Наутро инженер Бернар Торосьян нехотя покинул свой дом в пригороде Тулузы Бальма и свое маленькое семейство – пятилетнюю дочь, больше похожую на ртуть, чем на девочку, чуть более спокойного сына двенадцати лет, анорексичного грейхаунда Уинстона, жену – и отправился в комиссариат полиции. Машину он бросил на стоянке и пересел в метро; доехал по наземной части линии А до станции «Жан-Жорес», где перешел на линию Б в направлении «Бордеруж».

Бернар вышел на станции «Каналь-дю-Миди» и проделал оставшиеся до комиссариата метры на налившихся свинцом ногах. Никогда еще он не входил в здание с таким тяжелым сердцем.

Торосьян показал пропуск, миновал турникеты, вошел в лифт и нажал на кнопку четвертого этажа, где сидели баллистики. В кабинете он повесил куртку на плечики, сел перед компьютером и велел себе думать. Последние часы стали тяжелым испытанием для его нервов, и заснул он только в четыре утра. Жена допытывалась, в чем дело, но инженер отказывался отвечать. Сразу после пробуждения он почувствовал ком в горле и понял, что просто подавится словами, если попробует хоть что-то сказать.

Накануне Торосьян закончил экспертизу, и результат оказался удручающим для человека, которого он очень уважал. И не только как коллегу, ставшего легендой после Сен-Мартена и Марсака, но и как обитателя этой про́клятой планеты, что случалось нечасто.

Увы, физика и баллистика не берут в расчет человеческие эмоции. Они холодны, информативны, опираются на факты и неопровержимы. Именно за это инженер и ценил свою работу – до сего дня: ему не приходилось разбираться в джунглях человеческих чувств, интуиций, гипотез, вранья и полуправд. Сегодня он ненавидел факты, потому что они говорили: Жансан убит из оружия Серваса. Наука не лжет.

Бернар посмотрел на дождевые струйки, печально льнувшие к оконному стеклу, покачал головой – Сервас не мог хладнокровно застрелить человека, это абсурд! – снял трубку и набрал номер бульдога из Генеральной инспекции.

Мартен высадил Кирстен у гостиницы и через несколько минут въехал на стоянку у комиссариата. Скоро рассветет, а ему нужно успеть поговорить с Эсперандье, чтобы тот в его отсутствие присматривал за Марго. Пока он в городе, ее сторожат посменно, у дома, у квартиры, на улицах, но стоит ему уехать, и людей отзовут – их, как всегда, не хватает.

Сервас вспомнил слова Гиртмана на подходе к зданию. Неужели он и вправду бросается в пасть к страшному волку? Не имеет значения, деваться все равно некуда, да и Венсан позвонил бы, если б результаты баллистической экспертизы уже стали известны.

Майор пересек холл, миновал очередь жалобщиков и турникеты с левой стороны и поднялся на лифте на этаж бригады уголовного розыска. Первым, кого он встретил, стал Манжен из службы криминалистического учета, не так чтобы очень приятный ему человек. Обычно они соблюдали ритуал вежливости, коротко кивая или произнося «привет-привет», но сегодня Манжен одарил его растерянным взглядом и молча прошел мимо.

Не растерянным: недоумевающим.

Сервас занервничал, а произнесенные тихими голосами ответы на его приветствия вызвали желание развернуться и пойти назад. Сваливай! – верещал внутренний голос. – Сейчас же. Вали отсюда. Он достал телефон. Никаких сообщений. Ни от Рембо. Ни от Венсана. Ни от Самиры. Майор прибавил шагу. Открыл дверь их кабинета и спросил с порога:

– Что здесь происходит?

Венсан стоял за спиной Самиры и, склонившись через ее плечо, смотрел на экран компьютера. Услышав его голос, они умолкли, обернулись и уставились на майора с таким изумлением, как будто увидели не шефа, а гориллу.

И он понял.

– Я собирался тебе звонить… – блеющим голосом начал Эсперандье. – Собирался звонить… Твое оружие…

Сервас все еще стоял в коридоре; у него зазвенело в ушах, в глазах потемнело. Венсан пялился на начальника как на призрак.

Он почувствовал движение слева, повернул голову… и увидел в коридоре Рембо. Тот почти бежал, и его лицо не предвещало ничего хорошего.

