахмурилась. Из открытой двери донесся крик, появилась медсестра.

– Кто-то… висит за окном! – пролепетала она и побежала по коридору.

Сотрудница полиции уставилась на чеха подозрительным взглядом.

– Вы кто? Я вас не знаю… Что это за форма?

Он ударил ее рукояткой пистолета по голове.

Звуки: они проникают в его затуманенное сознание. Пронзительные звуки. Разрывают туман у него в голове. Веки дрожат, но не поднимаются. Он чувствует свет – и запах антисептика, когда делает вдох.

Он часто моргает. Осознает боль в зрительных нервах, которую причиняет сверкание снега. Резкий, раздражающий звук беспрестанно возвращается, перекрывая регулярное «бип-бип» монитора. Наверное, он дома, звенит будильник… но это не так. Звук громче, агрессивнее.

Он открывает глаза.

Смотрит в белый потолок, видит белые стены. Что-то колеблется на стене. Это тень, она похожа на маятник ходиков на фоне бело-серых полос, наслаивающихся друг на друга.

И тут он понимает, где находится. И почему.

Правая рука медленно откидывает одеяло, осторожно тянет вверх больничную рубаху. Приходится чуть приподнять нижнюю часть тела, чтобы было лучше видно. Живот забинтован… Тянет. Его вскрыли, вынули половину печени, всё закрыли и зашили.

Он жив… Кошмарные звуки не прекращаются. Топот множества ног в коридоре. Хлопают двери. Голоса.

Он поворачивает голову. Там что-то есть… за шторами, по ту сторону окна, какая-то форма, разрушающая монотонность нарождающегося дня, она тихо колышется: как маятник. Тело… За окном висит тело…

Охваченный паникой, он смотрит на вторую кровать. Мальчик здесь. Лежит под простыней и одеялом. Нужно разбудить Гюстава, узнать, как он. Нельзя – ребенок дольше оставался на операционном столе. Пусть отдыхает.

Та длинная тень… То тело… Чье оно?

Раскачивается все медленнее.

Может, это ветки шевелятся под тяжестью снега? Или причиной всему наркотики, гуляющие по венам?

Нет, нет, это тело…

Он трогает рану через бандаж, слегка надавливает. Откидывает одеяло, начинает шевелиться. Он знает, что делать этого не нужно, но передвигает ноги ближе к краю кровати и садится. На секунду роняет подбородок на грудь и закрывает глаза. Выдержат ли его внутренности? Вдруг что-нибудь порвется, оторвется? Черт, он же только что очнулся! Все равно, нужно узнать, что это за тень за окном.

Он делает вдох. Открывает глаза, поднимает голову и распрямляется.

Снимает с пальца прищепку-датчик. Снова начинается трезвон.

Он опирается о тумбочку и встает. Очень медленно.

Ноги ватные, но держат его. Он знает, что, если упадет, нанесет себе непоправимый вред, но делает шаг. Еще один. Еще. Идет к окну. Ему кажется, что неподвижная теперь тень занимает всю комнату, забирается внутрь его тела, заполняет все свободное пространство затуманенного мозга.

Он видит еще одну тень, похожую на большую черную зловещую бабочку на самом верху канатной дороги.

Покалывание в животе напоминает: ты стоишь, а должен лежать! Кружится голова. К горлу подступает тошнота. Но он продвигается вперед. Один метр. Еще один. Он хочет поднять гребаную штору и увидеть тело за ней.

Когда у него наконец получается, открывается дверь, и раздается женский голос:

– Что вы делаете? Зачем встали? Идите сюда! Вам нельзя даже шевелиться! Вас сейчас эвакуируют! Всех эвакуируют!

Он тянет за шнур, и жалюзи ползут вверх.

Появляются ноги…

Мне это снится? Я все еще под наркозом, на операционном столе? Он видит тело, каким-то чудом плавающее в воздухе. Женщина. Левитирует… Потом появляется голова. Голова мумии в бинтах. На шее завязана простыня, выкинутая из окна верхнего этажа.

У него за спиной вопит женщина. Она убегает, а звон становится громче, ведь дверь открыта.

Он оборачивается. В палату вошел человек. В форме австрийского полицейского. С лицом бородатого фавна и острым взглядом. Нехороший взгляд. Мужчине нужен не он, он ищет кого-то другого. Смотрит на кровать Гюстава, и Мартен все сильнее настораживается. Он идет к незваному гостю. Слишком быстро. Голова снова кружится, ноги отказывают.

Он опирается о стену и только поэтому не падает. Его кидает в жар, в холод, снова в жар… Открыть рот. Сделать вдох. Пришелец уже у кровати Гюстава.

Он протягивает руку, хочет задержать, но тот отталкивает его. На этот раз Мартен падает, опрокидывается на спину. Боль электрическим разрядом раздирает кишки, он корчится.

Поднимает глаза. Убийца достает из кобуры оружие, смотрит на дверь, откидывает простыню и одеяло. Он хочет закричать, но по взгляду мужчины все понимает.

Бородач изумленно смотрит на кровать без Гюстава, поворачивается, кладет пистолет, хватает его за рубаху, поднимает. Острая боль перепоясывает тело. Преступник трясет его, и в живот как будто втыкаются раскаленные шампуры.

– Где они? – кричит киллер. – Где мальчишка? Где Гиртман? Где они?

Открывается дверь…