– Это твое оружие… – повторил Эсперандье. – Из твоего оружия… Черт, Мартен, ты…

Он не дослушал. Шагнул назад и начал удаляться от двери. Свернул к лифтам. Ускорился, пытаясь не бежать.

– Эй, Сервас! – орал ему в спину Рембо.

Двери были открыты. Мартен шагнул в кабину. Предъявил системе распознавания свой значок.

– Сервас! Куда вы? Вернитесь!

Рембо бежал, выкрикивая слова, которых майор не слышал, люди оборачивались, а лифт все никак не трогался с места.

Пошел, ну пошел же! Рембо оставалось преодолеть несколько метров. И тут двери наконец закрылись; Мартен успел увидеть разочарование и злость на лице своего преследователя.

По пути вниз он отдышался, попробовал привести мысли в порядок. Спокойствие рвалось из него, как воздух из проколотого колеса. Сейчас Рембо объявляет тревогу, звонит, организует погоню. Нужно успокоиться, иначе откажет сердце…

После терактов 13 ноября 2015 года на дверях не просто стояла охрана: дежурные контролировали их с пульта.

Его загнали, как крысу, но одно преимущество все-таки есть: здание большое, а связь между службами налажена не лучшим образом.

Лифт остановился перед турникетами, но Сервас не вышел; снова предъявил значок и нажал на другую кнопку. Кабина поехала вниз.

В подвал.

Здесь находились камеры, куда сажали задержанных.

Они наверняка уже позвонили дежурному. Как скоро станет ясно, куда он направляется?

Двери открылись, и Сервас вывалился в холодное, без окон, пространство с неоновыми трубками на потолке.

Повернул направо.

Застекленные отсеки, одни освещенные, другие нет. Задержанные лежат на уровне пола, как щенки на псарне, смотрят равнодушно, устало, с яростью или любопытством.

Чуть дальше – в большом стеклянном стакане – охрана в светлой униформе.

Сервас поздоровался, ожидая, что его кинутся задерживать, но они ответили на приветствие и занялись своими делами.

Утро выдалось вполне спокойное. Никто не буянил, не шумел, но трое ребят из бригады по борьбе с преступностью привели задержанного – его как раз обыскивали на посту. Возможно, судьба дает ему шанс. Он прошел контрольную рамку. Повернул направо.

…Дверь на стоянку. Открыта… Черт!

Фургон «Форд Мондео» ждал возвращения патрульных около выхода. Внутри никого… Мартен проглотил слюну, обошел машину, наклонился, заглянул в окно.

Господь милосердный, ключи на приборной доске!..

У него есть полсекунды на принятие решения. Он пока что не совсем беглый преступник, но если угонит эту машину, возврата не будет.

Сервас оглянулся: дежурные занимались новым «клиентом» и не смотрели ни на майора, ни на фургон. Где-то зазвонил телефон.

Мартен открыл дверь, сел за руль, включил зажигание. Сдал назад. Увидел изумленный взгляд бригадира и сорвался с места.

Колеса взвизгнули, и «Форд» помчался между рядами машин к пандусу.

Тридцать секунд…

Столько нужно, чтобы добраться до верхнего шлагбаума, который автоматически открывается перед машинами, идущими снизу и спешащими…

Сервас ехал быстро, слишком быстро и едва не утратил контроль над машиной; задел правым боком мотоциклиста и вильнул влево. Большой двухколесный зверь завалился на машину-соседку, та – на следующую, и на подземном пространстве сотворился хаос из грохота, лязга и ругательств.

Сервас ничего этого не слышал: он на полном ходу вылетел по извилистой траектории к заправочным колонкам, ударил по тормозам, повернул направо и рванул к выезду на бульвар.

Майор Сервас бежит из родного комиссариата, как бандит! Все сотрудники слышат натужный рев двигателя.

Мартен вцепился в руль потными скрюченными пальцами, гоня от себя страшные мысли: шлагбаум не поднимется, кто-нибудь встанет на пути, все плохо кончится, он закончит свои дни в…

Шлагбаум…

Поднимается! Он не верил своим глазам. Надежда вернулась, адреналин наподдал ему по заднице.

На бульваре Сервас подрезал «Мини»; водитель возмущенно загудел, а он свернул налево, чиркнув колесом по бровке тротуара, тянущегося вдоль канала, и поехал к мосту Миним.

Двадцать секунд.

Приблизительное время, за которое он преодолел триста метров, оставшиеся до моста.

Через пятнадцать секунд машина оказалась на другой стороне канала. Так, теперь на проспект Оноре Серра .

Еще пятьдесят нескончаемых секунд из-за затора – ни одна сирена пока не завыла – его сердце уподоблялось тамтаму, и в какой-то момент он почувствовал искушение вернуться в комиссариат. «Ладно, парни, я сделал глупость, мне очень жаль…» Невозможно, он сам взошел на эшафот.

Ну вот, еще двести метров… Он повернул налево, на улицу Годолен – здесь ему послышался звук сирены, – потом направо, через сто пятьдесят метров, на улицу де ля Баланс, и затерялся в лабиринте квартала Шале. Бросил «Форд» и побежал.

Жутко хотелось курить и еще увидеть дочь, но и это теперь невозможно. Дверь – невидимая – захлопнулась и с этой стороны.

Сервас подумал о Гиртмане, который запретил ему курить. Полжизни отдал бы за сигарету! Он достал пачку, смял ее в кулаке и продолжил одинокий путь по тротуарам.

Майор стоял в очереди за группой азиатов (он не отличал японцев от китайцев или корейцев). Пункт проката автомобилей находился в центре стоянки перед въездом в аэропорт Тулуза-Бланьяк. Когда подошла его очередь, он предъявил паспорт на имя Эмиля Каццаниги, заполнил бумаги, получил машину, положил в багажник вещи, купленные в «Галери Лафайет» в центре города, и сел за руль.

Пятнадцать минут спустя Мартен взял курс на Средиземное море. Совершенно новый «Пежо 308 ЖТ» был заправлен под завязку, на небе сияло солнце, и майор ощутил пьянящее чувство свободы, предварительно убедившись, что едет намного медленнее допустимой скорости. В памяти неожиданно всплыло указание докторов: «Избегайте длинных маршрутов!». Ему предстояло провести за рулем не меньше пятнадцати часов. Что, если он умрет, не доехав до места назначения? Вдруг у него остановится сердце на скорости сто тридцать километров в час?.. Стоп. Лучше подумать о Гюставе и Гиртмане на плотине, о дочери, которая почему-то выглядит уставшей, о Рембо, пригрозившем: «Я не поверил вам ни на секунду и докажу, что вы солгали», о сестре Кирстен, художнице и поклоннице теней, ушедшей, как видно, в мир иной… Он вспомнил слова норвежки: «Не говори мне спасибо, пожалуйста».

Она сказала то, что думала? А он, что он почувствовал? Сервас не был влюблен, но не мог не признать, что в последнее время много думал о своей временной напарнице. Как все повернется теперь? Он в бегах, она должна вернуться в Норвегию. Разойдутся ли их пути окончательно или они еще встретятся?

Несколько часов спустя, миновав Ним и Оранж, Сервас оказался в долине Роны, где дул резкий мистраль, и возле Валанса  перебрался с А7 на А9 в южном направлении. Пришлось остановиться и перекусить сэндвичем с тунцом и майонезом и выпить двойной эспрессо на площадке для отдыха неподалеку от Бургуэн-Жальё. Потом он продолжил свой путь к Альпам, Аннеси и Женеве, куда добрался к вечеру.

Теперь он ехал по северо-восточному берегу Женевского озера в сторону Моржа, потом взял севернее к Невшательскому озеру. Впереди его ждала нетронутая белизна бернских Альп. Горы выделялись на фоне ясной ночи, как огромные меренги на черном покрывале. Оставив за спиной Цюрих, Сервас покинул Швейцарию, в девять вечера пересек австрийскую границу возле Лустенау, потом немецкую в Линдау, обогнул Боденское озеро и через час оказался в пригороде Мюнхена.

В начале двенадцатого Сервас вернулся к австрийской границе близ Зальцбурга и поехал по Зальцкаммергуту – озерному краю, со времен палеолита охраняемому величественными вершинами Дахштайна.

В Халльштатт сыщик въехал в начале первого ночи. Озеро было окутано туманом и мраком. Узкие мощенные булыжником улочки, фасады тирольских шале, фонтаны и бельведеры – все напоминало декорации фильма «Хайди» Алена Гспонера.

Он нашел рекомендованный Гиртманом пансион «Гёшльбергер» и через двадцать минут погрузился в сон на высокой кровати, словно бы сошедшей со страниц сказки «Принцесса на горошине».

– Он использовал свою кредитку вчера утром в Бланьяке, в агентстве по аренде автомобилей, – сообщил сыщик по фамилии Кентар. – Несколько часов спустя расплатился на заправке около Бургуэн-Жальё и последний раз – на развязке Анмас – Сен-Жюльен, перед швейцарской границей.

– Вот это да! – воскликнул Рембо.

– Машина, триста восьмой «Пежо», взята напрокат на имя Эмиля Каццаниги…

– Гениально, – признал комиссар. – Сейчас он может находиться в любой точке Европы.

– Сервасу хватит наглости даже вернуться во Францию, – высказался еще один «охотник за головами».

Мрачный Стелен слушал, не вмешиваясь в разговор; все происходившее казалось ему дурным сном.

– Кто-нибудь представляет, куда мог направиться майор? – спросил Рембо, обведя присутствующих цепким взглядом. – Проезд по автобанам в Швейцарии платный; он должен был купить виньетку на границе и, возможно, попал на заметку швейцарским таможенникам или полиции. Кто с ними свяжется?

Атмосфера сгустилась: все понимали, что ни один суд не доверит скомпрометировавшей себя службе мало-мальски серьезного расследования. Эсперандье подумал, что нечто похожее началось в вашингтонской администрации после прихода в Белый дом чиновников Трампа. Плевать, он всегда может попросить о переводе… Но что будет с Мартеном? Неужели шеф и вправду застрелил Жансана? Невозможно поверить. Венсан посмотрел на Самиру, и молодая француженка китайско-марокканского происхождения на мгновение коснулась ладонью его колена. Лейтенанту было очень грустно. Что пошло не так после происшествия на крыше вагона? Эсперандье повидал немало сломавшихся полицейских, но Мартен был его лучшим другом – во всяком случае, до комы.

– Где сейчас норвежская сыщица? – поинтересовался Рембо, глядя на Стелена.

Тот покачал головой с обреченностью приговоренного к смерти, которому задали вопрос о последнем желании.

– Гениально… – повторил Рембо. – Мы попросим Интерпол объявить майора Серваса в общеевропейский розыск.

«Ни больше ни меньше», – с горечью подумал лейтенант. Пресса называет это «международным ордером на арест», что не соответствует действительности. Полицейские одной страны не могут произвести арест исключительно по решению национальной юстиции. «Красные уведомления»  – сигналы тревоги, имеющие целью определить местонахождение субъекта, чтобы местные власти могли его задержать.

– Мне нужны биометрия, фотография, отпечатки пальцев, короче – полный джентльменский набор.

Рембо посмотрел на Венсана с Самирой.

– Можете взять это на себя? – спросил он неприязненным тоном.

Повисла пауза, потом Самира ответила на вопрос, показав средний палец с кольцом в виде черепа, резко поднялась, оттолкнула стул и вышла.

– Аналогично, – сообщил Эсперандье и последовал за коллегой.

Все утро Мартен бродил по узким улочкам и гулял по берегу озера в темных очках, дешевой бейсболке, купленной в сувенирной лавке на площади, и толстом шерстяном шарфе, обмотанном вокруг шеи. Он сидел на террасах, заказывал кофе и в итоге выпил так много, что последнюю чашку с отвращением отодвинул в сторону.

Привлечь внимание сыщик не боялся: туристов вокруг было в сто раз больше, чем местных жителей. Они веселыми толпами разгуливали по городку, примостившемуся между горами и озером. Немецкий язык слышался реже других.

Панорама и окружающий пейзаж были так хороши, что впечатлили даже Серваса: нагромождение заснеженных крыш, нарядные улыбчивые фасады, деревянные понтоны, а напротив – враждебное, подавляющее присутствие – покрытая льдом стена с горизонтальными белыми насечками, будто рисунок, сделанный дрожащей рукой; стена, уходящая в холодные туманные воды Халльштаттерзее на манер могильной стелы.

За пять минут до полудня майор двинулся к Рыночной площади, расположенной в пятидесяти метрах от лютеранской кирхи. Там тоже оказалось полно туристов, снимавших «мыльницами» и телефонами все, что хоть чуть-чуть напоминало старинный камень или кусочек подлинной Австрии.

Сервас простоял несколько минут почти неподвижно, изображая интерес к фонтану и окрестностям, и думал о Кирстен. Где она сейчас? Он несколько раз пытался найти ее глазами, надеялся, что она появится, замаскированная под туристку, но норвежка не показалась. Мартен забеспокоился, но потом сказал себе: так и должно быть; Гиртман мог приставить «наблюдателя», а она не хочет рисковать.

– Вы знали, что Малер бывал здесь? – неожиданно спросил один из туристов, не переставая фотографировать.

Сервас посмотрел на незнакомца.

Загорелый блондин в смешной желтой шапочке с помпоном напоминал спортсмена. Он был чуть ниже майора, но явно крепче и сильнее.

– Вы собрали чемодан? – Мужчина зачехлил фотоаппарат.

Сервас кивнул.

– Вот и хорошо, давайте его заберем.

Через несколько минут они покинули городок в древнем «Рейнджровере», плевавшемся черным дымом, и покатили по узкой дороге вдоль западного берега озера.

Самира Чэн посмотрела на Венсана. В этот день она так жирно подвела глаза черным карандашом, что стала похожа на вампиршу из фильма о доме с привидениями.

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Уточни…

– О докладе Кентара насчет маршрута Мартена в Швейцарию. Это недалеко от…

– Австрии… Да, я знаю. Халльштатт…

– Думаешь, он и вправду может быть там?

– Кажется абсурдом, да?

– Да, но это направление… – заметила Самира.

Лейтенант размышлял, разглядывая украшения напарницы: кольца-черепа и кожаные браслеты с крестами, гвоздями и миниатюрными черепушками.

– Правильно, направление… В том числе на Женеву, город Гиртмана. Что насчет норвежки? Думаешь, она с Мартеном? – спросил Эсперандье.

Самира не ответила – стучала по клавишам компьютера.

– Взгляни.

Он подошел. На экране была открыта весьма посредственная домашняя страница полиции Халльштатта. Электронный адрес оканчивался на polizei.gv.at. Имелся веб-сайт. Самира кликнула по ссылке, и они ухмыльнулись, несмотря на напряженность момента: две топ-модели с внешностью Барби и Кена, одетые в полицейскую униформу, стояли рядом с патрульной машиной… такие же «аутентичные», как Стивен Сигал в роли президента США.

– Говоришь по-немецки? – поинтересовалась Самира.

Венсан покачала головой.

– Я тоже нет.

– Зато я знаю английский, – похвастался Эсперандье и достал телефон. – Австрияки, надеюсь, тоже, как думаешь?

Кирстен задернула штору. Из окна гостиницы «Грюнер Баум» она видела, как с Мартеном заговорил тип в желтой шапочке и они ушли вместе. Норвежка выбежала на площадь и успела заметить, как мужчины свернули за угол, но не последовала за ними, выбрав противоположное направление.

Лейтенант повесил трубку. Австрийский полицейский по фамилии Регер (или как его там) оказался на удивление внимательным и проявил готовность сотрудничать с французской полицией. Более того – он был в восторге, хотя ничего не понял, но Эсперандье пообещал, что это поможет разогнать рутинную скуку. Сколько убийств в год происходит в Халльштатте? Что вообще может произойти в этом райском месте? Альпинист-синофоб прихлопнет китайского туриста ударом ледоруба? Ревнивый муж утопит в озере жену, привязав к ее ногам цветочный горшок? Регер говорил с ярко выраженным австрийским акцентом, но его английский был грамотным и бойким.

Эсперандье сделал знак Самире, и она вбила электронный адрес, выловленный на австрийском сайте, добавив к тексту на английском языке снимок Мартена.

Сервас с провожатым вернулись в Халльштатт около двух часов дня. Проехали через туннель под горой, оставили машину на стоянке Р1 и пошли пешком в центр города. Было холодно, над озером кружился снег, а день имел свинцовый оттенок вечера.

– К чему этот маневр? – спросил сыщик, волоча за собой чемодан.

– Я должен был убедиться, что за нами никто не следит…

– Что теперь?

– Возвращайтесь в отель и никуда не выходите: за вами придут. И никому не звоните, ясно? Не курите. Никакого алкоголя и кофе, только вода. И как следует выспитесь.

Ни Сервас, ни его Вергилий не заметили зеленую «Ниву» с пражскими номерами, которая приехала на ту же стоянку через несколько минут после них. Первым вышел Цехетмайер в пальто с бобровым воротником и фетровой шляпе на лысом черепе. Шикарный вид дирижера забавно контрастировал с простецким внедорожником. На Иржи была самая обычная куртка, джинсы и сапоги на меху, так что он не привлекал к себе внимания. Они тоже бросили машину и отправились в центр, сели за столик в кафе и стали наблюдать за туристами, такие же непохожие друг на друга, как волк и лисица.

Через три часа заточения в номере Сервас начал кружить по комнате и не мог остановиться. Думал он о Марго. О том, почему она выглядит такой усталой и чем удручена. Он уехал тайком, как вор, и дочь сейчас сходит с ума от беспокойства, злится, кроет его последними словами… Нужно с ней поговорить.

Неизвестно, дал ли судья разрешение на прослушку за такое короткое время. Вполне возможно, учитывая обстоятельства, но полной уверенности нет. Французские полиция и юстиция функционируют совсем не так, как в сериалах. Они часто терпят неудачи – достаточно вспомнить террористов, которых безуспешно разыскивают спецслужбы всей Европы, а те неделями разгуливают на свободе, перебираются из одной страны в другую и ездят поездом, оставаясь невидимками.

Нужно рискнуть. Сервас достал телефончик с предоплаченной картой, который купил в Тулузе, прежде чем ехать в аэропорт, и набрал номер.

– Алло…

– Это я.

– Папа? Где ты?

Голос Марго дрожал от огорчения.

– Не могу сказать, детка.

Пауза.

– Ты – что?!

Дочь была в бешенстве. Боже, это никогда не кончится… Он заметил белый кораблик, шедший сквозь туман по серым водам, увозя туристов с железнодорожного вокзала на другой берег озера.

– Слушай внимательно. Тебе будут задавать вопросы… Насчет меня. Полицейские… Назовут преступником…

– Полицейские? Ты сам полицейский, папа! Я ничего не понимаю.

– Это сложно объяснить в двух словах. Мне пришлось уехать…

– Уехать? Куда? Ты не мог бы…

– Слушай внимательно и постарайся понять. Мне подстроили ловушку и теперь обвиняют в том, чего я не делал. Пришлось бежать. Но я… вернусь…

– Ты меня пугаешь, папа, – после долгой паузы призналась Марго.

– Понимаю, милая, и меня это мучает.

– Ты нормально себя чувствуешь?

– Да, детка, не волнуйся.

– Как я могу не волноваться?!

– Мне нужно сказать тебе еще кое-что…

Марго замолчала. Сервас колебался, потом все-таки решился.

– У тебя есть младший брат. Его зовут Гюстав. Ему пять лет.

Снова образовалась глухая тишина.

– Младший брат? Гюстав?

Мартен легко представил, каким недоверчивым стало выражение лица дочери.

– Кто его мать? – вдруг спросила она.

– Это длинная история, – севшим голосом ответил сыщик, налил в стакан воды из бутылки и залпом выпил.

– Времени у меня полно, – холодно сообщила Марго.

– С этой женщиной я был знаком когда-то давно, потом ее похитили.

– Похитили? Марианна? Ты говоришь о Марианне?

– Да.

– Боже… Он вернулся, да?

– Кто?

– Сам знаешь…

– Да.

– Господи, папа, этого просто не может быть! Скажи, что ты пошутил… Теперь снова начнется кошмар!

– Марго, я…

– Этот… ребенок… где он?

Сервас вспомнил наставления Эсперандье: «Спроси напрямик, забудь о каверзных подходцах, это не допрос…»

– Не имеет значения, – сказал он. – Что сделано, то сделано. А теперь скажи правду, не увиливай: что с тобой такое? Я хочу знать.

На этот раз молчание на другом конце затянулось.

– Ладно. Похоже, у тебя не только есть второй ребенок, но ты еще и дедом станешь.

– Что?

– Скоро три месяца… – добавила девушка.

Какой же он идиот! Его дочь изменилась физически и психологически, по утрам ее тошнит, она стала обидчивой, настроение меняется, как погода в марте, холодильник забит здоровыми продуктами…

Даже Гиртман, смотревший на Марго с другой стороны улицы, догадался, а он…

– Я знаком с отцом?

– Да. Это Элиас.

В первый момент Сервас не вспомнил, кто такой Элиас, потом в памяти всплыло наполовину занавешенное прядями волос лицо молодого парня, слишком быстро пошедшего в рост, молчаливого одноклассника Марго, ее верного помощника в расследовании, которое она «вела» в Марсаке, когда в их лицее убили преподавательницу . Элиас сопровождал его дочь, когда она приехала за отцом в испанскую деревню, куда он сбежал после исчезновения Марианны и беспробудно пил день и ночь. Элиас тогда говорил мало, но всегда по делу.

– Я не знал, что вы все еще видитесь.

– А мы и не виделись – почти три года. А прошлой весной он приехал в Монреаль, сказал, что хочет посмотреть страну. Пробыл четыре недели и отбыл в Париж. Мы переписывались. Потом Элиас вернулся. Просто так.

Марго всегда умела описывать самые сложные ситуации в нескольких фразах.

– И вы…

– Нет, папа, нет, вовсе нет! Пока.

– Но вы… живете вместе?

– А это важно? Папа, ты должен вернуться – что бы там ни было. Ты не должен бегать, как преступник.

– Я не могу вернуться. Во всяком случае, сейчас. Слушай, я…

В трубке послышался шум… Стук в дверь… Чей-то голос произнес: «Марго, дорогая, это я!» Александра, его бывшая…

– Не говори матери! – успел крикнуть Сервас.

Внезапно в памяти всплыло давнее счастливое воспоминание: та, которая теперь стала молодой беременной женщиной, щебечет и что-то болтает на своем, ей одной понятном языке, карабкаясь на кровать родителей. Она почти всегда делала это, когда ее мать спала. Кровать была горой Килиманджаро, и она покоряла эту вершину и устраивала себе норку между родителями. Сервас обожал щекотать носом ее круглый животик, вдыхать младенческий аромат ребенка, смешанный с запахом грудного молока и одеколона. Запах пробуждения. Его дочь… У которой скоро снова будет круглый живот.

Он надеялся, что она станет хорошей матерью и все у нее получится. Что они с Элиасом не расстанутся и ребенок будет расти в полной семье.

Сервас пытался думать, но у него кружилась голова, а перед мысленным взором стояли планеты – две большие и две маленькие. Или была одна планета и одно солнце. Черное солнце… А место дочери заняла другая Марго. Незнакомая.

Мартен подошел к окну. Отражение его лица в стекле наложилось на белый кораблик и серые волны.

«Моя дочь, – подумал он, нервно сглатывая. – Я знаю, ты станешь хорошей, превосходной матерью. А ваш ребенок – счастливым человеком. Понятия не имею, сколько меня не будет рядом, но я… Надеюсь, что ты время от времени будешь думать обо мне и поймешь…»

Телефон Кирстен зазвонил, когда она с чашкой кофе и булочкой вернулась на наблюдательный пост за столиком.

– Привет, Каспер.

Ее собеседник молчал, и ей чудился звук бергенского дождя.

– Где ты? – спросил он наконец.

– Пью кофе.

– Всё еще в отеле?

– Почему ты спрашиваешь?

– Что?

– Зачем тебе знать, где я нахожусь?

– Не понимаю вопроса.

– Неужели? Ладно, я повторю: с чего вдруг такой интерес к месту моего пребывания и моим занятиям?

– Что за чушь ты несешь? – возмутился бергенский коллега Кирстен. – Я просто хочу знать, как продвигается дело…

– Каспер, я вчера звонила в Осло. И поняла, что они не в курсе. Никто не сообщил им, что мы нашли след мальчика. А ведь я тебя проинформировала. Так почему же ты никому ничего не сказал? Не доложил начальству?

Ей ответил шум дождевых струй.

– Не знаю… Хотел, чтобы ты сама это сделала… Судя по всему, ты тоже умолчала о происходящем.

«Очко в твою пользу», – подумала она.

– Не только у тебя есть профессиональная совесть. Я так же сильно, как и ты, хочу, чтобы мерзавца нашли, но мне никто не оплатил командировку во Францию…

«Два очка».

– Ладно. Извини. Я сейчас на взводе, очень устала.

– Почему? – Пауза. – Нет, не может быть… Только не говори, что он снова появился.

– Мне надо идти.

– Что ты будешь делать?

– Не знаю.

– Береги себя.

– Хорошо. Спасибо.

Каспер закончил разговор и посмотрел на порт. Он сегодня не был на службе – взял день, чтобы закончить наконец собирать мебель. Какой сильный дождь…

В голову пришла мысль о счете в банке. О деньгах, полученных за информацию. О тех деньгах, благодаря которым он уже расплатился с частью долгов. Не со всеми, но это лучше, чем ничего…

Каспер посмотрел на часы и набрал номер, не имевший никакого отношения к полиции.